Везде
Paralanguage in Fiction
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Paralanguage in Fiction
Annotation
PII
S013161170012882-9-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexander T. Khrolenko 
Affiliation: Kursk State University
Address: Russian Federation, Kursk
Edition
Issue 6
Pages
117-128
Abstract

Paralanguage occupies a very important place in oral communication. However, paralanguage is also connected to written speech. The detailed analysis of M. Yu. Lermontov’s novel and L. N. Tolstoy’s youth stories has built a holistic picture concerning the place of paralinguistics in fi ction (facial expressions, movements of the head, hands, shoulders, intonation, pausation, etc.). The article analyses the ways, Russian classical writers used to depict paralinguistic aspects. This includes using special fonts and paragraph structure as a means to emphasize intonation or “meaningful” pauses.

The studied works of M. Yu. Lermontov and L. N. Tolstoy contain four main forms of paralanguage in the written text: kinems — a word or a word group which describes a gesture, facial expression or body movements; to depict ‘linguistic gestures’ the authors use paralinguail prosody — a font alteration of a word or a word group, which emphasizes a certain intonation or any other phonation in the text; parasememe — a word or a word group that defi nes a communicative gesture; interpretation unit — an author’s explanation of the meaning of the gesture.

The article demonstrates how parakinetics turns into peculiar dialogues and becomes a means for building a plot. The article draws a conclusion that it is crucial to include the topic “Paralanguage in Fiction” in educational programmes and philological books. 

Keywords
paralanguage, gesture, kinems, paraseseme, paralinguail prosody, interpretation unit, L. N. Tolstoy, M. Yu. Lermontov
Received
29.12.2020
Date of publication
29.12.2020
Number of purchasers
4
Views
63
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1

Погоди. Побудь. Помедли.

Молча что-нибудь скажи.

(Владимир Соколов)
2 Известно, что в структуре общения особое место занимает параязык, обеспечивающий человека информацией, которую он получает помимо слов, но которая сопутствует речи и в той или иной мере связана со словом [Крейдлин 2002; Крейдлин, Морозова 2004]. Параязык складывается из движений рук и ног, мимики, позы тела, которые так или иначе включены в процесс коммуникации и служат средством передачи информации, а также акустических характеристик голоса, интонации, «значащих» пауз, неканонических звукокомплексов и т. д. и т. п.
3 Параязык обусловливает такое свойство разговорной речи, как двуканальность прохождения информации. Полагают, что параязык обладает повышенной информационной емкостью, а потому он активно изучается в теоретическом и прагматическом аспектах. В невербальности видят ключ к проблеме глоттогенеза (происхождение языка). В истории развития человеческого языка выявлен переходный период от первой ко второй сигнальной системе, который называют «функциональным базисом речи» [Горелов 1980]. Промежуточную систему коммуникации в процессе очеловечивания «прошел» не только наш предок, но ее «проходит» и каждый ребенок. Функциональный базис речи – система протопонятий со своей собственной знаковой системой – параязыком. Это протоязык мимики и жестов, взглядов и фонаций, которым человек владеет инстинктивно, как биологическое существо. Этот невербальный (несловесный) язык понятен и животным. Для животных такая коммуникация – верх развития, для человека – основа развития первого, бессознательного интеллекта и ступенька в обретении истинно человеческого языка, второй сигнальной системы. Концепция телесной природы сознания тоже основывается на параязыке. Популярными стали книги типа «Читать человека – как книгу» Дж. Ниренберга и Г. Калеро или «Язык телодвижений» А. Пиза. Подобная литература интересует преподавателей, следователей, врачей, журналистов, психологов и искусствоведов.
4 Л. Н. Толстой в своих «Дневниках» однажды с огорчением отметил:
5 Я невольно, говоря о чем бы то ни было, говорю глазами такие вещи, которые никому не приятно слышать, и мне совестно, что я говорю их [Толстой 1985: 82].
6 Вспомним эпизод из романа «Война и мир»:
7 Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагивания мускула лица, ни жеста Пьера. Она налету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера [Толстой 1981: 235].
8 У параязыка обнаруживается и художественно-творческий аспект, поскольку творческая деятельность человека не мыслится вне жеста, который наличествует и в словесном искусстве.
9 Налицо явный парадокс. Параязык, этот неустранимый спутник разговорной речи, используется в письменной, художественной речи, основывающейся исключительно на слове и букве [Верещагин, Костомаров 1981]. Так что есть резон обратить внимание на элементы параязыка в художественной прозе.
10 Обнаружилось, что в юношеской трилогии Толстого «Детство. Отрочество. Юность» содержится около 140 фрагментов, которые так или иначе связаны с параязыком. Это наблюдение послужило основой статьи «Говорим словами – беседуем телом» [Хроленко 1999]. Позже автор этой публикации, знакомясь со статьей В. В. Виноградова «О языке Толстого (50-60-е годы)», написанной в 1939 г., обратил внимание на страницу, содержащую несколько примеров параязыка, извлеченных из художественных произведений Л. Н. Толстого, а также вывод о месте этого средства коммуникации в литературном творчестве. Будущий академик писал о том, что в непосредственной мимике, в экспрессивных изменениях глаз, губ, лица Толстой видит язык – более глубокий, сложный и экспрессивно-содержательный, чем язык обычных слов. Правда, этот язык Толстому приходится воспроизводить средствами литературного слова или той же устной речи. Диалог толстовских героев в силу этого всегда двупланен. С одной стороны, звучат голоса героев, с другой, параллельно с этой речью, сплетаясь с ней, ее дополняя, разъясняя или разоблачая, вступая с ней в противоречие, иногда ее вытесняя, развивается другой диалог – зрительный: говорят глаза, губы, рот, лицо, говорят их сменяющиеся выражения. Всю сложную семантику их показаний, пишет Виноградов, весь этот многозначительный мимический разговор Толстой передает тоже в образах и формах устного диалога, который наслаивается на произносимый, звучащий диалог. Иногда воспроизводится только один молчаливый, но от этого не менее красноречивый язык мимики, который делает ненужными звучащие слова. Однако и в этом случае Толстой переводит язык мимики на формы внешней речи, читая «слова» глаз, улыбки, уст, лица. Стиль этого разговора глаз, лица, улыбки остается неизменным на протяжении всего творчества Толстого [Виноградов 1939: 206].
11 Напрашивается естественный вопрос, а не является ли столь повышенный интерес к «несловесному в слове» исключительной чертой писательской манеры Толстого. В поисках ответа на этот вопрос обратимся к тексту романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Оказывается, что в произведении, вышедшем двенадцатью годами ранее юношеских повестей Толстого, параязыковая составляющая весьма обширна и разнообразна, а потому может послужить базой для размышлений о ее месте в художественном тексте.
12 Начнем с описаний движения тела – наиболее употребительной области параязыка. Так, персонажи романа, разговаривая, дополняют и уточняют диалог.
13 …кивнула головой в знак согласия (585. Здесь и далее в круглых
14 скобках указывается страница романа Лермонтова «Герой нашего времени».;
15 Она мне кивнула головой: во взгляде ее был упрек (654).
16 Кивком подают потаенный знак:
17 …она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой (638).
18 Ответить можно и без слов:
19 Я покачал головою (585). То же (670).
20 Поклон – ‘наклонение головы, верхней части туловища в знак приветствия, уважения, благодарности и т. п.’, – как и глагол поклониться, весьма употребительный в XIX веке элемент этикета.
21 Я поблагодарил, поклонился почтительно и вышел (682).
22 Лицо предстает не только как экран эмоционального переживания, но и активный участник диалога:
23 …отвечала она с иронической гримаской… (639);
24 …в самом деле? – сказал он, ударив себя по лбу (651);
25 …сказал он, почти тотчас принужденно зевнув… (605).
26 У улыбки на страницах романа широкий диапазон выражаемых смыслов:
27 Эти слова были произнесены с иронической улыбкой (606);
28 …сказала она, очень мило улыбаясь (650);
29 …сказал он, злобно улыбаясь (653).
30 Персонажи пытаются управлять улыбкой:
31 Он… скривил рот на манер улыбки (600);
32 …сказала мне княжна с принужденной улыбкой (649);
33 …отвечал мне штабс-капитан, примигивая с хитрой улыбкою (591).
34 Плечи в коммуникации могут быть и орудием действия1:
1. О роли плеч в невербальной коммуникации см. также статью [Крейдлин, Летучий 2005] и словарную статью «Пожать плечами» в «Словаре языка русских жестов» [Григорьева, Григорьев, Крейдлин 2001: 92].
35 Ты глуп, – хотел я ему ответить, но удержался и только пожал плечами (644);
36 – Зачем? – отвечал я, пожав плечами (659),
37 а также объектом действия:
38 Он не церемонился, даже ударил меня по плечу… (600);
39 …прибавил он, ударив дружески по плечу лакея… (602).
40 Из всех параязыковых средств рука кажется самой активной участницей общения. Персонаж может протянуть руку, взять собеседника за руку, схватить руку, пожать руку, пожимать руку, выдернуть свою руку из руки другого:
41 – Достойный друг! – сказал я, протянув ему руку. Доктор пожал ее с чувством и продолжал… (627).
42 В некоторых ситуациях руку может заменить рукав.
43 …воскликнул Максим Максимыч, дернув меня за рукав (601).
44 У параязыка многовековая традиция использования его в письменном тексте, о чем свидетельствуют фразеологические единицы с компонентом «рука» типа всплеснуть руками или ударить по рукам.
45 – Помилуйте! – сказал я, всплеснув руками, – разве героев представляют? (627).
46 В словаре Даля всплеснуть руками означает ‘начать бить в ладоши’, а восплескание ‘одобрительное хлопанье в ладоши’ [Даль, т. 1: 250]. Академический словарь современного русского литературного языка фразеологизм толкует так: ‘вскинув руки, слегка хлопнуть в ладоши под влиянием какого-л. сильного чувства’ [Евгеньева (ред.), т. 1: 233]. Этимолого-исторический словарь «Русская фразеология», истолковав этот жест ‘в знак удивления вскинуть руки, слегка хлопнуть в ладоши’, указал на то, что это «исконное выражение, возникшее по аналогии со звуком всплеска воды» [Бирих и др. 2005: 607]. Исторический словарь русского языка существительное плескание ‘всплескивание руками, хлопки в ладоши’ считает отголоском языческих обрядов. Иллюстрации относятся к 1089 г. [СлРЯ XI–XVII, т. 15: 88]. Фразеологизм всплеснуть руками отмечен и в Изборнике Святослава 1076, и в «Слове о полку Игореве» [СлРЯ XI–XVII, т. 3: 49]. В «Словаре языка русских жестов» ему дается следующее описание: «Жестикулирующий резко приподнимает и несильно разводит руки в стороны, как бы взмахивая ими, после этого руки или возвращаются в исходное положение, или сближаются в хлопке на уровне груди жестикулирующего» [Григорьева, Григорьев, Крейдлин 2001: 41].
47 Мы ударили по рукам и разошлись (585).
48 У Даля ударить по рукам ‘дать слово, кончить дело’ [Даль, т. 4: 109]. В Малом академическом словаре: ‘заключать (заключить) сделку, соглашение ’ [Евгеньева (ред.), т. 3: 738]. Исторический словарь русского языка начало истории этого фразеологизма относит к 1632 г. Историко-этимологический словарь указывает на два возможных источника выражения: славянский обряд сватовства ‘согласие на брак’ и торговый обычай тюркоязычных народов обмениваться рукопожатием при обоюдном удовлетворении результатами сделки [Бирих и др. 2005: 606].
49 У просодической составляющей в письменном тексте возможности весьма скромные. М. Ю. Лермонтов использует слова вздыхать, вздох ‘усиленный вдох и выдох как выражение какого-л. чувства’. Вздох – явление прежде всего звуковое.
50 – Нет, еще вчера, – наконец сказала она, тяжело вздохнув (591);
51 …отвечал он, тяжело вздохнув (603);
52 Она хотела что-то ответить, но только вздохнула (688).
53 Важнейшим средством параязыка является интонация. Вспоминаются слова М. М. Бахтина о том, что интонация всегда лежит на границе словесного и не-словесного, сказанного и не-сказанного, что именно в интонации говорящий соприкасается со слушателями [Бахтин 1979: 401]. Понятно, что интонация – свойство разговорной речи. А как быть с речью письменной, художественной. Писатели в этом случае ищут свои способы передачи этого важного компонента общения. Способы эти связаны с природой написанного текста – шрифтовые выделения и абзацная структура текста.
54 В своих юношеских повестях Л. Н. Толстой прибегал к использованию курсива, чтобы передать целенаправленное изменение интонации слова.
55 – Нечего их спрашивать, а надо спросить их дядьку, – сказала бабушка, особенно презрительно выговаривая слово “дядька”, – что он смотрит? [Толстой 1978: 132].
56 Интересным видом параязыка является и такое парадоксальное явление, как «значащая» пауза, яркой иллюстрацией которой служит финальная «немая» сцена комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». Не кажется преувеличением вывод о том, что из глубин молчания-безмолвия рождаются и речь, и мысль. И если в разговорной речи пауза естественна, то как передать ее в письменном тексте? Многоточием? М. Ю. Лермонтов попытался воспользоваться абзацной структурой письменного текста.
57 Азамат молчал (581).
58 В романе это отдельный абзац. Абзац в романе может состоять всего из одного слова.
59 Молчание (633).
60 Текстовая отдельность лексемы актуализирует в слове коммуникативное содержание – это то, что в разговорной речи и называют «значащей паузой».
61 Анализ художественных текстов Лермонтова и Толстого убеждает в том, что оба писателя активно использовали параязык. Их привлекала выразительность языка тела, заменяющего язык слов, а потому предполагающая лаконизм повествования. Немаловажно и то, что вопросы параязыка связаны с проблемой бессознательного в процессах познания и коммуникации. Территория параязыка лежит между артикулируемым и бессознательным, и она является связующим звеном между мирами, в котором живет человек и который живет в человеке. Об этом в свое время тонко размышлял основатель русской филологической науки Ф. И. Буслаев, когда говорил о «филологии духа» [Никитин 2018]. Подобное имел в виду Лермонтов в сцене свидания Печорина с Верой.
62 Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере (633).
63 С аналогичного наблюдения начинается стихотворный шедевр поэта:
64 Есть речи – значенье 
65 Темно иль ничтожно,
66 Но им без волненья
67 Внимать невозможно.
68 Эту строфу можно считать гимном в честь параязыка.
69 Писательский опыт Лермонтова и Толстого свидетельствует о том, что параязыковая составляющая разговорной и письменной речи различается тем, что в устной реализации она континуальна, а в письменной дискретна, а потому в языке существуют специальные средства ее выражения.
70 Эти средства могут описывать жесты и мимику, движения, а также паралингвистические особенности речи (тембр, тон, громкость и др.).
71 Наиболее частотной является кинема – слово или группа слов, описывающие тот или иной жест, мимику или движение тела. Например: …прибавил он, ударив кулаком по столу (584).
72 Средством передачи «звуковых жестов», выражением параязыковой просодики служит шрифтовое выделение слова или группы слов, передающих фиксированную, тем или иным способом закрепленную в тексте интонацию или иную другую фонацию. Например: – Пойдемте, барчук, я вас проведу, – сказал он, поворачиваясь назад и, по-видимому, сразу угадав мое положение... [Толстой 1978: 204]. Таким способом (курсивом) Толстой передал интонацию, правда, не характеризуя ее.
73 Описание кинем и параязыковой просодики как формы передачи кинесических или интонационных жестов обычно сопряжено со словами, содержащими толкование или описание смысла жеста, – парасемемой или интерпретантой.
74 Парасемема в нашем употреблении — это слово или группа слов, содержащие текстовое описание смысла того или иного коммуникативного жеста. Например: Настал и мой черед: бабушка с одобрительной улыбкой обратилась ко мне [Толстой 1978: 58]. У Лермонтова: кивнул головой в знак согласия (672).
75 Интерпретанта — это авторское объяснение смысла жеста. Например: Любочка и Катенька беспрестанно подмигивали нам, вертелись на своих стульях и вообще изъявляли сильное беспокойство. Подмигивание это означало: “Что же вы не просите, чтобы нас взяли на охоту?” Я толкнул локтем Володю, Володя толкнул меня и, наконец, решился... [Толстой 1978: 28]; У Лермонтова: …но Печорин сделал знак рукой, который можно было перевести следующим образом: вряд ли! Да и зачем? (606).
76 Кинемы обычно используются единично, однако возможна их текстовая кооперация в виде цепочек или своеобразных «диалогов». Например:
77 Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул ногою и отошел прочь (653);
78 Она призадумалась, не спуская с него черных глаз своих, потом улыбнулась
79 ласково и кивнула головой в знак согласия (585).
80 Кинемы также способны выстроиться в некие «бессловесные» диалоги. Например:
81 …он хотел кинуться на шею Печорину, но тот довольно холодно, хотя с приветливой улыбкой, протянул ему руку. Штабс-капитан на минуту остолбенел, но потом жадно схватил его руку обеими руками: он еще не мог говорить (605).
82 Такой «диалог» может стать сюжетообразующим элементом. В главе «Бэла», начинающей роман, встреча повествователя с Максимом Максимычем передана следующим образом.
83 Я подошел к нему и поклонился; он молча отвечал мне на поклон и пустил огромный клуб дыма.
84 – Мы с вами попутчики, кажется?
85 Он молча опять поклонился.
86 – Вы, верно, едете в Ставрополь?
87 – Так-с точно… с казенными вещами.
88 – Скажите, пожалуйста, отчего это вашу тяжелую тележку четыре быка тащат шутя, а мою, пустую, шесть скотов едва подвигают с помощью этих осетин?
89 Он лукаво улыбнулся и значительно взглянул на меня.
90 – Вы, верно, недавно на Кавказе?
91 – С год, – отвечал я.
92 Он улыбнулся вторично (571).
93 В финале романа сцена дуэли включает в себя «диалог», в котором решилась судьба обреченного Грушницкого.
94 – Пора! – шепнул мне доктор, дергая за рукав, – если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало. Посмотрите, он уже заряжает… если вы ничего не скажете, то я сам…
95 – Ни за что на свете, доктор! – отвечал я, удерживая его за руку, – вы всё испортите, вы мне дали слово не мешать… Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит…
96 Он посмотрел на меня с удивлением (674).
97 Если филология – это наука, имеющая своим объектом текст как целое, а предметом – смыслы, воплощенные в языковых и параязыковых структурах этого текста, а также все закономерности текста и свойства составляющих его единиц, то в образовательных программах и учебных книгах по филологии должна занять свое место тема «Параязык в художественном тексте». Наш исследовательский и преподавательский опыт разработки этой проблемы [Хроленко 2013: 115–140] опирается на осознание выдающимися представителями отечественной литературы места и функции параязыковой составляющей в художественном дискурсе.

References

1. Bakhtin M. M. Estetika slovesnogo tvorchestva [Aesthetics of verbal creativity]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1979. 424 p.

2. Birikh A. K., Mokienko V. M., Stepanova L. I. Russkaya frazeologiya. Istoriko-etimologicheskij slovar’, 3-e izd. ispr. i dop. [Russian phraseology. Historical and etymological dictionary, 3rd edition]. Moscow, Astrel’: AST: Lyuks Publ., 2005. 926 p.

3. Dal’ V. I. Tolkovyi slovar’ zhivogo velikorusskogo yazyka [Explanatory dictionary of the living Great Russian language in 4 vols.]. Moscow, Russkii Yazyk Publ., 1978–1980.

4. Evgen’eva A. P. (ed.). Slovar’ russkogo yazyka [Dictionary of the Russian language]. Vol. 1–4. The 2nd edition. Moscow, Russkii Yazyk Publ., 1981–1984.

5. Gorelov I. N. Neverbal’nye komponenty kommunikacii [Nonverbal components of communication]. Moscow, Nauka Publ., 1980. 104 p.

6. Khrolenko A. T. [We speak with words – we talk in body]. Uchenye zapiski Regional’nogo otkrytogo social’nogo instituta (ROSI). Vyp. 4. Kursk, Izd-vo ROSI Publ., 1999, pp. 45–58. (In Russ.)

7. Khrolenko A. T. Osnovy sovremennoi filologii [Fundamentals of modern philology]. Moscow, FLINTA Publ., 2013. 352 p.

8. Kreidlin G. E. Neverbal’naya semiotika. Yazyk tela i estestvennyi yazyk [Nonverbal semiotics. Body language and natural language]. Moscow, Novoe Literaturnoe Obozrenie Publ., 2002. 581 p.

9. Kreidlin G. E., Morozova E. B. [Intra-Linguistic typology of nonverbal units: household bows]. Voprosy linguistiki, 2004, no. 4, pp. 34–47. (In Russ.)

10. Nikitin O. V. [“Philology of the spirit”. Fedor Ivanovich Buslaev as a linguistic personality (On the 200th anniversary of his birth)]. Russkij yazyk v shkole, 2018, no. 5, pp. 79–86. (In Russ.)

11. SlRYa XI–XVII — Slovar’ russkogo yazyka XI–XVII vv. [Dictionary of the Russian language XI–XVII centuries]. Moscow, Nauka Publ., 1975–. Vyp 1–.

12. Vereshhagin E. M., Kostomarov V. G. [On the peculiarity of reflection of facial expressions and gestures by verbal means (on the material of the Russian language)]. Voprosy linguistiki, 1981, no. 1, pp. 6–47 (In Russ.)

13. Vinogradov V. V. [On the language of Tolstoy (50–60 years)]. Literaturnoe nasledstvo. T. 35–36. Moscow, 1939, pp. 117–220. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate