Везде
О двух активных семантических процессах в сфере конкретно-предметной лексики
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
О двух активных семантических процессах в сфере конкретно-предметной лексики
Аннотация
Код статьи
S013161170012127-8-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Ермакова Ольга Павловна 
Аффилиация: Калужский государственный университет им. К. Э. Циолковского
Адрес: Российская Федерация, Калуга
Выпуск
Номер 5
Страницы
39-47
Аннотация

В статье рассматриваются два семантических процесса в сфере конкретно-предметной лексики. Один – активизация так называемых безо́бразных метафор, возникающих на основе реальных признаков предмета и порождающих, в отличие от коннотативных метафор, открытые семантические структуры (кирпич – ‘предмет в форме кирпича’ и т. п.). Отмечается идентифицирующий характер таких метафор, из-за чего составители словарей не считают их значения переносными.

Автор статьи обращает внимание на то, что значения этого типа могут быть в определенной степени предсказуемы. Так, если в основе переносов названий лежит один определенный признак, то, как правило, другие новые значения будут включать этот признак в качестве обязательного компонента.

Второй процесс – это замена одного гипонима другим (койка – ‘кровать’, больница – ‘поликлиника’), нередко приводящая к вытеснению из устной непринужденной речи одного из гипонимов и, тем самым, – к обеднению языка. При этом имеется в виду не употребление «отдельных временных номинаций» [Капанадзе 1973: 458], а активный процесс, в определенной степени влияющий на состав русской лексики. Оба рассматриваемых процесса свойственны разным типам непринужденной русской речи.

Ключевые слова
конкретно-предметная лексика, безо́бразные метафоры, открытые семантические структуры, предсказуемость значений, гипонимы
Классификатор
Получено
23.12.2020
Дата публикации
25.12.2020
Всего подписок
4
Всего просмотров
71
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 Один из рассматриваемых в статье процессов связан с явлением открытости семантической структуры слова, поэтому кратко коснусь этого явления.
2 В лингвистических работах отмечалось, что существуют слова, у которых «вместимость» разных значений ограничена (в данном случае мы не имеем в виду научные и другие термины). Ограничения, как правило, заключаются в самой природе слов. Так, оценочные наименование лиц и предметов, как производные, так и непроизводные, – типа добряк, подлец, дрянь, прелесть, чепуха – обречены на однозначность.
3 У них не ограничено поле референтности и применение к разным объектам не образует новое значение. Исключение составляет явление энантиосемии – образование противоположных, но тоже оценочных значений.
4 Многие производные и непроизводные слова способны вмещать в себя значения, количество которых определяется потребностью переноса наименования.
5 Эта открытость, в частности, происходит за счет так называемых безо́бразных переносов [Гак 1998: 31; Скляревская 2004: 43, 44] в сфере предметной лексики.
6 Таковы, например, слова кирпич, игла, диск, хвост, колбаска, шпилька, мост, узел, башня, кольцо, шлейф и др.
7 Ср.: кирпич – 1. Прямоугольный брусок; 2. Дорожный знак в форме кирпича; 3. Буханка хлеба в форме кирпича; 4. О разных предметах в форме кирпича. Четвертое толкование – это указание на открытость структуры: список предметов в форме кирпича не ограничен.
8 Значения таких слов представляют собой переносы названий с предмета на предмет не на основе коннотаций, а на основе реальных признаков объектов – по форме, по цвету, иногда – по функциям. В них, как правило, нет оценочности, поскольку перенос не на человека.
9 Что касается их безо́бразности, то, думаю, термин носит несколько условный характер: как в любом переносном значении, в них сквозь переносное просвечивает прямое. В живых метафорах это обязательно. А рассматриваемые значения – метафоры (перенос по сходству), хотя и носят идентифицирующий характер, за что словари не снабжают их пометой «перен.».
10 Признаки таких безо́бразных переносов отмечены Г. Н. Скляревской [Скляревская 2004: 43, 44].
11 Значения этого типа, входящие в структуру, могут быть в определенной степени предсказуемы. Так, если в основе переносов названий лежит один определенный признак то, как правило, новые значения будут также включать этот признак в качестве компонента.
12 Приведу один пример. Слово зебра называет, как известно, полосатую лошадь. В отличие от слов конь и лошадь в русском языке никаких коннотаций с этим словом не связано. Других признаков зебры в нашем бытовом сознании нет. Поэтому известное переносное значение ‘раскрашенное полосами место пешеходного перехода’ и базируется на этом признаке. Других значений этого слова в толковых словарях литературного языка не отмечено. Но такие значения могут быть, и они будут обозначать нечто полосатое. И оказывается, что в жаргоне и арго есть такие значения – все они называют нечто полосатое: 1. Жалюзи; 2. Роба арестанта; 3. Штрих-код и др.
13 Из передачи о морских глубинах узнаем о существовании рыбы-зебры. Рыба, конечно, полосатая.
14 А вот примеры распространенного и индивидуального употребления зебры в современных текстах. У нас тоже есть зебра освоенных и неосвоенных земель (Знание – сила. 2009); А если держать гребенку стоймя, то стакан, казалось, наполнялся прелестной полосатой жидкостью, каким-то коктейлем «зебра» (Звезда. 2009); Близкий родственник рыбы-камня – рыба «Зебра» (В. Мезенцев. Чудеса).
15 Вряд ли можно представить себе употребление слова зебра по отношению к чему-то, не имеющему полос. Возможностью предсказуемости значений безо́бразные переносы отличаются от коннотативных метафор. Сами коннотации, за исключением интернациональных, энциклопедических, непредсказуемы, а мотивированные ими значения тем более.
16 Разумеется, какой именно «полосатый» предмет будет называть новое употребление слова зебра, неизвестно, но это обязательно будет нечто полосатое.
17 Чем меньше у предмета признаков, актуальных для носителей языка или просто известных обычному человеку (не ученому, специалисту и т. п.), тем более предсказуемы новые значения.
18 Канарейка известна тем, что это певчая птица, которая имеет желтое оперение. И только эти признаки птицы могут породить переносные значения по сходству. Ср. название романа Д. Рубиной «Русская канарейка» о певце с удивительно красивым и редким голосом (у него контратенор). Перенос на человека – это коннотативная, образная, оценочная метафора, а в арго – ‘милицейская машина желтого цвета’ – так называемая – безо́бразная, ср.: Сзади завыла сирена и патрульные «канарейки» намертво перекрыли путь к отступлению (Криминальная хроника. 24.07.2003).
19 Обозначение этим словом певца может войти в ряд «птичьих» метафор: соловей, кукушка (о человеке), но открытую структуру это употребление не образует. А перенос на основе желтого цвета образует: мало ли существует предметов желтого цвета. И вот – некоторые примеры. Ср.: На дежурстве наши сестры ходят в желтых халатах, и их называют канарейками (Л. Браун. Кот, который разговаривал с приведениями. Пер. с англ. Е. Кисельниковой). Известно, что во Франции один из футбольных клубов носит название «Канарейка» из-за желтых маек футболистов. Пока мне не встретились другие названия предметов по желтому цвету, но они, вероятно, есть и могут появиться в будущем.
20 Количество зафиксированных значений такого типа у разных слов может быть небольшим, а может превышать десяток. Главное, что это открытый ряд, который может пополняться и пополняться. Таким образом, переносы этого типа служат источником обогащения языка в сфере конкретно-предметной лексики.
21 Другой активный семантический процесс – это употребление одного гипонима вместо другого.
22 Это явление также распространено в разных сферах функционирования русского языка.
23 О некоторых случаях такого употребления в разное время писали как о типичной особенности разговорной речи [Капанадзе 1974], как об одной из особенностей молодежного жаргона и просторечия [Ермакова 1984: 137 и др.].
24 Л. А. Капанадзе приводит примеры замены: подставка – постамент, чадра – вуалетка, противень – поднос и др. Она пишет: «Это временные номинации, возникающие в процессе речи и не вошедшие в словарь литературной разговорной речи» [Капанадзе 1973: 458].
25 Я имею в виду не отдельные временные номинации, а активный процесс, в определенной степени влияющий на состав русской лексики.
26 Вот некоторые примеры из разных сфер языка и разных тематических групп, о которых подробнее – немного ниже.
27 Кепка – фуражка. Койка – кровать. Больница – поликлиника. Кабак – ресторан и т. д.
28 В данном случае мне представляется существенным показать, что это не отдельные примеры, а явление, характерное для городской устной речи. Явление, очевидно, требующее наблюдения и анализа.
29 Что это за феномен? Можно ли его рассматривать в ряду переносов названий, прежде всего метафоры и метонимии?
30 Ведь любой перенос – это употребление одного слова вместо другого – заяц вместо трус; бочка вместо толстуха; защита вместо защитник и т. д.
31 На наш взгляд, замена одного гипонима другим – это особое семантическое явление, которое, однако, можно рассматривать в ряду классических переносов.
32

Тематические группы в гипонимической замене не очень разнообразны, однако они в известной степени отражают картину мира в сознании некоторых категорий людей. При этом направление переносов в значительной мере аналогично традиционно метафорическим.

1. С помещения на помещение. Преимущественно – с одного нежилого помещения на другое. Погреб – подвал. Кабак – ресторан, кафе.

2. С части жилого помещения на другую. Веранда – терраса.

3. С одного лечебного учреждения на другое. Больница – поликлиника.

4. С одного вида оружия на другой. Пушка – пистолет, автомат.

5. С предмета на предмет: в сфере одежды, обуви, посуды и других предметов быта. Капот – халат. Валенки – сапоги. Баклажка – фляга. Блюдо – миска. Рюмки – стопки. Блюдце – розетка. Мочалка – губка. Кепка – фуражка. Кушетка – тахта. Койка – кровать.

6. С одного действия на другое. Жарить – печь. Крошить – резать. Купаться – мыться. Мыть – стирать.

7. С одного вида изделий из теста на другое. Булка – батон. Булка – плюшка. Шарлотка – пирог с яблоком.
33 В некоторых случаях наблюдается взаимозамена гипонимов. Безразлично могут употребляться: веранда – терраса, кушетка – тахта, койка – кровать и др.
34 Но обычно не называют больницу поликлиникой, рюмки – стопками.
35 Теперь сделаю некоторые замечания о распространенности гипонимических замен.
36 Если попытаться установить, в какой социальной среде отмечены эти примеры, то, думаю, лишь в некоторых случаях можно с уверенностью назвать сферу употребления приведенных слов.
37 Неслучайно, как уже говорилось, одни лингвисты в свое время рассматривали некоторые примеры, близкие к гипонимической замене, как типичную особенность жаргона, другие – как просторечия или разговорной речи.
38 Конечно, не все гипонимические пары в равной мере характерны для всех некодифицированных сфер языка, но существенно, как мне представляется, то, что замена одного гипонима другим – явление, не закрепленное за одной из этих сфер, а встречается во всех.
39 На наш взгляд, причин этого явления может быть, по крайней мере, три, а то и больше.
  1. Неточное знание признаков, различающих те или иные реалии.
  2. Безразличие к выбору обозначения (часто показное).
  3. Выражение пренебрежения к миру вещей и тем самым к миру «не
своих» людей.
  1. Нередко употребление одного гипонима вместо другого в быту
определяется традициями семьи: «У нас никогда не говорили розетка, только блюдечко; не половник, а поварешка или разливательная ложка, только шкаф, а не гардероб. Сроду не употребляли слова стопки, только рюмки. По-моему, точно называть – это занудство». Это говорит доктор филологических наук.
40 Приведу текстовые примеры из записей устной речи и некоторых художественных произведений.
41 – Надень фуражку! – Это не фуражка, а кепка. – Какая разница?;
42 – Почему Петрова нет? – Он в больнице. – Как? Что это с ним случилось? – Простудился, пошел к врачу. – А, в поликлинику;
43 – Вчера ходили в классный кабак (ресторан); (Записи устной речи)
44 И стоит пригожий дом сороконожий. Сушатся пеленки, жарится пирог (В. Инбер. У сороконожки народились крошки);
45 Отвечала молодая девушка, видимо, сестра Олега. Чижов поздоровался.
46 – Если можно, позовите, пожалуйста, Олега к телефону.
47 – Он купается, – сообщила девушка.
48 – Он сейчас дома, – понял Чижов. – Передайте ему, пожалуйста, что говорят с его работы. Мы едем к нему, пусть он нас ждет;
49 – Нужно было ему позвонить.
50 – Мы звонили. Он купался. Мы просили сказать ему, чтобы он не выходил из дома (Ч. Абдуллаев. Совесть негодяев);
51 – Кто-то днем плескался в ванной. Я сказала, кто же это задумал мыться среди дня. – А кто купался? И в какой именно ванной? (А. Кристи. Зло под солнцем. Пер. Н. Уманец, С. Никоненко);
52 – А пушку дома оставишь? [пистолет. – О. Е.] (Е. и А. Грановские. Последняя загадка парфюмера);
53 – Допустим, ночью пистолет пропасть не мог. Но Стас понял, что пистолет пропал именно ночью…
54 – Сдается мне, что Воробьев знает, кто увел у него пушку – сообщил Стас (Г. Куликова. Правила вождения за нос);
55 Раиса Иосифовна Розина сообщила мне, что одна ее знакомая называет любую обувь (в том числе сандалии) ботинками, курицей – мясо и курицы, и индейки.
56 Может быть, и традиции семьи, и другие причины приводят к тому, что какие-то слова из состава гипонимов постепенно теряются, а их жалко.
57 Слово больница в настоящее время все чаще употребляется вместо слова поликлиника, и не только в речи неграмотных старушек, но и в речи молодежи.
58 Многие молодые люди не знают слова миска, уверены, что койка и кровать не имеют различий в употреблении (я имею в виду их номинативные традиционные значения, а не значение «постель»).
59 Эти два кратко рассмотренных нами процесса различны по активности и по тому, что, так сказать, приносят языку и что от них можно ждать.
60 Если первый процесс порождает неограниченное количество новых значений, то второй, очевидно, способствует некоторому обеднению языка в сфере конкретно-предметной лексики.

Библиография

1. Гак В. Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. 768 с.

2. Ермакова О. П. Номинации в просторечии // Городское просторечие. Проблемы изучения. М.: Наука, 1984. С. 130–140.

3. Капанадзе Л. А. Номинации // Русская разговорная речь. М.: Наука. С. 403–461.

4. Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. 166 с.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести