Везде
Гастрономическая лексика в компаративных конструкциях современной русской прозы
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Гастрономическая лексика в компаративных конструкциях современной русской прозы
Аннотация
Код статьи
S013161170013907-6-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Николина Наталия Анатольевна 
Аффилиация: Московский педагогический государственный университет
Адрес: Москва, Российская Федерация
Петрова Зоя Юрьевна
Аффилиация: Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Номер 1
Страницы
72-83
Аннотация

В статье рассматриваются метафоры и сравнения, включающие кулинарную лексику и использующиеся в современной художественной речи. Цель работы — рассмотрение функционирования компаративных конструкций, которые содержат названия еды и напитков и последовательно употребляются в современной русской прозе. В статье выделены основные тематические группы лексики, которые регулярно используются для образной характеристики различных объектов; показано, что наиболее объемными и частотными по употреблению являются названия мучных изделий, молочных продуктов и каш. Параллельно анализируются предметы сравнения, среди которых наиболее частотны единицы, связанные с изображением человека, его внешности, внутренних состояний, качеств, движений и поведения. Отмечается тенденция к конкретизации и детализации наименований еды и напитков в составе компаративных конструкций, что проявляется в регулярном использовании видовых наименований и уточняющих определений разных типов. Показано, что гастрономические компаративные конструкции выполняют в современной художественной речи ряд функций: характерологическую, оценочную и текстообразующую. Делается вывод, что в современной русской прозе представлены как традиционные метафоры и сравнения рассматриваемых групп, так и их индивидуально-авторские преобразования и новые, оригинальные тропы.

Ключевые слова
компаративная конструкция, метафора, сравнение, кулинарная лексика, современная русская проза, оценочная функция, текстообразующая функция
Источник финансирования
Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ 19-512-23004 «Метафорическая картина мира современной русской и венгерской прозы конца XX — начала XXI в. (сопоставительный анализ)».
Классификатор
Получено
18.03.2021
Дата публикации
19.03.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
115
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 Современная русская проза характеризуется интенсивным использованием компаративных конструкций. Они представлены метафорами (генитивными метафорами, метафорами-загадками, метафорическими перифразами, конструкциями идентификации и др.) и сравнениями разных типов (сравнительными оборотами с союзами как, словно, будто и др., конструкциями со словами походить, похож, напоминать и др., придаточными сравнительными, творительным сравнения). Наиболее часто в составе компаративных конструкций в качестве образов сравнения выступают зоонимы. Зоонимы как средство образной характеристики в художественных произведениях конца XX – начала XXI в. рассматривались в ряде работ [Петрова 2020; Рыжкина, Чакыроглу 2009 и др.]. Кроме зоонимов, в современной художественной прозе регулярно используется лексика следующих тематических групп: «Предметы повседневного быта», «Транспорт», «Еда», «Болезни», «Природные стихии», а также антропоморфные образы. Эти образные соответствия, в частности компаративные конструкции, включающие названия еды и напитков, изучены в современной прозе значительно меньше. Пищевой метафоре в русском языке посвящен «Словарь русской пищевой метафоры» под редакцией Е. А. Юриной, который носит «антропологический и культуроцентрический характер. Он демонстрирует стоящие за образным словом глубинные концептуальные структуры, определяющие мышление языковой личности; отражает широкий спектр энциклопедических знаний и сведений, обусловливающих языковую семантику и погружающих ее в более широкий семиотический контекст культур» [Юрина (ред.) 2015: 5–6]. «Гастрометафоры» в современном русском языке в основном рассматривались на материале языка СМИ. Так, в статье А. С. Бойчук отмечается, что «гастрометафоры представляют собой одну из наиболее динамично развивающихся метафор русского языка» [Бойчук 2010: 77]. Метафоры и сравнения с пищевой лексикой анализировались также в сопоставительном аспекте [Маркова, Эйсави 2018]. Особое внимание им было уделено в современном политическом дискурсе [Вепрева, Мустайоки, Магсар 2019]. Между тем актуальным представляется анализ гастрономических метафор и сравнений в современной русской художественной речи.
2 Цель данной статьи – рассмотреть функционирование компаративных конструкций, включающих кулинарную лексику, в текстах современной русской прозы. Материалом для анализа служат контексты, извлеченные из произведений А. Иванова, О. Славниковой, М. Степновой, А. Матвеевой, Д. Рубиной, Л. Улицкой и др., а также из Национального корпуса русского языка [НКРЯ].
3 Пищевая лексика широко представлена в компаративных конструкциях. Наиболее часто в современных прозаических текстах встречаются лексемы блин, колобок, каша, молоко: Размазывая ботинками сырую кашу облетевшей черемухи, Крылов проскочил привокзальный сквер (О. Славникова. 2017); Жаркий полдень в то лето сквозь крону платана каждый день выпекал на железной крыше солнечные блины (Д. Рубина. Белая голубка Кордовы); Из туч вывалилась луна колобком, ясная, полная (А. Азольский. Лопушок); За окном стояло влажное предрассветное молоко (М. Степнова. Женщины Лазаря). Таким образом, в современной прозе востребованы прежде всего образы еды, значимые для русской языковой картины мира и имеющие высокий ассоциативный потенциал.
4 В общем массиве «пищевой» лексики, которая используется в компаративных конструкциях, выделяются единицы следующих основных тематических групп:
5 1. Названия мучных изделий – блин, калач, кулич, оладья, хлеб, плюшка, баранка, пончик, пирожное, торт, кекс и др.: Был он [Эдди] мастером по прическам, довольно умелым, хотя и без особой фантазии. Жовиальный пончик такой – хохмач, балагур, заводной заяц (Д. Рубина. Бабий ветер); Берта Петровна , некогда пышная красавица, а ныне бодрая и лишь слегка подсохшая, как финский хлебец, старушка (А. Матвеева. Есть!);
6 2. Названия молочных продуктов – молоко, сливки, масло, сметана, творог: Сливки с медом – эта Лара (Е. Посвятовская. Важенка); Верочка оказалась вся рыхловато-белая, будто сметана с сахаром (О. Славникова. Стрекоза, увеличенная до размеров собаки);
7 3. Названия каш – каша, манная каша, овсяная каша, овсянка и др.: Створожившаяся каша слов обрела вдруг болезненную внятность (М. Кучерская. Тетя Мотя);
8 4. Названия яиц и изделий из них – яйцо, яичница, глазунья, омлет, белок, желток: Неподвижная вода в шурфе казалась вогнутым блюдом, на котором блик дневного света с жидкими пятнами от человеческих голов плавал, будто два разбитых на яичницу яйца (О. Славникова. 2017); Оно [солнце] уже красным желтком растеклось по горизонту (Ш. Идиатулин. Убыр);
9 5. Названия мясных продуктов и блюд – мясо, колбаса, сосиска, пельмень: Губы как рана. Щеки как колбаса. Серьги – слезы. Она топталась в лужице, что натекла с ее обуви, и злилась (М. Петросян. Дом, в котором...); Продавщица, тощая, как венская сосиска, женщина неопределяемого даже под пыткой возраста... (М. Бару. «Не пишется проза, не пишется»);
10 6. Названия закусок – салат, винегрет, студень и др.: Да и что я бы могла сегодня приготовить? Салат из разбитого сердца? (А. Матвеева. Есть!); – Лучше резать правдой по живому, сердце напополам, на четвертинки, на восьмушки… Крошить душу на винегрет… (М. Гиголашвили. Экобаба и дикарь); При ходьбе ее тело так аппетитно дрожало, что женщина больше напоминала отменный студень (Е. Сухов. Делу конец – сроку начало);
11 7. Названия сладостей – сахар, мед, конфета, леденец, варенье: Улица блестела – мокрая и черная, как облизанный лакричный леденец (М. Степнова. Женщины Лазаря);
12 8. Названия супов: суп, окрошка, щи, борщ: ...мозги жидкие, как вокзальные щи (Ю. Давыдов. Синие тюльпаны);
13 9. Названия напитков: кисель, самогон, сивуха и др.: В Москве двадцать девятого года было сытно, лениво, и только на рассвете, который медленным бледным киселем заливал окна, чувствовалась какая-то неясная, будущая тревога (М. Степнова. Женщины Лазаря); Смотришь, в глазах близорукость плавает, как самогон мутная, и на самом дне подлость… (М. Елизаров. Pasternak).
14 Как показывает проанализированный материал, в количественном отношении наиболее объемной группой является первая группа. Второе место по частотности занимают компаративные конструкции с названиями молочных продуктов, третье место – конструкции, включающие виды каш.
15 Для современной прозы характерна тенденция к уточнению и конкретизации отмеченных номинаций. Это отражается в широком использовании видовых обозначений и уточняющих определений. Так, помимо лексемы каша в компаративных конструкциях встречаются обозначения разных ее видов – овсяная каша: Деменция. Говоря по-русски – процесс превращения мозгов в овсяную кашу (А. Волос. Недвижимость); манная каша: И какая разница, если дни плетутся и тянутся, как манная каша (И. Халяпина. Карниз Европы); пшенная каша: Через окна сияет солнце – в его лучах воздух, как пшенная каша (Ю. Петкевич. Бессонница); гречневая каша: Ему захотелось чего-то здорового и простого, как гречневая каша, старой компании и новых анекдотов, например (Д. Симонова. Сорванная слива); перловая каша: А я вот чувствую, что у меня в голове совершенно сырая перловая каша, которая никак не сварится (А. Маринина. Не мешайте палачу).
16 Исходный образ модифицируют разнообразные определения. Так, образ сравнения блин в метафорах и сравнениях встречается в современных прозаических текстах со следующими определениями – надорванный маслянистый: ночь еще не минула, хотя надорванный маслянистый блин месяца уже зацепился за купола Успенского собора (А. Пашкевич. Сим победиши); в застылом масле: Луна лежала на месте, не шевелясь, – плоская и жирноватая, как блин в застылом масле (З. Прилепин. Лес); непропеченный: Луна в черном небе висела надо мной непропеченным блином (В. Токарева. Центровка); загибающийся по краям трехдневный: По ее монголоидному лицу, похожему на загибающийся по краям трехдневный блин из столовой, нельзя было ничего сказать о ее возрасте (В. Пелевин. Бубен Верхнего Мира).
17 Наряду с компаративными конструкциями, непосредственно содержащими названия еды и напитков, в современной прозе представлены предикатные метафоры, связанные с обозначениями процессов приготовления пищи: Ветер густо и сладко пах оранжевыми, будто испеченными до готовности, листьями (С. Сачкова. Люди и птицы). Предикатные метафоры дополняют используемые в тексте компаративные конструкции: Воспитывал отец, начинял его, как рождественского гуся, тем, что сам считал разумным и съедобным (М. Степнова. Безбожный переулок); – Холодно? – испуганно прошептал Лужбин, ощутив под ладонями быстрые твердые Лидочкины мурашки, и на миг перестал тискать и вымешивать ее, словно вынутое из ледника тесто (М. Степнова. Женщины Лазаря); ...и в ней самой начинало бродить, как квас, необъяснимое чувство, нечто между сладко, больно и завидно… (Д. Симонова. Настройщик).
18 Метафоры и сравнения, включающие пищевую лексику, характеризуют как человека, так и реалии окружающего мира. В современной прозе преобладают компаративные конструкции, связанные с образным представлением частей тела и деталей внешности персонажей. Особенно часто характеризуется лицо человека: Кирилл подумал, что лицо лысого толстячка похоже на колобок, не слишком старательно скрывающий в себе взведенный стальной капкан (М. Веллер. Белый ослик); Жрец представал так, будто только что исторгнут из парного отделения, где усердно парился: лицо напоминает слепок из бело-розового зефира – так расцвечено оно пятнами (П. Кожевников. Жрец); ...ну, пришел какой-то знакомый к Царевым, помешал им играть в снежки, скучный, серый дядька с невыразительным лицом. Словно вареная картофелина (М. Степнова. Женщины Лазаря); глаза: не было никакой возможности удержаться глазами на ее лице: глаза мои, как теплое сливочное масло, сразу начинали соскальзывать вниз и расползаться в стороны (З. Прилепин. Верочка); Лидочка нахмурилась на долю секунды, но тут же узнала эти серые глаза в окоеме густых ресниц – колодцы терпкой, густой браги (Д. Филиппов. Галерная улица).
19 Реже используются компаративные конструкции с кулинарной лексикой для образной характеристики губ, ушей, рук: ...губы ее – теплые, гладкие, яркие, как барбарисные леденцы... (М. Степнова. Женщины Лазаря); Гуманоиды тоже улыбнулись вице-премьеру сухими тонкими губами, похожими на колбасные шкурки (О. Славникова. 2017); Уши-пельмени, сбитый нос, неандертальский лоб (Ю. Яковлева. Каннибалы); – Тема есть к тебе, урод, – тихо проговорил Крылов в его горячее, будто ватрушка с повидлом, нечистое ухо (О. Славникова. 2017); Он отчего-то заржал, хлопая себя по ляжкам твердыми блинами ладоней (Е. Прошкин. Механика вечности).
20 Посредством компаративных конструкций, включающих названия еды, в современной русской прозе регулярно характеризуется и человек в целом; при этом детализируются не только особенности его внешности, но и движения: Что происходит? – по лестнице колобком скатился Смирнов (Д. Корецкий. Менты не ангелы, но…); психофизические и эмоциональные состояния: ...Соломин уже погрузился в сон желания, густой как мед (А. Иличевский. Анархисты); Липкая дремота, похожая на манную кашу, которой их пичкали в детском саду, залила его мысли, залепила душу (Н. Ключарева. Тихий ужас); Зачерпнул я, читайте, сивухи страстей человеческих... (С. Соколов. Между собакой и волком).
21 Интересно, что при образной характеристике женщины преобладает кулинарная лексика с семантическим компонентом ‘сладкий’, например, встречаются сравнения с пирожным, тортом, курагой, ромовой бабой, зефиром, конфетами и т. п.: Докторша была похожа на пирожное безе – круглая, белая и словно склеенная из двух сахаристо похрустывающих легких половинок (М. Степнова. Женщины Лазаря); Хорошенькая, румяная продавщица, сама похожая на горячую, сочную, обливную ромовую бабу, оттопырив толстенький мизинец, ловко укладывала пирожные в большую коробку (М. Степнова. Женщины Лазаря); Судя по запаху, она вся состояла из коньяка и бисквита. Торт, а не девушка (Слава Сэ. Ева); Кофе оказался приторным и слабым, будто детская микстура, женщина – сладкой и вязкой, будто курага (О. Славникова. 2017); Рядом со мной стоит девушка лет двадцати. Воздушная и прекрасная, как зефир «Шармэль» (М. Бару. Записки понаехавшего). Полные женщины традиционно сравниваются со сладкими, пышными хлебными изделиями (булка, пышка, пампушка, плюшка и др.).
22 Компаративные конструкции, включающие обозначения еды и напитков, в современной прозе часто используются при описании природы и природных объектов. Доминируют в этой сфере описания снега, тумана, солнца и луны: ...Катерине Ивановне вспоминалась мутная равнина с меловыми дымами на горизонте, яичница жареного снега на крышах гаражей (О. Славникова. Стрекоза, увеличенная до размеров собаки); Снаружи был туман, густой, как сметана (А. Лазарчук. Все, способные держать оружие...); Солнце, вкатившись горячим колобком на крыши закаменских деревянных домов, выглядывало из-за дымящихся труб (В. Астафьев. Прокляты и убиты). Для компаративных конструкций этой группы характерно последовательное использование общеязыковых метафор и сравнений: снег – каша, туман – молоко, луна – блин. В то же время в современной прозе встречается ряд оригинальных индивидуально-авторских образов, например, в романе О. Славниковой «2017» традиционная образная параллель снег – каша преобразуется и обновляется: знаменитые рифейские дожди со снегом – холодная овсянка на воде, на вкус отдающая углем.
23 Обозначения созданных человеком предметов становятся предметами сравнения компаративных конструкций с образами сравнения семантического поля «Еда» сравнительно редко; самые распространенные из них – обозначения строений, например, церкви – куличи: Мелькали таверны, пансионы, сдобные византийские церкви, похожие на пасхальные куличи (Д. Рубина. Медная шкатулка); дома – рафинадные кубики: Справа вздымались горы, слева – после разлета дорожного серпантина, виноградников, заросших обрывов, рафинадных кубиков домов отдыха – разливалось в солнечном блеске море (А. Иличевский. Ай-Петри); здание – торт: Здание городской Думы – гигантский кремовый торт, белый с салатовым (А. Старобинец. Семья).
24 При характеристике явлений природы, предметов, внешности человека уподобление в компаративных конструкциях происходит по физическим признакам (цвет, форма, консистенция, тактильные свойства и пр., причем часто в одном контексте сочетаются несколько признаков сходства), среди которых надо отметить как один из основных признак цвета, который является основанием сравнения и в широко распространенных конструкциях типа белый, как молоко (туман, снег, лицо и т. д.), и в более редких контекстах, где используются в качестве носителей цветового признака ранее не употреблявшиеся в языке прозы обозначения, например, для выражения признака ‘красный цвет’ – названия таких блюд и продуктов, как борщ: Важный человек, – сказал он про генерала и надул щеки, показывая, как тот осматривал квартиру. – Совершенно невежественный, но со здравым смыслом. Правда, без юмора. Красный, как вот этот борщ (И. Муравьева. Мещанин во дворянстве); Багровый закат, стоявший вокруг какой-то сытной гущей, походил на борщ (О.  Славникова. Стрекоза, увеличенная до размеров собаки); карпаччо: Девчонки хихикали, Палач была красной, как карпаччо, – словно это она сварила такую мерзость (А. Матвеева. Есть!); копченая колбаса: ...устраивали международные (с участием меланхоличных финнов) соревнования по скоростному лазанию на красные, как палки копченой колбасы, рифейские сосны (О. Славникова. 2017).
25 Среди невещественных сущностей, которые в целом реже сравниваются с едой и напитками, чем вещественные, надо отметить явления внутреннего мира человека, о которых говорилось выше, а также абстрактные понятия: ложь, время и др.: А что поделаешь, ложь как водка, ложь как сладость, чем чаще пробуешь, тем охота больше (Е. Некрасова. Ложь-молодежь. Повести-близнецы); Фарфоровская… Место не жизни, но пребывания для потерявшихся в действительности, для перешедших точку невозврата, – пусть до дна пьют горькую брагу человеческой серости (Д. Филиппов. Галерная улица); Непременно надо писать даты. А то время совершенно как каша (Л. Улицкая. Казус Кукоцкого).
26 Состав гастрономической лексики, использующейся в компаративных конструкциях современной прозы, по сравнению с предшествующими периодами расширяется. В качестве образов сравнения используются новые, не встречавшиеся ранее в компаративных конструкциях, единицы, например, круассан, бешамель, карпаччо, вареные креветки, хотдог: – Хорошенький, – согласился Синичкин и еще раз оглядел мальчишку, голого, сучащего мокрыми ногами, толстыми и похожими на круассаны (Д. Липскеров. Последний сон разума); бешамель: Розовые щеки и пышные, белые, с едва заметной желтизной – один к одному, правильный бешамель – волосы (А. Матвеева. Есть!); Мордашка как пресная булка. Крупные губы грустят, как сосиска. Похож на хотдог (С. Шаргунов. Ура!).
27 Кулинарная лексика в современной прозе выступает не только в роли образов сравнения компаративных конструкций, но может служить и предметом сравнения. Например: А! Чуть не пропустила: закуска из фасоли. Проста, пряма и грубовата, как римский легионер; Форшмак – ну куда без него. Он был весьма популярен, и не стоит его относить к разряду деликатесов еврейской кухни. Он тоже прост, но иначе: прост и сердит, как трамвайный контролер, ибо секрет его – в САМОЙ дешевой, демократической селедке (Д. Рубина. Бабий ветер); Тонко нарезанные шампиньоны – будто ионические капители. Грибы-лисички – золотисто-розовые, как волосы тициановских женщин; Борщ у Аллочки – пылающий и жаркий, как оголенное сердце (А. Матвеева. Есть!).
28 В современной прозе наблюдается взаимодействие компаративных конструкций разных типов. Взаимодействие может проявляться как в формальном, так и в семантическом аспекте. В формальном аспекте – это варьирование конструкций. Так, сравнение может сменяться метафорой (это явление в литературе более раннего периода описано Н. А. Кожевниковой [2009]): И все эти мерзости... обиды, все эти крики и ругань заполонили дом, бурлили, как суп на слабом огне. Он [Яков] изменился. Вырванный из привычной среды, вынутый из супа, он снял с себя детство. Ей [Марте] тоже хотелось уехать, уйти, выплыть из супа, вскарабкаться по обжигающим бортам кастрюли (А. Козлова. Рюрик).
29 В семантическом аспекте наблюдается развертывание тропа во взаимодействии с другими компаративными конструкциями того же поля. Так, в романе А. Иванова «Золото бунта» описание природы строится на основе образов, отражающих приготовление пасхальных куличей, при этом традиционные образные параллели (солнце – яйцо, туман – молоко) обновляются автором: Ветер... разбивал сырое яйцо солнца, лил скисшее молоко холодных туманов. А наутро в небе горделиво плыли пухлобокие пасхальные куличи облаков.
30 Рассматриваемые компаративные конструкции выполняют в тексте различные функции, прежде всего характерологическую и оценочную. См., например: Лицо Эвелины побледнело, по шее пошли красные пятна. – А ты правда похожа на колбасу, – тонкоголосо засмеялся Поп. — На бешеную колбасу (В. Месяц. Лечение электричеством), Однажды ко мне на ощип явилась пожилая американка, вобла сушеная (Д. Рубина. Бабий ветер).
31 В ряде случаев компаративные конструкции, включающие названия еды, могут выполнять и текстообразующую функцию. Эта функция, например, характерна для романа Анны Матвеевой «Есть!», где взаимодействует с сюжетообразующей функцией. В этом произведении образные наименования еды выступают как ключевые слова текста, последовательно используются для характеристики различных реалий и персонажей: Мать Пушкина вспыхнула от удовольствия и внезапно стала похожа на себя в юности – пылкую румяную девушку, выварившуюся нынче в унылую, точно постные щи, домохозяйку; Аркаша отскакивал в сторону и удачно сталкивался носом к носу с веселой толстухой Марой – она шла навстречу, протягивая короткие колбасные ручки; Кот успокоился и снова спит, свернувшись пушистым рулетом; Сестра Юли, для которой он составил многоярусную, как торт, поздравительную инсценировку, не имела права вести себя так по-сволочному; В желтых, как сыр, окнах текла благополучная вечерняя жизнь.
32 Компаративные конструкции, включающие гастрономическую лексику, связаны с двумя основными темами романа: кулинарией и литературным творчеством. При этом наблюдается взаимодействие образов, развивающих обе эти темы. См., например: Литературное творчество... как две капли походит на кулинарное: если роман не пропекся или подгорел, если получился невкусным и уродливым, надо избавиться от последствий, поставив книжку корешком к стене; Тем, кто работает с живым словом, подкинь тему, и они бросятся обсасывать ее со всех сторон, как П. Н. куриную косточку, до состояния раздетой сущности. Косточка превращается в крохотную рогатку, которой смог бы играть разве что гномик, а тема, напротив, обрастает весом лишних слов; Владимир считал, что издательства к нему придираются, и снова был не прав. Он упорно собирал материал для романа. – Много героев в романе, – однажды сказала ему Евгения, – это как много ингредиентов в деликатесном блюде: одно обязательно выскочит вперед и начнет исполнять танец с одеялами, перетянутыми на себя!
33 Таким образом, для современной русской прозы характерно интенсивное использование компаративных конструкций, содержащих гастрономическую лексику. В ней представлены как традиционные метафоры и сравнения, так и индивидуально-авторские их преобразования. Компаративные конструкции, включающие названия еды и напитков, в современной художественной речи охватывают различные сферы изображаемого, при этом наиболее частотны при образной характеристике человека, его внешности, движений, психофизических и эмоциональных состояний. Современную прозу отличает тенденция к конкретизации гастрономических образов, что выражается в употреблении видовых наименований продуктов и блюд, а также в регулярном использовании уточняющих определений разных типов.

Библиография

1. НКРЯ – Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruscorpora.ru.

2. Бойчук А. С. Гастрономическая метафора в современном русском языке // Известия Волгоградского гос. пед. ун-та. Серия «Филологические науки». 2010. № 7 (61). С. 75–79.

3. Вепрева И. Т., Мустайоки А., Магсар Ц. Что варят на политической кухне: аксиологический потенциал кулинарно-гастрономической метафоры в публицистическом дискурсе // Известия УрФУ. Серия 2. Гуманитарные науки. 2019. Т. 21. № 2 (187). С. 241–257.

4. Кожевникова Н. А. Об обратимости тропов // Н. А. Кожевникова. Избранные работы по языку художественной литературы. М.: Знак, 2009. С. 439–447.

5. Маркова Е. М., Эйсави Б. М. Внешность человека сквозь кулинарную метафору в русском и арабском языках // Вестник Московского гос. обл. ун-та. Серия: Лингвистика. 2018. № 3. С. 193–204.

6. Петрова З. Ю. Зооморфные метафоры и сравнения в современной русской прозе // Slavica 49. Debrecen University Press, 2020, pp. 50–66.

7. Рыжкина О. А., Чакыроглу С. Исследование зоонимических метафор в русской и турецкой лингвокультурах (предварительные данные) // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. Т. 7. Вып. 2. С. 18–26.

8. Юрина Е. А. (ред.). Словарь русской пищевой метафоры. Т. 1 / сост. А. В. Боровкова, М. В. Грекова, Н. А. Живаго, Е. А. Юрина. Томск: Издательство Томского государственного университета, 2015. 428 с.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести