Эта заметка представляет собой попытку в краткой, почти тезисной форме наметить возможный анализ процесса иноязычного заимствования на разных временны́х этапах этого процесса.

Сравнение этапов иноязычного влияния на русский язык в виде лексических заимствований может быть осуществлено по ряду параметров, характеризующих процесс заимствования иноязычной лексики и ее адаптации на русской языковой почве. Кратко эти параметры можно определить следующим образом.

1. Языки – источники заимствования. В ХIХ веке это главным образом французский язык, в ХХ – начале ХХI – главным образом английский.

2. Пути заимствования. В ХIХ веке лексические заимствования осуществляются как письменным путем – через разного рода тексты, преимущественно художественные и литературно-критические, так и устным – через речь людей, владевших иностранными языками. В более поздние годы преобладает письменный путь – через научную и публицистическую литературу. Начиная со во второй половины ХХ века особенно велика в этом роль средств массовой информации. С конца ХХ века и особенно в первые десятилетия века ХХI-го несомненна роль Интернета и всей «компьютерной сферы» как посредников для пополнения русского словаря новыми лексическими заимствованиями.

3. Формы письменной или устной передачи иноязычного слова. В ХIХ веке широко распространено употребление иноязычного слова в его исконной орфографической и грамматической форме, без транслитерации, в качестве своеобразного вкрапления. Такие вкрапления мы встречаем, например, в произведениях А. С. Пушкина:

Пред ним roast-beef окровавленный

И трюфли, роскошь юных лет

(«Евгений Онегин»);

[Онегину]

Друзья и дружба надоели,

Затем, что не всегда же мог

Beef-steaks и страсбургский пирог

Шампанской обливать бутылкой

И сыпать острые слова,

Когда болела голова...

(Там же);

В Петрополь едет он теперь

С запасом фраков и жилетов,

Шляп, вееров, плащей, корсетов,

Булавок, запонок, лорнетов,

Цветных платков, чулков à jour…

(«Граф Нулин»).

Roast-beef и beef-steaks – это прототипы нынешних слов ростбиф и бифштекс, а чулки à jour (кстати, во времена Пушкина можно было говорить и писать «чулков», а современная норма рекомендует только форму «чулок») давно превратились в чулки ажурные. Ср. также: Никто не плакал; слезы были бы – une affectation. Графиня так была стара, что смерть ее никого не могла поразить... («Пиковая дама»). Здесь une affectation – «неестественность, притворство»; ср. современное аффектация, которое в словарях определяется как «неестественная, обычно показная возбужденность в поведении, в речи» («Словарь русского языка» С. И. Ожегова [Ожегов 2007]).

Особый случай в практике передачи в русском тексте представляли иноязычные собственные имена – фамилии, личные имена, названия географических объектов и т. п. В текстах ХIХ века здесь нередко встречалась побуквенная транслитерация имени, как это было, например, в первых изданиях перевода известного исторического романа В. Скотта «Айвенго»: название этого романа имело форму Ивангое в соответствии с англ. Ivanhoe.

В последующие десятилетия – конец ХIХ – начало ХХ – начинает преобладать транскрипция заимствуемых слов, в том числе и собственных имен, то есть более или менее близкая передача орфографическими и фонетическими средствами русского языка их звукового облика в языке-источнике.

4. Тематические группы лексики. В ХIХ веке заимствуются в первую очередь театральные и философские термины, нередки иноязычные элементы (слова и словосочетания) в речи представителей дворянства, владевших иностранными языками, чаще всего – французским (см. об этом [Виноградов 1972, глава X, § 5; Сорокин 1965, глава I]); В конце века приходит много заимствований из экономической и политической сфер. В ХХ – начале ХХI тематический круг заимствуемой лексики значительно расширяется: это техника, наука, информатика, медицина, экономика и финансы, культура, спорт, музыка, мода.

5. Типы заимствуемых слов. В ХIХ веке, особенно в последней его трети, а также в начале века ХХ-го наряду с лексическими заимствованиями используется множество ка́лек, главным образом морфемных: сверх-человек (нем. Űber-mensch), себе-стоимость (нем. Selbst-kosten), скоро-сшиватель (нем. Schnell-hefter), работо-датель (нем. Arbeits-geber), небо-скрёб (англ. sky-scraper) и т. п.; основным их источником был немецкий язык. Отмечены также сравнительно немногочисленные семантические кальки – типа гвоздь (в сочетаниях гвоздь выставки, гвоздь театрального сезона и под. – под влиянием семантики французского слова clou), газетная утка под влиянием соответствующего французского выражения со словом canard ‘утка’ (см. об этом в [Сорокин 1965, глава I, § 15 и 16; Грановская 1996]). В конце ХХ века – волна семантических и сочетаемостных калек: высокий в значении ‘лучший, элитный’ (ср. франц. haut) – первоначально только в сочетании высокая мода (франц. haute couture), теневой в значении ‘незаконный’, а также ‘не стоящий у власти’: теневая экономика, теневой бизнес, теневой кабинет (министров) (от англ. shadow economy, shadow business, shadow cabinet); ястреб в знач. ‘сторонник жесткой, обычно реакционной политики’ – под влиянием этого же значения у англ. hawk, – у русского слова ястреб в его прямом значении отсутствуют коннотации, на основании которых могло бы возникнуть это переносное значение (ср. наличие отрицательной коннотации у слова той же тематической группы стервятник); продвинутый в значении ‘находящийся на более высоком уровне, чем раньше; более совершенный’, горячая точка, теневая экономика, отмывать деньги, мыльная опера, постельная сцена и др. (подробнее об этом см. [Крысин 2004, 221–226]).

6. Социальная среда, через которую осуществляется заимствование и в которой происходит освоение иноязычной лексики: в ХIХ веке – дворянство и разночинцы, в ХХ – начале ХХI – ученые, деятели культуры, дипломаты, журналисты, музыканты, спортсмены.

7. Сферы преимущественного употребления иноязычной лексики. В ХIХ веке – устная речь дворянства и разночинцев, художественная литература, литературная критика (ср. публицистику Герцена, Салтыкова-Щедрина, критические статьи В. Г. Белинского, Д. И. Писарева и др.), в ХХ веке – научная и техническая литература, средства массовой информации, в конце ХХ – начале ХХI – журналистика, медицина, спорт, музыкальная поп-культура, Интернет (ресурсы, средства, жанры Интернета – блоги, форумы, чаты, компьютерные игры и т. п.).

Некоторые новые заимствования широко употребляются в устной речи: лайк, селфи, троллинг (ср.: Троллинг – вид общения, в котором один из участников – тролль провоцирует конфликт, оскорбляя других пользователей [Коробатов 2014] и производное троллить и т. п. Кроме того, слова, взятые из других языков, могут оставаться приметами словоупотребления определенной социальной среды: ср. многочисленные англицизмы в современном студенческом жаргоне – типа френд (друг), зафрендить (подружиться), герла (девушка), шузы (ботинки, обувь вообще) и т. п.

8. Отношение общества к языковому заимствованию и к иноязычным словам. Сходство разных по времени этапов иноязычного влияния на русский язык и, в частности, заимствования иноязычных слов – в преобладании отрицательных и пуристических оценок. Но разница в том, кто их высказывает: в ХIХ веке – это как правило «одиночки»: писатели, общественные деятели, в ХХ-м не только деятели культуры и литераторы, но и журналисты, читатели газет, телезрители и др. Преимущественно пуристическое отношение к иноязычным словам, преобладавшее в течение ХIХ века (см. [Сорокин 1965, глава I, § 18]) и в первые десятилетия века ХХ-го (см. [Грановская 1996]) сменяется большей терпимостью в оценке вновь заимствуемых иноязычных слов, доходя до почти полного безразличия к использованию многочисленных новых американизмов или даже благосклонному их приятию – например, в молодежной и журналистской среде. Сравнительно недавно заимствованные слова байкер, бренд, гендерный, грант, дауншифтер, инсайдер, конвертировать, каршеринг, креативный, памперсы, прайм-тайм, ресепшен, риелтор, роялти, селфи, смартфон, спичрайтер, стринги, трансгендер, тренд, хай-тек, экзитпол, экстрим и многие другие имеют не только достаточно широкое распространение (как в средствах массовой информации и в Интернете, так и в устной речи), но и попадают в современные толковые словари иностранных слов (см., например, [Захаренко, Комарова, Нечаева 2008; Крысин 2010; Шагалова 2017]).

9. Лексикографическое представление иноязычной лексики. В ХIХ веке иноязычные слова «растворены» в общих объяснительных словарях. В первые десятилетия ХХ века издана масса толковых словарей, где собраны только иноязычные слова (см. [Крысин 2004, 881–883]).

В соответствии с тенденциями, которые характеризуют развитие лексикографии в начале ХХI века, происходит обогащение словарной статьи иноязычного слова новыми типами лингвистической и энциклопедической информации (подробнее об этом см. [Крысин 2004, 210–221]). Кроме того, современная практика составления и издания толковых словарей иноязычных слов сочетается с разработкой и публикацией терминологических словарей разных отраслей науки и техники, а значительную часть словника таких словарей занимает как раз иноязычная по происхождению терминология.

В подобном (подчеркну – только намеченном!) сопоставлении выявляются тенденции, которыми характеризуются процессы иноязычного влияния, но не жесткое противопоставление этих процессов во времени.

В заключение надо сказать, что иноязычное влияние на русский язык в конце ХХ – начале ХХI века более многообразно и интенсивно, чем в предшествующие периоды его развития. Оно требует углубленного и детального изучения, учитывающего как сравнительно легко обнаруживаемые лексические заимствования, так и разные формы скрытого влияния других языков на русский – не только в лексике, но и, например, в словообразовании, синтаксисе, в использовании разного рода клишированных оборотов и конструкций.