Познавательная книга играет важную роль в жизни ребенка, рассказывая об окружающей действительности и способствуя расширению детского кругозора. Особое место в познавательном чтении занимает природоведческая тема: в научно-художественной прозе для детей содержится богатый познавательный материал, который аккумулирует знания человека о природе, развивает эстетическое восприятие мира и нравственное отношение к нему. У каждого автора есть свои излюбленные приемы передачи накопленных природоведческих знаний в тексте именно они создают неповторимый стиль произведений И. И. Акимушкина, В. В. Бианки, Б. С. Житкова, К. Г. Паустовского, М. М. Пришвина, Г. А. Скребицкого, Н. И. Сладкова и других детских писателей-натуралистов.

Описание природы является одной из основных тем в творчестве приморского писателя Михаила Степановича Деменка (1937–2016 гг.). Его жизнь и профессиональная деятельность всегда были связаны с тайгой. Работая лесным инженером, главным лесничим, директором Анучинского лесхоза, Михаил Деменок регулярно делал фенологические наблюдения в таежных урочищах, где «вонзаются в небо островерхие ели и кедры, под дремучими кронами которых весело зеленеют юные кедрушки и елочки» (с. 63),¹ и в просторной Арсеньевской долине, где «перелески чередуются с прогалинами и луговинами, где стайками разбежались березки» и «отсвечивает небесной синевой, сверкает россыпью солнечных лучей извилистая лента реки Арсеньевки в купах ивняка» (с. 18). А еще на протяжении многих лет он записывал рассказы знакомых лесников и собственные впечатления о необычных встречах с животными и птицами. Эти «странички блокнота с записями таежных сюрпризов» (с. 79) легли в основу научно-художественной прозы М. С. Деменка.

Сборник детских рассказов «Птичий секрет», выпущенный Дальневосточным книжным издательством в 1987 году [Деменок 1987], знакомит читателей с природой Приморского края. Пятьдесят шесть коротких рассказов описывают флору и фауну Анучинского района. В предисловии к изданию говорится, что книга представляет собой «своеобразный лесной календарь, из которого можно узнать много поучительного и интересного о жизни таежных обитателей: о находчивых барсуках и королевском уже, о воздушной акробатке вороне и об отчаянном кабане в ледяной кольчуге» (с. 2). Рассказы адресованы школьникам 6‒12 лет, чье восприятие отличается «созерцательной любознательностью» [Подласый 2003: 70], а мышление и память носят преимущественно эмоционально-образный характер. В этом возрасте, по мнению психологов, активно проявляется интерес ко всему яркому, необычному, желание сравнивать, находить сходные и отличительные черты, причинно-следственные зависимости, чтобы «познать прекрасный мир чудес» [Подласый 2003: 77].

Михаилу Деменку понятна и близка детская страсть к новым впечатлениям. Недаром опытный лесничий, образ которого объединяет все произведения сборника «Птичий секрет», изо дня в день обходит «свои заветные лесные уголки за Анучино» (с. 18), присматриваясь и прислушиваясь к сигналам, которые подает природа: <em>Вот таежную тропинку вдоль и поперек прочертили волнистые бугорчатые бороздки. Здесь поработал санитар земли – неутомимый крот, уничтожая личинок, вредителей леса. Возле трухлявого ствола разбросаны восковые шарики. На земле крестиками отпечатаны следы птицы. Осиное гнездо разорил пернатый хищник – ястреб-осоед. Совсем рядом из черемуховых зарослей полились звуки флейты: «Фиул-фиул». Это поет иволга </em>(c. 30). Автору доставляет удовольствие изучать жизнь тайги, разгадывать ее загадки и делиться знаниями со своими читателями. Знакомясь с книгой, школьники вовлекаются в активный процесс научного познания природы, постижения ее свойств и закономерностей. Каждый рассказ о среде обитания, пищевых привычках, формах взаимодействия и конкуренции диких животных представляет собой маленькое открытие, происходящее на наших глазах. Введение познавательного материала в тексты рассказов осуществляется с помощью различных приемов лексической и синтаксической организации речи, из которых складывается своеобразная «стилистика открытий».

Речевое взаимодействие с читателями строится в форме монолога, прагмалингвистические характеристики которого соответствуют жанрам короткого рассказа и фенологического очерка, а также коммуникативному намерению рассказчика представить тайгу во всей полноте – такой, как он видит ее ежедневно и какой она хранится в памяти других людей.

Наиболее типичным коммуникативным регистром речи в сборнике «Птичий секрет» является репродуктивный: в нем «…говорящий воспроизводит непосредственно, сенсорно наблюдаемое в конкретной длительности или последовательной сменяемости действий, состояний…» [Золотова (ред.) 2004: 29]. Репродуктивный регистр речи используется как средство текстовой проекции особенностей восприятия действительности автором высказывания. Так, например, глаголы движения в форме настоящего времени, непосредственно отражающие действия говорящего, придают повествованию черты репортажа: <em><strong>Иду</strong></em><em> по становому хребту горы Шишканиха среди заиндевевших таежных великанов – кедров, дубов, похожих издали на гигантские кораллы. </em><em><strong>Вхожу</strong></em><em> на ровную как стрела просеку. </em><em><strong>Стою, отдыхаю, слушаю</strong></em><em> мартовский лес </em>(с. 5);<em> </em><em><strong>Поднимаюсь</strong></em><em> </em><em>на вершину сопки Космос, что в Муравейском лесничестве, прозванную так анучинскими лесорубами за труднодоступность и головокружительные спуски, подъемы, виражи лесовозной дороги. </em><em><strong>Смотрю</strong></em><em> на серую ленту дороги, которая вьется по косогорам, и дух захватывает </em>(с. 55); <em><strong>Шагаю</strong></em><em> по пойме ключа Высокого и </em><em><strong>любуюсь</strong></em><em> узорными кружевами из пушистой изморози на заиндевевших деревьях</em> (с. 75).

Зачин частей текста, рассказывающих об интересных явлениях и закономерностях таежной жизни, отличает многообразие форм чужой речи (прямая, косвенная речь, вводные слова и т. д.), в которой источником знаний о природе родного края выступает опыт наблюдений и воспоминания самого писателя и его земляков: лесников, охотников, пчеловодов. В подобных историях раскрываются грани взаимодействия человека и животных: <em><strong>Дед Егор</strong></em><em> глянул на солнце и </em><em><strong>сказал, что скоро прибежит мать кормить малышей.</strong></em><em> И </em><em><strong>верно,</strong></em><em> через некоторое время возле нашего улья появилась бурундучиха с пучком зеленой травки в зубах</em> (с. 40); <em>Среди сеянцев кедра неторопливо расхаживали куры и деловито склевывали кузнечиков. – </em><em><strong>Говорят, что гуси Рим спасли. Правда ли это – не знаю. А вот что мои пеструшки питомник уберегли, это точно,</strong></em><em> – довольно </em><em><strong>улыбнулся дед Егор</strong></em> (с. 46); <em><strong>Помнится</strong></em><em>, в разгар сенокосной страды молодые косари по совету, а то и по приказу старших, привязывали к конным косилкам жердочку. В то время как жатка двигалась по лугу, жердочка мягко скользила по изумрудной траве, вспугивая перепелок с гнездовий и не давая им попасть под лезвие косы</em> (с. 75). Читатели узнают, как повадки обитателей тайги повлияли на происхождение некоторых названий, бытующих в речи местных жителей: <em>В урочище Гордеевской речки, что извивается между сопок, где отсвечивает небесной синевой ключевая вода в бочажках-разводьях, есть одно примечательное место под названием </em><em><strong>Белкины бревна</strong></em><em>... </em><em><strong>По словам старожилов-очевидцев,</strong></em><em> здесь полвека назад промчался пал... А после налетел ураганный ветер и повалил кедры с гроздьями спелых шишек. В кронах поверженных таежных великанов и нашли приют себе сотни белок</em> (с. 63).

Различные стилистические функции присущи конструкциям <strong>внутренней речи повествователя</strong>. Столкнувшись с чем-либо загадочным или необычным, рассказчик старается проникнуть в его суть. Такие размышления приобретают форму внутреннего монолога: <em>Возле ручья я обратил внимание на круглые вмятины, что извилисто тянулись в сторону противопожарной полосы. В одном месте следы пересекали цепочку оледенелых «стаканчиков» – косуля пробежала рано утром. И вмятины повели в сторону, куда убежала лань. «Постой, постой, так это же волки! Редкие гости! Давненько их не было в нашем лесу!»</em> (с. 79). Догадка, в отличие от описательной части, оформляется как прямая речь, что позволяет автору фонетическими, лексическими и грамматическими средствами более экспрессивно передать удивление, вызванное неожиданным появлением волков на этом таежном кордоне.

В сборнике «Птичий секрет» нет традиционного для детской литературы героя-сверстника, поэтому Михаил Деменок наполняет монологическую речь элементами <strong>диалога</strong>, создающими атмосферу живого доверительного общения с читателями. <strong>Вопросно-ответные конструкции в монологической речи </strong>облекают познавательный материал в форму эвристической задачи, загадки или парадокса. Вопросы к самому себе это возможные варианты решений на этапе оценки непонятного явления. Более пристальное наблюдение позволяет автору-повествователю прийти к правильному заключению: <em>На зернистом снегу свежие вмятины со штришками – следки косули; </em><em><strong>рассыпаны брусничные капельки</strong></em><em>. Кровь?! Наверное, косуля в опасности? Наклонился – и невольно улыбнулся: </em><em><strong>алые шарики ягод омелы, лесного полупаразита</strong></em><em>, я принял за капли крови</em> (с. 86);<em> И вдруг впереди, внизу, метрах в ста, замечаю какой-то </em><em><strong>подозрительный рыжий предмет, похожий на трухлявый пень</strong></em><em>. Но тогда почему же на нем нет белой шапки снега? Похоже, что это изюбр. Потихоньку крадусь к нему. Вдруг ясно различаю – </em><em><strong>это тигр</strong></em><em>!</em> (с. 96).

В диалог включаются сведения о происхождении названий зверей и птиц:

<em>– Лис, наверно, пожаловал в гости, – сказал лесник, заглянул в кусты и замер в недоумении. – Уж приполз, – прошептал он.</em>

<em>– </em><em><strong>Это королевский уж</strong></em><em>, – пояснил я, подойдя к нему.</em>

<em>– Почему королевский?</em>

<em>– </em><em><strong>Такое имя ему дали натуралисты за яркую и нарядную расцветку кожи. Вон как блестят и переливаются зеленые, желтые и коричневые пятна на его приплюснутой голове</strong></em> (с. 22).

Беседы с опытными таежниками содержат полезные сведения о климатических явлениях природы, основанные на народных приметах:

<em>– Ох и </em><em><strong>снежной</strong></em><em> нынче </em><em><strong>будет зима</strong></em><em>!</em>

<em>– По каким приметам судите?</em>

<em>– А вот как </em><em><strong>высоко поднялась изморозь на плакун-траве </strong></em>(с. 58).

Активизируют внимание читателей, побуждая их к совместному размышлению, синтаксические и лексические средства живой разговорной речи (<strong>риторические вопросы</strong>,<strong> разговорные слова и выражения</strong>, <strong>междометия</strong>, <strong>частицы </strong>и т. д.): <em><strong>Просто в голове не укладывалось</strong></em><em>: как смогла маленькая белка заготовить столько мха и надрать с липок лыка? </em>(с. 32); <em>Если бы и появились в пойме лесные обитатели, то, </em><em><strong>спрашивается</strong></em><em>, чем бы они питались? </em>(с. 82); <em><strong>Чу!</strong></em><em> У ключа, где искрилась иссиня-черная </em><em><strong>верховодка</strong></em><em>, треснул сучок </em>(с. 83); <em>На глинистой земле вокруг черного, потрепанного ствола дерева – круглые знакомые вмятины, а у черного зева дупла – рыбьи кости. </em><em><strong>Неужто</strong></em><em> енот-рыболов?</em> (с. 12).

Радостное волнение при встрече с удивительным передает <strong>эмоционально-оценочная лексика</strong>,<strong> экспрессивные конструкции с частицами </strong>(<em>вот так, так это/же/ </em>и др.), <strong>вводные слова </strong>(<em>оказывается, значит, видно </em>и др.) и <strong>восклицательная интонация</strong>: <em><strong>Вот так диковина</strong></em><em>, первый раз вижу голубиное гнездо на земле! </em>(с. 27); <em><strong>Что за диво</strong></em><em> лесное – этот солнечный цветущий луг! </em>(с. 46); <em><strong>Так вот, оказывается</strong></em><em>, какие на самом деле эти сосны: безводье и засуха им </em><em><strong>нипочем</strong></em><em>!</em> (с. 49); <em>Вечером того же дня вспугнул на пойме ключа вальдшнепа – </em><em><strong>и это</strong></em><em> после продолжительных заморозков-утренников!</em> (с. 79).

Ряды однородных членов усиливают выразительность описаний, показывая сказочные природные богатства края: <em>Передо мной расстилался луг-суходол: такое полыхало разнотравье и разливался нежный аромат от розовых и желтых</em><em><strong> лилий</strong></em><em>,</em><em><strong> </strong></em><em>красных</em><em><strong> пионов</strong></em><em>,</em><em><strong> </strong></em><em>белых соцветий</em><em><strong> калины и чубушника</strong></em><em>,</em><em><strong> </strong></em><em>что и уходить не хотелось </em>(с. 46);<em> У подножья сопки тропа обрывается. Лиственные деревья смешались с хвойными. Словно щупальцами осьминогов, обвиты они лианами </em><em><strong>винограда, лимонника, актинидии </strong></em>(с. 32);<em> Склоны сопок поросли </em><em><strong>дубняком, липой, березой, кленом, осиной.</strong></em><em> В неширокой пойме встречаются рощи </em><em><strong>бархата и ореха</strong></em> (с. 95);<em> Надо было видеть, с каким азартом к соснам сбегались со всех сторон вездесущие </em><em><strong>белки</strong></em><em>, слетались</em><em><strong> сойки, дятлы, поползни, синички</strong></em><em> и с каким рвением вся эта братия набрасывалась на спелые шишечки, вылущивая жирные, вкусные семечки </em>(с. 49).

Атмосфера непринужденного общения поддерживается также благодаря использованию <strong>бессоюзных, неполных, эллиптических и парцеллированных конструкций, синтаксического параллелизма</strong>. Образное описание деталей усиливает художественную конкретизацию изображаемого: <em>Меж снежной навеси – </em><em><strong>ожерелья розовых шишек</strong></em> (с. 73); <em>Белки сейчас не видно – сидит в гнезде, укутавшись, </em><em><strong>как шалью</strong></em><em>, пушистым хвостом</em> (с. 73); <em>Кабанов этой зимой мало – нет корма</em> (с.96); <em>Пройдет по полосе человек – </em><em><strong>видать</strong></em><em>. Зверь </em><em><strong>прокопытит</strong></em><em> – тоже видно. А, случись, </em><em><strong>полыхнет</strong></em><em> огонь – он тут же </em><em><strong>наскочит </strong></em><em>на преграду, </em><em><strong>захлебнется </strong></em>(с. 92); <em>Утята шумно</em><em><strong> </strong></em><em>забили крыльями и, обдавая себя </em><em><strong>дождем брызг</strong></em><em>, бросились к зарослям. За ними погнались лисята. Но безуспешно</em> (с. 69).

Сборник детских рассказов «Птичий секрет» наполнен яркими ассоциациями, достаточно нетривиальными сравнениями, метафорами, эпитетами. Средства изобразительности усиливают выразительный и предметно-вещественный аспекты речи, придавая «такую степень ее предметной конкретности, благодаря которой содержание речи воспринимается преимущественно через чувственные (зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, обонятельные) представления» [Сковородников, Копнина 2011: 256]. Меткость авторского взгляда на мир природы особенно видна в <strong>компаративных структурах и тропах</strong>, где результаты познания приобретают форму сравнения, аналогии, тождества, уподобления и т. д. Подмеченные автором качества животных и растений лежат в основе обновления их стереотипных характеристик. Неожиданные, порой комичные образы сравнения привлекают внимание, вызывают эмоциональный отклик у читателя, способствуя усвоению сложного природоведческого материала. Так, писатель сравнивает факты из мира дикой природы с профессиональной деятельностью современного человека и делает это в шутливой форме. Дербенник иволистный (плакун-трава) за свое умение чутко реагировать на влажность воздуха получает название травы-синоптика в одноименном рассказе: <em>Сколько выпадет снега зимой? На этот вопрос могут ответить, пожалуй, только </em><em><strong>синоптики</strong></em><em>. Но, оказывается, в уссурийской тайге растет </em><em><strong>травянистое растение</strong></em><em>, </em><em><strong>по которому</strong></em><em> опытные таежники с первыми заморозками </em><em><strong>определяют толщину будущего снежного покрова</strong></em> (с. 57). Охотничьи повадки вороны ассоциируются с цирковой эксцентрикой: <em>Ворона на моих глазах в который уж раз выронила яйцо из клюва, потом спланировала вниз, схватила его на лету когтями, а пролетев немного, повторила все сначала. «</em><em><strong>Не ворона, а воздушная акробатка</strong></em><em>», – подумал я </em>(с. 15). Манера кабанов добывать пищу напоминает рассказчику технологию бурения горных пород и вызывает восхищение находчивостью и сноровкой животных: <em>Уткнув длинные морды в землю, кабаны один за другим вставали на дыбы и, стоя на передних ногах почти вертикально, энергично ввинчивались клыкастыми мордами в почву. Под тяжестью туловища кабаны добирались до лакомых корешков бобового растения леспедецы. </em><em><strong>Геологи-бурильщики, да и только</strong></em><em>!</em> (с. 62).

В предложениях с <strong>лексемами сравнительной семантики </strong>отмечаются тонкие детали сходства и различий между представителями царства животных: <em>Передний </em>(волк. – <em>И. М., Е. В.</em>)<em> был рослым, с крупную овчарку. Да он и </em><em><strong>походил</strong></em><em> на нее: </em><em><strong>такая же</strong></em><em> широкая серая мускулистая грудь, </em><em><strong>такие же</strong></em><em> стоячие, </em><em><strong>как</strong></em><em> у овчарки, уши. Бежавший следом легкой рысью другой волк был </em><em><strong>поменьше </strong></em><em>ростом и </em><em><strong>совершенно отличался</strong></em><em> от первого окрасом, он был красновато-рыжий, </em><em><strong>как</strong></em><em> шакал</em> (с. 80); <em>Присмотрелся – небольшой зверек! </em><em><strong>Ни дать ни взять </strong></em><em>белый пушистый колонок: </em><em><strong>такая же</strong></em><em> острая мордочка, </em><em><strong>такие же</strong></em><em> быстрые движения, </em><em><strong>только</strong></em><em> размером </em><em><strong>меньше</strong></em><em> почти в два раза. Это был горностай</em> (с. 78).

Компаративность на уровне словообразования выявляется в сложных прилагательных с образом сравнения в их структуре: <em>Вот пахнула волна сырого, прохладного воздуха, и вокруг замельтешили </em><em><strong>карминово-красные </strong></em><em>резные листья кленов</em> (с. 52); <em>Передо мной у кромки тропинки лежала </em><em><strong>охристо-рыжая</strong></em><em> шкурка косуленка, слегка притрушенная </em><em><strong>мелкозернистым</strong></em><em> снежком-поземкой</em> (с. 91); <em>Я легонько тряхнул березку, и мне на голову посыпались </em><em><strong>бочкообразные </strong></em><em>сочные плоды актинидии </em>(с. 53); <em>Верхушка каждого деревца была увенчана одной или двумя кустистыми </em><em><strong>шарообразными</strong></em><em> омелами</em> (с. 86); <em>В гуще ее </em><em><strong>лавроподобных</strong></em><em> листочков копошились серые птицы с хохолками, время от времени издавая мягкие звуки</em> (с. 86).

Изобразительные возможности <strong>метафоры </strong>позволяют писателю в наглядной форме передать личные наблюдения о переменчивом приморском климате и живописных ландшафтах края: <em><strong>Капризен</strong></em><em> в тайге ноябрь, последний месяц осени. Погода </em><em><strong>крутит, ломается</strong></em><em>. За день десять перемен: то </em><em><strong>улыбчиво</strong></em><em> светит солнце, хоть в пору багульнику расцветать, то вдруг </em><em><strong>налетит</strong></em><em> темная </em><em><strong>косматая</strong></em><em> туча, обложит полнеба – и </em><em><strong>застрочит</strong></em><em> холодный дождик, который постепенно переходит в мокрый снег </em>(с. 71); <em>За ночь ветер-северик начисто </em><em><strong>вымел </strong></em><em>и </em><em><strong>надраил до</strong></em><em> радужного </em><em><strong>блеска ноздреватый</strong></em><em> лед на речке Арсеньевке</em> (с. 101); <em>В тот же день я показал художнику заветные лесные уголки за Анучино: Черепашье озеро, обрамленное </em><em><strong>изумрудными </strong></em><em>купами ивняка; </em><em><strong>крутолобые</strong></em><em> сопки с вечнозелеными </em><em><strong>гривами </strong></em><em>могильных сосен и </em><em><strong>гирляндами огней</strong></em><em> цветущего багульника… </em>(с. 20); <em>Слева </em><em><strong>толпятся </strong></em><em>гряды сопок Партизанской долины, </em><em><strong>окутанной</strong></em><em> в синеватую дымку: среди них особенно выделяется заснеженная </em><em><strong>шапка </strong></em><em>Педана. Справа как </em><em><strong>на ладони лежит </strong></em><em>Арсеньевская долина</em> (с. 74).

Используя переплетения сравнений и компаративных тропов, Михаил Деменок рассказывает о разнообразии форм и размеров «лесных домишек» обитателей тайги: <em>Иду по редколесью, смотрю: на развилке козьей ивы сложены крест-накрест сухие хворостинки – старое </em><em><strong>гнездо-решето</strong></em><em> дикого голубя</em> (с. 27); <em>В пышной раскидистой кроне кряжистого дуба темнело </em><em><strong>гнездо, похожее на мохнатую шапку</strong></em><em>. Из гнезда то и дело высовывалась голова коршуна с черноватым клювом</em> (с. 27); <em>На рогатулине подвешена </em><em><strong>корзиночка</strong></em><em> – </em><em><strong>гнездо</strong></em><em> певуньи </em>(иволги. <em>– И. М., Е. В.</em>) (с. 31); <em>Не сидится в </em><em><strong>гнездах-шарах, </strong></em><em>сделанных из веточек и мха, попрыгуньям-белкам </em>(с. 72); <em>В развилке ствола сереет </em><em><strong>шерстяной комочек гнезда</strong></em><em>, в котором шевелятся желтоватые головки дроздят</em> (с. 32); <em>Среди поваленного сушняка-буреломника </em><em><strong>горка слежавшихся веток </strong></em><em>– бывшая</em><em><strong> постель </strong></em><em>дикой свиньи и ее полосатых детенышей</em> (с. 32); <em>Сделано оно </em>(<strong>гнездо </strong>ежа. <em>– И. М., Е. В.</em>)<em> просто: туго сбитая </em><em><strong>копнушка сухой травы размером с футбольный мяч </strong></em><em>– вот и все сооружение </em>(с. 24).

Автор включает в текст бытующие в народе меткие прозвища-характеристики животных: <em>бурундук – полосатик, сова – лупоглазая, сорока – стрекотунья, енот – рыболов, </em><em>медведь – древолаз, </em><em>птица дубонос – черноголовый кузнец, тигр – кабаний пастух</em> и др.: <em>Вдруг замечаю на рассыпчатой влажной дресве отпечатки круглых когтистых лапок: </em><em><strong>лесная собака – енот </strong></em><em> покинул свое зимнее убежище </em>(с. 11); <em>Возле кустов орешника юркнул зверек. По буроватой окраске меха с продольными полосками нетрудно узнать в нем </em><em><strong>бурундука. Полосатик</strong></em><em> заготавливал корм: собирал лещинные орешки, набивая ими свои защечные мешочки</em> (с. 61); <em>Еще издали увидел знакомую вершину кедра, а рядом, радуя глаз, тянулся к солнцу разлапистый кедровый подлесок! Значит, славно поработал </em><em><strong>черноголовый кузнец-дубонос</strong></em><em>!</em> (с. 67). Свойство ворон преодолевать привычную осторожность, чтобы заполучить ценный корм, также находит отражение в многочисленных прозвищах птицы: <em>За долгие годы работы в тайге мне приходилось видеть </em><em><strong>ворон-воровок</strong></em><em>,</em><em> раскапывающих снег и поедающих спрятанную охотником тушу зверя; и </em><em><strong>ворон-грабительниц</strong></em><em>, разоряющих птичьи гнезда; и ворон, подобно орлам, нападающих на зайчат; и ворон, отлавливающих лягушат в лужах… А этих иначе и не назовешь, как </em><em><strong>вороны-мышеловки </strong></em>(с. 90).

Конструкции тождества, в которые включаются слова ограниченной сферы употребления, обогащают словарный запас читателей сборника «Птичий секрет»:<em><strong> Глубокая тропа </strong></em><em>– </em><em><strong>наброды</strong></em><em> – на ноздреватом мартовском снегу уходит в сторону горы Шишканиха</em> (с. 9); <em>Из его рассказа выяснилось, что в мое отсутствие в питомнике появились опасные вредители – </em><em><strong>древесные кобылки</strong></em><em>. Те самые </em><em><strong>кузнечики</strong></em><em>, на которых хорошо берется чебак, сиг, ленок</em> (с. 46).

Обзор приемов синтаксической и лексической организации речи, которые используются для введения природоведческого материала в сборнике рассказов «Птичий секрет», показывает, что автору важно не только поделиться интересными наблюдениями из жизни обитателей тайги, но и вовлечь школьников в процесс активного исследования природы, разделить с ними радость открытий. Атмосферу непосредственного общения обеспечивают приемы диалогизации речи, передающие ход и логику рассуждений рассказчика. Это многочисленные конструкции прямой и косвенной речи, вопросно-ответные конструкции монологической речи, риторические вопросы; бессоюзные, неполные, эллиптические и парцеллированные предложения. Для выражения экспрессии используется эмоционально-оценочная и стилистически маркированная лексика: просторечные и разговорные слова, вводные конструкции, экспрессивные конструкции с частицами и междометиями. Игровой характер представления познавательного материала в форме загадки или парадокса усиливает его эмоциональное и интеллектуальное воздействие на читателей. Яркие запоминающиеся образы таежных реалий возникают благодаря разнообразным компаративным структурам и тропам, отражающим взгляд писателя на мир природы. Такое сочетание синтаксических и лексических средств организации речи и создает авторскую «стилистику открытий» в детской природоведческой прозе Михаила Деменка.