Актуальной задачей лингвопоэтики является изучение различных процессов, связанных с функционированием тропов в художественном произведении. Для русской поэзии XX в. характерны два противоположных направления развития образности. С одной стороны, наблюдается стилистическое снижение традиционно высоких предметов речи, что проявляется в расширении круга бытовых ассоциаций, например: луна – сыр, звезда – плевочки, солнце – кухарка и др. С другой стороны, отмечается изображение бытовых предметов и ситуаций как стилистически высоких, что выражается в употреблении поэтизмов в качестве источников образов [Кожевникова 2009]. Так, пот может сравниваться с бисером, муха со звездой, крендель со светилом и др.

В результате действия двух тенденций происходит существенное изменение и переосмысление традиционной поэтической образности [Кожевникова 2009]. В одних случаях причинами этих изменений являются общие закономерности «художественного сознания эпохи» [Аверинцев 1994: 3], в других действуют экстралингвистические особенности отображаемой ситуации либо выражается индивидуальное мировоззрение автора.

Цель предлагаемой статьи – выявить особенности функционирования наименований растений в качестве предметов и образов сравнения компаративных тропов в идиостиле М. П. Герасимова в аспекте оппозиции «стилистически высокое/сниженное». Под образом сравнения понимается опорное слово в составе тропов, выступающее в качестве источника метафорического уподобления, под предметом сравнения – обозначение той реалии, с которой соотносится образ сравнения [Кожевникова, Петрова 2015]. Например, в составе ассоциативного соответствия «сосны – иконостас» образом сравнения будет являться компонент иконостас, а предметом сравнения – сосны.

Будущий стихотворец родился в 1889 г. близ Бугуруслана Самарской губернии в семье железнодорожного рабочего. Его литературная деятельность началась в 1913 г., а в 1918 г. поэт стал председателем Пролеткульта в Самаре. В 1920 г. М. П. Герасимов вошел в литературную группу пролетарских поэтов «Кузница», был в дружеских отношениях с С. Есениным. Немецкий славист В. Казак, ученый ХХ в., отмечает «частое употребление библейской лексики и обращение к образам природы» в творчестве этого автора [Казак 1996: 99]. Заметим, что тенденция к стилистически возвышенному изображению обыденных реалий проявляется у М. П. Герасимова не от случая к случаю, а постоянно, что и обусловило наше обращение к его лирике. Исследование выполнено на материале Национального корпуса русского языка¹. Общий объем анализируемого материала – 42 поэтических фрагмента, содержащих наименования растений в тропеическом употреблении.

По наблюдениям Н. А. Кожевниковой, тенденция к «депоэтизации традиционно высоких предметов речи» наиболее активно проявляется в русской поэзии 1910–20х годов [Кожевникова 2009: 568], что связано с установкой на антиэстетизм. В качестве образов сравнения тропов используются стилистически сниженные слова (разговорные и просторечные метафоры), обозначения болезней, отбросов, «физиологических отправлений человека и животного» [Кожевникова 2009].

В рамках общего исследования ассоциативной сочетаемости дендронимов в русской поэзии XIX–XX вв. нами было установлено, что при переносном (тропеическом) изображении деревьев активизируются тропы, включающие опорные слова из семантических полей «Разрушение», «Уничтожение»: «драка», «смерть», «бунт/смута», «война», «убийство/казнь», «последствия деструктивных воздействий», «старение/тление», «уродство», «умирание чувств, надежд» [Соколова 2018]. Как показывает поэтический подкорпус Национального корпуса русского языка, большинство примеров, содержащих тропы с опорными словами соответствующих семантических полей, относится к периоду 1920–50х гг. На такое восприятие окружающих реалий, в частности деревьев, во многом повлияли происходящие в это время трагические, разрушительные события (вызванная революцией кровопролитная гражданская война, массовый террор и др.).

Однако тенденция к снижению средств словесной образности в поэтическом языке XX в. не является абсолютной. При воплощении поэтических образов растений в творчестве Д. Л. Андреева, О. Э. Мандельштама, И. П. Уткина эпизодически встречаются тропы с опорными словами, относящимися к полю «Религия». Более последовательно к использованию религиозной и растительной лексики как источника тропов обращаются С. А. Есенин, Н. А. Клюев, М. П. Герасимов.

К отличительным особенностям идиостиля М. П. Герасимова можно отнести выбор: 1) религиозной лексики в качестве образов сравнения (при употреблении наименований растений как предметов сравнения); 2) индустриальных, технических реалий в качестве предметов сравнения (наименования растений в этом случае выступают как образы сравнения); 3) традиционных поэтических образов сравнения, создающих возвышенную экспрессию пейзажных описаний.

Первостепенное значение при изображении деревьев в поэтических текстах данного поэта имеют образы сравнения, источниками которых являются слова поля «Религия»:

• обозначения предметов культа и действий, совершаемых во время церковной службы (иконостас, кадило, перезвон колоколов, церковное пение): «Напоена слезами росными / Душа над мантией аллей, / Сверкает золотыми соснами / Лесной иконостас над ней» («Вот осень голубиной горлинкой...», 1918); «Душистой кровью анемоны / Облили пышные сады, / И нежно льются перезвоны / Ив, преклоненных у воды. / И я склоняюсь на колени / У плащаницы черных роз. / Душа вскрылит в немом моленье / Под тихий пламень звездных слез» («Весна», 1919);
• обозначения церковного облачения (риза, ряса): «Одел осенний ясень ризой / Души тоскующий погост» («Я в просеках могильных пиний...», 1918).

В лирике М. П. Герасимова с помощью образов сравнения, относящихся к полю «Религия», могут изображаться не только деревья, но и цветы, травы, а также остальные элементы сезонного или урбанистического пейзажа. Несмотря на то, что отмеченная особенность выходит за пределы предмета исследования, считаем необходимым раскрыть ее, чтобы продемонстрировать универсальный характер религиозной образности в идиостиле поэта.

Например, в произведении «От кленов золотые тени…» (1918) церковные метафоры одухотворяют всю природу и клен как ее часть: листопад уподобляется пению церковного хора, журавли – звенящим струнам в перстах крестов («От кленов золотые тени / Улыбкой в горенке дрожат, / И хоры листопадных пений / Осенний напоили сад, / И журавлей звенящих струны / В перстах сияющих крестов, / В листве опавшей зелень юных, / Вновь прорастающих цветов»).

В стихотворении «Девий вздох» (1919) заводская домна сравнивается с храмом («Здесь гейзером клокочет домна – / В железо плавится руда, / Она была как храм огромный, / Где пели песенки труда»), дым заводских труб – с ангелом («Кипел завод сталелитейный, / Ревел машин нестройный хор, / А дым, как ангел тиховейный, / Клубил по взгорьям в синий бор»).

Выбор однотипных образов сравнения для различных растений в поэтических текстах М. П. Герасимова, как правило, подчинен центральному тропу, который мотивирует отбор опорных слов остальных тропов. В стихотворении «Осенью» (1919) основная ассоциация «осенняя природа – умирание» обусловливает выбор тропов с опорными словами рыдать, всхлипывать, кадить, плащаница: «Кадимый клубами тумана / Осин рыдает хоровод; Природа всхлипывает тихо / Над блеклой плащаницей нив» («Осенью», 1919).

При воссоздании весеннего пейзажа растительные тропы объединяются вокруг другого центрального образа – «весенняя природа – воскресение». Характер опорных слов в качестве образов сравнения здесь иной: «поля – иконы», «цветы – окропление», «ива – перезвон». К числу повторяющихся можно отнести образ с опорным словом плащаница. Приведем иллюстративные фрагменты: «Цветами розоватый клевер / Иконы окропил полей, / Над ними на далекий север / Летят станицы журавлей. / Душистой кровью анемоны / Облили пышные сады, / И нежно льются перезвоны / Ив, преклоненных у воды. / И я склоняюсь на колени / У плащаницы черных роз. / Душа вскрылит в немом моленье / Под тихий пламень звездных слез» («Весна», 1919).

Употребленные в рассмотренных стихотворениях религиозные образы обновляют традиционные для русской поэзии ассоциации «осенняя природа – смерть» и «весенняя природа – воскресение, обновление».

Кроме образов сравнения, относящихся к семантическому классу «Религия», М. П. Герасимов употребляет в качестве источников метафорического уподобления и лексику других семантических классов. Особенность создаваемых в этом случае тропов состоит в том, что они чаще всего принадлежат к традиционным образным параллелям, многие из которых переводят изображаемую ситуацию в высокий, торжественный план. Отметим наиболее яркие из них. Деревья могут уподобляться:

• могучим воинам – витязю, богатырю («И к соснам-витязям у взгорий / Девичий примагничен взор»; «Звенели ели, как кольчуга / Встревоженных богатырей» («Девий вздох», 1919));
• украшениям («Осень, как развесила цветисто / Листьев звонкие монисты!» («В лесу мелькают огненные лоси...», 1921));
• архитектурным сооружениям («В колоннадах медных сосен / Огневеет хоровод» («В лесу мелькают огненные лоси...», 1921));
• хороводу («Кадимый клубами тумана, / Осин рыдает хоровод» («Осенью», 1919));
• пламени («Они ворошат золотыми рогами / Листьев стекающий пламень» («В лесу мелькают огненные лоси...», 1921)) и др.

В качестве образов сравнения наименования растений применяются для торжественного изображения заводских буден. В частности, в стихотворениях «Завод весенний» и «Прильнул гудок моей сирены...» все заводские реалии последовательно передаются посредством образов сравнения, обозначающих различные растения: «пламя горна – лен», «горн – стог сена», «огоньки – мак», «звон металла – перезвон сосен», «горн – искрометный куст», «горн – золотая береза», «горн – верба» и др.: «Веет от горна вервеной, / Белый пламень – спелый лен, / Снежный пар клубится пеной, / Воздух пеньем напоен. / Волны возгласов сирены, / Хрупкий шорох шестерен, / Горн, как стог горящий сена, / Светом горным озарен. / Гроздья розовых кораллов / Лепит застывая шлак, / В чернокаменных кристаллах / Огоньков дрожащий мак. / Звоны бронзы, медных сосен, / Воронено блещет сталь, / Тут и там сияет просинь, – / Блуз замасленных эмаль» («Завод весенний», 1919); «Мой горн горячими губами / Поцеловал твои уста, / Осыпал звездными цветами / От искрометного куста. / Он веял вербой и вервеной, / Фонтаном золотых берез, / Сочился розовою пеной / От гроздий ярко-алых роз» («Прильнул гудок моей сирены...», 1919).

В первом стихотворении перечисленные образы сравнения находят опору в центральной метафоре – «завод – весенний лес»: «Сколько звона, сколько пений, / Птица искра – мысль зовет. / Как люблю тебя, весенний, / Искропламенный завод!» («Завод весенний», 1919). Во втором стихотворении основанием уподобления работы горна различным растениям является сходство сопоставляемых реалий по цвету, звуку, запаху, форме.

В поэтическом произведении «Железные цветы» растительный образ получает авторское символическое обобщение – «железные цветы – символ индустриализации». Актуализируется названное значение в контексте образного параллелизма, с помощью которого противопоставляются две образные ситуации. Одна из них – расцветающие под нежными лучами весеннего солнца растения, другая – работа плавильной печи, в которой куются железные цветы. Приведем соответствующие примеры: «Я не в разнеженной природе, / Среди расцветшей красоты, / Под дымным небом на заводе / Ковал железные цветы. / Их не ласкало солнце юга / И не баюкал лунный свет, / Вагранок огненная Вьюга / Звенящий обожгла букет» («Железные цветы», 1919). С помощью растительных образов сравнения автор поэтизирует индустриализацию, достигает монументальности при изображении данного явления.

Таким образом, поэтизация повседневности, проявляющаяся в том числе и при изображении растений, становится основным приемом организации стихотворных текстов М. П. Герасимова. Самым распространенным способом стилистически возвышенного описания бытовых реалий в лирике поэта являются образы сравнения, в создании которых участвует религиозная лексика.

Кроме названных образов сравнения, автор использует традиционные образные характеристики, которые переводят изображаемую ситуацию в высокий, торжественный план, придают ей яркость и красочность: «дерево – воин», «дерево – украшение», «дерево – архитектурное сооружение», «дерево – пламя» и др.

Использование религиозной лексики в качестве источников образов сравнения носит в идиостиле М. П. Герасимова универсальный характер, так как она распространяется не только на изображение деревьев, но и на другие предметы речи: цветы, травы, птицы, заводские реалии. В христианском словесно-образном ключе описываются разные предметы речи в ряде стихотворений – «От кленов золотые тени…» (1918), «Девий вздох» (1919), «Осенью» (1919), «Весна» (1919). Нередко в произведениях поэта используется серия религиозных образов, подчиненных центральному тропу и мотивированных им. В качестве центральных образных ассоциаций, вокруг которых объединяются остальные тропы, представлены «осенняя природа – смерть» и «весенняя природа – воскресение, обновление».

Наименования растений используются в лирике М. П. Герасимова не только как предмет сравнения, но и как образ сравнения для изображения заводских реалий. Так, стихотворение «Завод весенний» представляет собой развертывание центрального образа «завод – весенний лес» с помощью образов сравнения, обозначающих растения: «пламя горна – лен», «горн – стог сена», «огоньки – мак», «звон металла – перезвон сосен».

Активное употребление образов сравнения, содержащих наименования растений и религиозную лексику, позволяет автору поэтизировать заводские реалии, придать им масштабность и торжественность.