Везде
Where Did Mushrooms Come From in Figure Skating: On Motivational Interpretation of the Russian Jargon Griby ‘Undeservedly High Scores’
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Where Did Mushrooms Come From in Figure Skating: On Motivational Interpretation of the Russian Jargon Griby ‘Undeservedly High Scores’
Annotation
PII
S013161170017237-9-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Elena Berezovich 
ORCID: 0000-0002-1688-2808
Affiliation: Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin
Address: Russian Federation, Ekaterinburg
Valeria S. Kuchko
Affiliation:
Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin
Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation
Edition
Issue 5
Pages
22-39
Abstract

The article is devoted to the image of mushrooms in the figure skating jargon. This image is developed in the space of a word family derived from the lexeme grib: for example, griby ‘undeservedly high scores’, gribovat’, kidat’ (nasypat’, navalit’) griby ‘to give undeservedly high scores to skaters’, gribnik ‘a skater who received undeservedly high scores’ and other lexemes and phraseological units related to receiving unfairly inflated scores by skaters. Refuting the popular explanations of these words and expressions that exist on the Internet, which from the point of view of the authors are unreliable, the authors offer their own motivational interpretation. The authors claim that the studied linguistic facts arose outside the figure skating jargon (in other words, with the participation of other jargons) and have a euphemistic nature. The authors present thematic areas that use the image of mushrooms, which serve as the sources of the new use under consideration – this is mainly Russian slang and dialect vocabulary with the meaning of material enrichment, poaching, social failure, love infidelity and physiological functions. Within these semantic areas, the word grib has connotations of hidden, secret action, substitution, rapid and unexpected appearance, multiplicity, and there is also a paradoxical combination of symbols of high and, conversely, low value, as well as difficult and, on the contrary, easy prey. These connotations play a key role for using the image of a mushroom in the figure skating jargon.

Keywords
image of mushrooms, figure skating vocabulary, professional jargon, ethnolinguistics, motivational reconstruction
Acknowledgment
The research was supported by the Russian Science Foundation (grant number 20-18-00223 “Etymological Studies and Semantic Reconstruction of Russian Dialect Vocabulary”).
Received
12.12.2021
Date of publication
12.12.2021
Number of purchasers
6
Views
76
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1 Фигурное катание для нашей страны – знаковый вид спорта: будучи одним из самых популярных и любимых внутри России, за ее пределами он стал национальным брендом, занимавшим стабильно высокую позицию на мировой арене в советские годы и успешным по сей день. В стане болельщиков – особенно в периоды международных соревнований – оказывается подчас значительное число людей, сталкивающихся с «языком» фигурного катания – феноменом, аналоги которого во многих других видах спорта обычно закрыты от широкого круга посторонних.
2 Известно, что для фигурного катания характерна разветвленная международная терминология видов прыжков, других фигур, выполняемых спортсменами, etc. Эта номенклатура, понятная для носителей любого языка, интересующихся фигурным катанием, пополняется в каждой языковой традиции «неофициальным» жаргоном, функционирующим не только среди фигуристов, но и спортивных комментаторов, журналистов, а также глубоко погруженных в эту область болельщиков. В русскоязычном интернете можно встретить списки терминов, сленговых словечек, характеристик фигуристов, узуально закрепившихся в виде словосочетаний и даже целых выражений, их прозвищ и пр.1 Такого рода любительские словники объединяют лексику обоих источников «языка» фигурного катания – международную терминологию и собственно русский сленг.
1. Ср., к примеру, список на странице портала Sports.ru: >>>>
3 В составе последнего укоренено гнездо слов, образованных от лексемы гриб: грибы ‘незаслуженно высокие баллы’, грибовать кого-л., кидать (насыпать, навалить) грибы кому-л. ‘ставить незаслуженно высокие оценки фигуристам’, грибник ‘фигурист, получивший незаслуженно высокие баллы’ и мн. др. Образ грибов популярен среди комментаторов и болельщиков и получает свое развитие в выражениях грибной дождь, грибная поляна и проч., ср. несколько контекстов, где интересующие нас слова не просто употребляются, но и получают относительно подробное объяснение:
  • «Грибы, грибовать – высокие, не совсем заслуженные баллы, которыми по тем или иным причинам дали спортсмену за выслугу лет, за статус, благодаря поддержке со стороны какой-либо страны или федерации. Иными словами, так говорят про баллы фигуриста, которого попытались как можно выше поставить в турнирной таблице. Часто слово употребляется с глаголами насыпали, навалили грибов. Фанаты часто спорят, кого грибуют больше: Загитову, Медведеву, Костнер, японок, американок. Достается всем, если честно. Иногда даже используют словосочетание грибной дождь для того-то/той-то»2;
  • «Всем известно, что фигурное катание – субъективный вид спорта. Количество баллов у фигуристов зависит не от показателя секундомера или забитого гола, а исключительно от мнения судей. Так вот, когда судьи не слишком объективны к фигуристу, тащат его оценками вверх, вспоминая прошлые заслуги или просто выражая таким образом симпатию или подчеркивая, что тот или иной фигурист является фаворитом соревнований, это называется грибы. Надавали грибов, наставили грибов, грибная поляна – примерно так и еще по-всякому в фигурном катании говорят, когда судьи незаслуженно ставят фигуристам высокие оценки, не отражающие действительный уровень проката»3;
  • «Оценки, которые выдаются нарочно завышенно, маневры с этими оценками, стали называть грибами. Фигурист-грибник – это тот, кто баллы получает “за красивые глаза”, за что хотите, но только не за то, как откатал»4.
2. Грибы, квады и ТАТ: Самые популярные слова на сленге фигурного катания >>>>

3. >>>>

4. >>>>
4 Множество любопытных контекстов, на разные лады варьирующих тему грибов, собрано на странице >>>> , сделанной по следам чемпионата Европы по фигурному катанию, который в 2018 г. состоялся в Москве. Приведем некоторые примеры: «Если Женя упадет, никакие грибы не помогут», «Плющенко всё сделал и каждый свой гриб отработал», «Там грибы за Ламбьеля насыпаны», «Может быть, если бы знали, что Ванесса и Морган не выстоят, не так бы грибовали Тарасову» и др.5 Нужно отметить, что «грибные» мотивы явно эмоционально переживаются и дают мощное развитие. Это может проявляться на лексическом уровне – в организации отношений лексической системности не только внутри гнезда гриб-, но и за его пределами: скажем, вместо грибов появляются поганки, ср. «А вот нашему Воронову, судя по оценкам, за компоненты достались поганки»6. Возможно развитие мотивов и в плане визуализации: допустим, на многочисленных «фотожабах» фигурист, подозреваемый в сборе грибов, изображается с грибной корзиной в руках. Трудно сказать, когда именно появились обсуждаемые лексические единицы, но самые ранние из найденных нами контекстов относятся к 2012 г.
5. Вот также несколько контекстов, появившихся во время других чемпионатов: «“Женька – грибница”, – это тезис, основанный на визуальных впечатлениях. А я хотел на цифрах этот тезис доказать или опровергнуть, как и тезисы, что у Загитовой, у Кихиры грибы» (https://www.sports.ru/tribuna/blogs/badmotherfucker/2640577.html), «Никогда Алину не грибовали. Наоборот, ей всегда зажимают оценки» ( >>>> ), «Верно, на следующий раз стоит все учесть и грибовать заранее» (fso.isebb.ru: Форум о фигурном катании), «Шома молодец, но с грибами Ханю тяжело бороться» (https://diary.ru/~fsthread/p220286659.htm?from=180) и т. д.

6. >>>>
5 Образ грибов ярок и выразителен, поэтому, разумеется, предпринимались попытки объяснения «грибных» выражений, осуществлявшиеся как бы «изнутри» жаргона фигурного катания, т. е. с установкой, что лексические единицы возникли в этом языковом идиоме – и для их объяснения нужно найти те свойства реалии (грибов), которые могли бы обыгрываться применительно к ситуациям фигурного катания. Нам известны две мотивационные версии, высказывавшиеся на различных интернет-форумах.
6 Первая основана на таком свойстве грибов, как быстрый и «множественный» рост, ср. литер. расти (вырастать, появляться, плодиться, рождаться) как грибы после дождя: «Здесь прослеживается аналогия с реальными грибами, которые сильно растут после плохой погоды, когда был дождь, как, впрочем, и оценки фигуристов после плохого катания»7; «Вы помните, откуда пошло выражение про грибы? Это не только и не столько типа подкуп судей. Это стремительно возросшие оценки, как грибы после дождя»8.
7. >>>>

8. fso.isebb.ru: Форум о фигурном катании
7 Приверженцы второй версии считают ее единственно возможной, поскольку здесь есть апелляция к «первоисточнику», т. е. к «автору» изучаемых лексических единиц, которым называют технического специалиста Международного союза конькобежцев П. В. Дурнева: «Однажды известный технический специалист Петр Дурнев комментировал танцы на льду и начал очень эмоционально высказываться насчет неправильных решений, которые принимали судьи. Он сказал, что это, мол, техбригада наелась галлюциногенных грибов и теперь так коряво судит»9; «Петр Дурнев как-то комментировал фигурное катание и не понял, как и многие с ним, за что некоторым фигуристам надбавили оценки, а промахи вдруг никто не видел. Он высказался в духе, что судьи грибочков наелись, “волшебных”, то есть ставили отметки, будучи вовсе не в трезвом уме и твердой памяти. Потому что учитывали и медали прошлые, и имена, и все, что можно, чтоб фигуриста не утопить, даже если тот заслуживал, ну не выдал на 100 % в этот раз. Оценки, которые выдаются нарочно завышенно, маневры с этими оценками, стали называть грибами»10. Нам удалось найти эту запись (сделанную во время турнира «Skate America», 2009 г.)11 – и мы убедились, что комментатор (П. В. Дурнев) сказал буквально следующее: «Только находясь под действием глюкогенных грибов можно было таким образом оценить техническое катание Яны и Сергея. Там не только глюкогенными грибами не обошлось, но еще мертвой водой, которую они выпивали под каждый глюкогенный гриб»12.
9. >>>>

10. >>>>

11. Выражаем сердечную благодарность Е. О. Борисовой за помощь в поисках.

12. >>>>
8 И та, и другая версия не отличаются достоверностью – и основная причина в том, что предлагаемые решения не встраиваются в структурную модель, в рамках которой существуют рассматриваемые выражения: грибы именно насыпают, наваливают, кидают, бросают фигуристам, а фигуристы-грибники, в свою очередь, собирают эти грибы. Эти формулы согласуются друг с другом, но не согласуются ни с растущими после дождя грибами, ни с «волшебными», которые будто бы едят судьи: между выражениями типа навалить грибов (кому? – спортсменам) и наесться грибов (о ком? – о судьях) слишком большой разрыв в плане строения образа. Коль скоро «грибные» выражения используются в «задокументированной» речи (на интернет-форумах, в статьях спортивных комментаторов и блогеров, в телерепортажах и пр.) и появились не так давно (в течение последних 10–15 лет), то нам должны быть доступны какие-то промежуточные звенья, которые привели бы нас от «поедания» грибов судьями до «добывания» их фигуристами. Иначе говоря, градус варьирования выражений был бы гораздо выше – и варианты, указывающие на «галлюциногенное» или «дождевое» происхождение грибов, можно было бы встретить в реальном употреблении. Следует также заметить, что само высказывание Дурнева, претендующее на статус прецедента, было произнесено во время турнира, который относительно мало известен, не транслировался по основным телевизионным каналам – а потому выражение вряд ли могло быстро войти в широкий узус (да еще в значительно трансформированном виде). Наконец, это высказывание относилось к неправомерно низким оценкам, а интересующий нас фразеологизм применяется только по отношению к завышенным; эта деталь не имеет, конечно, решающего значения, но если говорить о том, что дурневский текст мог стать прецедентным, то такую нестыковку тоже надо принимать во внимание.
9 Важно учесть, что для «фигуристского» сленга в целом характерен своеобразный растительный код: встречаются в этом сленге и кактус ‘фигурист, который вроде бы может очень многое, от него ждут результат, а он валит одну программу за другой, разбивая сердца болельщиков’, и ромашка ‘фигурист с неустойчивой психикой’, и дерево ‘на языке хейтеров: непластичный фигурист’13, и валежник ‘фигурист, который много падает’14 и т. д. Эти лексические единицы говорят о возможности закономерного расширения растительного кода.
13. >>>>

14. >>>>
10 Предлагая собственную версию относительно происхождения «грибной» лексики в жаргоне фигурного катания, отметим, что этот идиом является относительно новым – и не может создаваться без опоры на ресурсы других форм существования языка, особенно других жаргонов. Это положение поддерживается не только поздним временем образования данного социолекта, но и особыми условиями его формирования и функционирования: в силу популярности фигурного катания лексическая «масса» жаргона создается, как говорилось выше, далеко не только профессионалами, но и любителями, болельщиками, «диванными фигуристами», общающимися на многочисленных форумах. Если учесть семантику изучаемого выражения, то можно с особой долей вероятности допустить, что оно возникло не в среде фигуристов, а вне ее, с участием других жаргонов. Необходимо принять во внимание и то, что изучаемые выражения обладают эвфемистической природой. И еще одно предварительное соображение: изучаемые выражения явно имеют исконную природу и не фиксируются, кажется, в других языках (авторы статьи выдвигали рабочую гипотезу о возможной принадлежности выражения к международному спортивному жаргону, но моделирование аналогов в английском и французском языке в ходе проверки не дало результатов15).
15. В качестве параллели для русского глагола грибовать можно рассматривать, кажется, только англ. to mushroom ‘to grow and develop very quickly’ [«расти и развиваться очень быстро»] (см., к примеру, “Longman Dictionary of Contemporary English” [https://www.ldoceonline.com/dictionary/mushroom]), образованное от mushroom ‘гриб’ (благодарим за это указание С. М. Толстую). Его семантика базируется на значимой для рассматриваемых русских фактов идее быстрого и обильного роста грибов, воплощение которой можно встретить во множестве языков (см. далее в статье ее славянские репрезентанты). Нет оснований считать, что это английское слово могло стать источником для русского «фигурнокатательного» гнезда; думается, речь может идти лишь о типологическом сходстве.
11 В семантическом пространстве деривационно-фразеологического гнезда гриб- (и родственных гнезд в славянских языках, особенно восточно- и западнославянских), которое включает в себя лексику, образованную от основы гриб-, и фразеологию с участием этого слова, наблюдается множество коннотативных смыслов, в том числе имеющих мифологическую природу. В рамках этой заметки невозможно (и не следует) перечислять все эти смыслы, мотивирующие лексические единицы, и называть все тематические сферы, использующие образ грибов и придающие ему семантическую объемность. Мы остановимся только на тех смысловых «узлах» этого образа, на которых, как нам кажется, держится новое употребление, рассматриваемое в этой заметке. Они обнаруживаются в русской (с некоторыми славянскими параллелями) жаргонной и диалектной лексике со значением материального обогащения, браконьерства, социальной неудачи, любовной измены, физиологических отправлений.
12 ▪ Ближайшая семантическая сфера к изучаемой нами – сфера материального обогащения, как правило нечестного: жарг. гриб ‘большая сумма’ [Дубягин, Бронников 1991: 43], грибоед угол., шутл.-ирон., перм. ‘человек, живущий за чужой счет’ [Мокиенко, Никитина 2000: 139], арх. грибодёр ‘рвач, хапуга’: «Грибодёр такой, окошко мне делал, дак много взял» [Матвеев (ред.), 2005: 133].
13 Ракурс формирования образа здесь сходен с тем, который мы обнаруживаем в лексике фигурного катания: грибы выступают как незаслуженное благо, а те, кто их ест или дерёт (собирает), – как потребители этого блага.
14 ▪ Другая близкая смысловая область представлена лексикой промыслов, в рамках которых возможна незаконная добыча чего-либо (тоже ведущая, в конечном счете, к материальному обогащению). Это хитничество (тайная добыча самоцветов), браконьерство на рыбалке и охоте. Ряд примеров такого употребления «грибной» лексики записан нами в Свердловской области: грибы ‘незаконная добыча’: «На копи посидел, шел назад, грибы свои нес. Ну, не грибы, конечно. Но ведь не скажешь: мол, изюма набрал! Не изюм, а грибы» (Асбест); нагрибовать, насобирать грибочков ‘вернуться с добычей с какого-либо промысла (здесь: незаконной добычи драгоценных камней или рыбной ловли)’: «Я иду в лес вон с Людочкой. Понятно, за булыжниками своими. Но никому не говорим. Нас встречают: “Зачем пошли?” – “Да за грибами”. Обратно идем: “Ну что, много грибов насобирали?” – “Нам хватит, нагрибовали”. Значит, хороших камней нашли. На рыбалке тоже такая история. “Ну что, дед, как сходил?” – “Насобирал грибочков!”» (Екатеринбург); набрать грибов ‘добыть незаконным путем что-либо ценное’: «: А как вам про такие грибы услышать? Вы ж незаконно в лес не ходите! Вон, говорят, Васька набрал грибов – лесовать пошел, без лицензии зайцев настрелял. Про хитников тоже говорят так. Он типа в лес пошел, набрал грибов – ну тяжеловесов принес» (Палкино); «На Ватиху пойдем – никому не скажемся, куда пошли. А спросят – чего несете? Ну, скажем, набрали грибов» (Кайгородское) [ЛКТЭ]. В этих примерах особенно нагляден эвфемистический характер грибной лексики: скажем, хитники, по сути, осуществляют двойную эвфемизацию своей добычи – «видовую» с помощью слов типа изюм (вместо изумруды), тяжеловесы (вместо топазы), булыжники (вместо драгоценные камни) и «родовую» с помощью упоминания грибов. Таким образом, упоминание грибов помогает говорящим не раскрывать свои истинные цели (находящиеся вне закона) и избавить от сглаза предполагаемую добычу.
15 Функцию эвфемистической замены образ грибов может брать на себя и в других тематических сферах:
  • физиологических отправлений: жарг. молод. пойти по грибы ‘отправиться в туалет’ [Мокиенко, Никитина 2008б: 163], ср. укр. жарг. збирати гриби ‘вiдвiдувати туалет’ [Ставицька 2005: 111];
  • умственной неполноценности: перм. максúмки пошли по грибы у кого-л. ‘кто-л. несообразителен, неумен’ [Прокошева 2002: 201];
  • безделья: костр. грибы искать ‘бездельничать’ [ЛКТЭ], cр. чеш. народн. houby hrabat ‘лодырничать’ [Zaorálek 1963: 117];
  • социальной неудачи: простореч. съесть (скушать) гриб ‘потерпеть неудачу, не добиться желаемого, обмануться’, ср. также польск. pójść na grzyby ‘быть непригодным для чего-л.’, posłać, wygnać, kazać pójść na grzybki ‘отстранить кого-либо, уволить, выгнать с работы’ [Skorupka 1968: 270], чеш. dostat houbovou ‘получить нагоняй (нахлобучку)’ [Mokienko, Wurm 2002: 176].
16 Наконец, образ грибов отражается и в бранной лексике (фразеологии): твер. маткины рыжики – бранное: «Мидведя на дароге мужык видил. “Ох, – гаварит, – маткины рыжыки, выкатил какой, голаву павирнул, прикашлянул”» [Герд (ред.) 2014: 111], ср. польск. Niech se idzie na grzyby ‘бранно: Шел бы он к черту!’ [Krzyanowski, wirko (red.) 1969: 767], чеш. houby ‘черта с два, как бы не так’ [Sádlíková (red.) 2005: 222], houby s octem [na kyselo] ‘кукиш (фиг, фигу) с маслом; чёрта с два’ [Mokienko, Wurm 2002:176]. Связь с первичным значением здесь совсем выхолащивается; в этом смысле показательна корреляция грибы – черт в чешских выражениях houby na tom zalezi (certa [stareho] zalezi [na tom]) ‘это не имеет ни малейшего значения; это совершенно не важно’ [Mokienko, Wurm 2002:176].
17 Вся совокупность примеров с эвфемизацией (в ряде случаев «переработанной» в иронию) высвечивает способность образа грибов нести в себе значение сокрытия истинных целей кого-либо тайного действия и использоваться для замены чего-либо неприличного, недолжного.
18 Почему так происходит? И шире – каковы те смыслы (связанные с лингвокультурным образом грибов), которые могут повлиять на формирование изучаемых нами выражений?
19 ▪ Как можно заметить, во многих случаях в «грибных» выражениях образ грибов фигурирует в контексте похода за грибами. Грибы не находятся на виду, они «скрываются», их надо искать, зная особые места. При этом поход за грибами – не только образ, используемый для эвфемизации других «походов» (скажем, в туалет); сама ситуация такого похода (так же, как рыбалка, охота и пр.) обставлялась различными эпизодами табуистических замен (уклончивые ответы на вопросы «Куда идешь?», «Сколько собрал?» и пр., см., например, [Ильина, Топорков 2007]), а также другого рода магическими действиями [Толстой (ред.) 1995: 549]. Отсюда смысловая аура «потаенного», которая присутствует в языковом образе грибов.
20 ▪ В восточнославянских языковых традициях, особенно на севере славянского мира, грибы нередко воспринимаются как безусловная ценность, что обусловлено их более чем значимой ролью в рационе (к примеру, о важном месте грибов в пищевом поведении севернорусского крестьянина см. [Осипова 2021]). Символика ценного, таким образом, тоже входит в тот комплекс смыслов, который связан с грибами.
21 ▪ Указанные в предыдущем пункте представления в то же время амбивалентны: есть полюс не только высокой, но и низкой ценности. Этот смысловой акцент формируется по двум основным причинам. Во-первых, одни и те же слова могут обозначать как хорошие «пищевые» грибы, так и плесневые грибы, грибковые заболевания и пр. В гнездах *grib- и *gǫb- в славянских языках представлены многочисленные значения грибов-трутовиков и всяческих болезненных наростов, а в гнезде *gǫb- – также значения ‘струпья’, ‘парша’, ‘проказа’ [Трубачев (ред.) 1980: 78, 126–127]. Кроме того, собственно «пищевые» грибы быстро сгнивают, поедаются червем, «расползаются» и проч., что дает основания для многочисленной «грибной» фразеологии, эксплуатирующей мотивы старого, порченого etc. Во-вторых, при всей своей пищевой ценности грибы стоят в пищевой иерархии на ступени более низкой, чем мясо или рыба, и противостоят последним как их постная замена, ср. шутливые номинации лесное (лесовое) мясо новг., яросл. ‘грибы’ [Строгова (отв. ред.) 1994а: 21; Мельниченко (ред.) 1986: 128], горняя16 рыба печор. ‘о грибах’ [Ивашко (ред.) 2003: 149]. Грибы, таким образом, могут восприниматься как ненастоящий аналог настоящей ценности. Отсюда символика подмененного, ненастоящего.
16. Горняя здесь – находящаяся на горе, т. е. на суше.
22 ▪ Грибы в славянской народной культуре наделяются яркой эротической символикой, см. об этом [Топоров 1979; Белова 1996]. Она разнообразно отражена17 и в системе языка, и в фольклорной традиции (в том числе в вербальной составляющей некоторых ритуалов эротического характера), ср., к примеру, арх. рыжики солить ‘целоваться’, арх. солить рыжики на пост, промораживать рыжики ‘шуточный обряд, когда обручившиеся жених и невеста целуются при катании с гор на санях’ [Сороколетов (гл. ред.) 2001: 305]. В числе прочего, эротическая символика грибов питает обширную фразеологию измены в любви и отказа при сватовстве – новг. грибы выросли у кого ‘кто-л. получил отказ при сватовстве’ [Сергеева 2004: 235], наварить грибов ‘изменить в любви кому-л.’ [Филин (гл ред.) 1983: 151], новг. грибы (грибочки) тебе (мне): «Говорят, мене измена, говорят, мене грибы, обожди, толстоголовый, нахлебаешься и ты» [Строгова (отв. ред.) 1992: 59], новг. рыжики ему (тебе): «Когда кто-то изменяет кому-то, то говорят: ему рыжики»; «Рыжики тебе, милый, рыжики, девушка уходит с другим парнем» [Строгова (отв. ред.) 1994в: 163], новг. сварить (нажарить, насолить, сделать, подсыпать, устроить) грибов (рыжиков) кому-л.: «А ты грибов ей свари, чтоб нос не сдымала»; «Я по нему сохнуть не буду, наварю грибов да и все тут»; «Она рыжики жгет, а он дома высиживает, дурак»; «Не подсыпай, милёнок, рыжиков, опять гулять захошь. После рыжиков, милёночек, ко мне не подойдешь» [Сергеева 2004: 238–239; Строгова (отв. ред.) 1994б: 58], пск., арх. делать рыжики [Сороколетов (гл. ред.) 2001: 305], рыжик пск. ‘тот, кому изменили в любви, дружбе’ и, наоборот, арх. ‘о нарушителе верности в любви, дружбе’: «Рыжик, изменник, все одинаково» [Сороколетов (гл. ред.) 2001: 305] и др. Этот же образ представлен в частушке, содержащей намек на измену: «Моя милочка варила / Всё обабки да грибки. / После этой-то похлёбки / Хер не встанет на дыбки» (влг.) [КСГРС].
17. На древнейшем уровне эротическая символика проявлена, в частности, в том, что слова гнезд *gǫb- и *grib- имеют в своем семантическом спектре значения гениталий.
23 Эротическая символика грибов во многом обусловила способность слова гриб принять на себя семантику неудачи, о которой мы писали выше18 (как известно, ряд слов, обозначающих гениталии, используются для выражения такого значения). Разумеется, эротические коннотации определили и большие «эвфемизирующие» возможности «грибной» лексики и фразеологии.
18. Выражение съесть гриб В. И. Коваль справедливо рассматривал в ряду с рус. съесть кукиш, фигу, шиш, бел. з’есцi кукiш, дулю, фiгу, укр. бiса з’iсти ‘потерпеть неудачу’. Негативные коннотации гриба он связывает с тем, что «неопределенность представлений о природе грибов, о том, к какому – растительному или животному – миру они принадлежат, проявляется у славян в подчеркнутом отношении к грибам как явлению нечистому» [Коваль 1998: 24–25]. Нам, однако, представляется, что гриб здесь изофункционален кукишу, фиге и пр., заменяя указание на мужской половой орган.
24 ▪ Упомянем напоследок еще один мотив, который тоже существенен. Мы уже касались его выше, но здесь есть смысл повторить в развитии и с несколько другими акцентами. С реальными свойствами грибов связан комплекс выражений, описывающих изобилие, множество чего-л. – расти (вырастать, появляться, плодиться, рождаться) как грибы (грыбы) [после дождя] ‘о чем-л. растущем, множащемся, увеличивающемся очень быстро и в большом количестве’, чего как (что) [белых] грибов [после дождя (в лесу)] ‘о неимоверно большом количестве чего-л.’ [Мокиенко, Никитина 2008а: 152], пословица Иванов что грибов поганых. Мотив изобильного и легкого роста грибов находим также в пословицах Бобы не грибы: не посеяв (не посеешь), не взойдут; Женишок не грибок, в лесу не родится; Мужичок не грибок, не растёт под дожжок и под.; выражениях пск. расти/вырасти как гриб в лесу ‘об очень быстром росте, строительстве чего-л.’, дешевле грибов ‘о чем-л. баснословно дешевом и продающемся повсюду в изобилии’ [Мокиенко, Никитина 2008а: 152]. Семантика множественности сопряжена с семантикой легкодоступности, даже незначительности, ср. пословицы По беду – не по грибы; По долги – не по грибы [Мокиенко, Никитина 2008а: 152]. Эти и подобные фразеологизмы, функционирующие не только в русском, но и в других славянских языках19, отражают присущую образу грибов семантику изобилия и легкой добычи.
19. Ср., к примеру, чеш. jako hub po dešti ‘хоть отбавляй’ [Mokienko, Wurm 2002: 176], бел. расцi як грыбы́ пасля дажджу [Крапіва (рэд.) 2003: 720], укр. як гриби ‘швидко i в великiй кiлькостi’, укр. дешёвший вiд грибiв ‘дуже дешевий’ [Паламарчук (ред.) 1993: 197; 233], пол. taniej grzyba (coś kupić) = za nic, za darmo [Karłowicz 1901: 142].
25 ***
26 Подведем итоги, вернувшись к грибам в фигурном катании. Итак, в жаргоне фигурного катания сравнительно недавнего времени появилось слово грибы в значении ‘незаслуженно высокие баллы фигуристам’, которое функционируют и как отдельная лексема, и в составе выражений кидать грибы, навалить грибов и т. д. Очевидно, что семантическая сфера фигурного катания – вторичная, «принимающая», реципиентная сфера для «грибной» лексики. Иначе говоря, эта группа слов и выражений в составе «фигурнокатательного» жаргона сформировалась с опорой на ресурсы других лексических пластов, где за ней закреплены подходящие коннотации. Разумеется, речь не идет о механическом переносе: мы не можем говорить, что какое-либо «грибное» выражение напрямую заимствовано в область фигурного катания, скажем, из жаргона браконьеров. Речь идет именно об использовании и творческом прочтении в новой (явно более поздней по времени формирования) лексической сфере того потенциала языковой образности и смыслопорождения, который накоплен в других сферах.
27 Образ грибов оказывается представлен во многих «внеботанических» областях лексики, в том числе жаргонной и арготической природы. Он часто востребован там, где требуется доля шифровки смыслов – и высокая степень экспрессии; шифровка, повышенная экспрессивность наряду с переосмыслением известного, востребованного в языке образа присущи жаргону как специфические его черты. Действительно, слово гриб и его дериваты имеют весьма значительный табуизирующий заряд, а семантика незаконного получения лишних баллов, со своей стороны, требует эвфемистических способов лексического воплощения и, конечно, проявления ощутимой экспрессии. В коннотативном спектре слова гриб как раз обнаруживаются коннотации скрытого, тайного действия, подмены, быстрого и неожиданного появления, множественности, а также имеет место парадоксальное сочетание символики как высокой, так и низкой ценности, как трудной, так и легкой добычи.
28 Все это способствовало, думается, попаданию образа грибов в жаргон фигурного катания, где он «живет» наряду с другими растительными образами, но укоренился гораздо более мощно, поскольку он вырос из целой словесной «грибницы», споры которой распространены во многих других нонстандартных сферах лексики.

References

1. KSGRS – kartoteka Slovarya govorov Russkogo Severa (kafedra russkogo yazy`ka, obshhego yazy`koznaniya i rechevoj kommunikacii UrFU, Ekaterinburg).

2. LKTE` – leksicheskaya kartoteka Toponimicheskoj e`kspedicii Ural`skogo federal`nogo universiteta (kafedra russkogo yazy`ka, obshhego yazy`koznaniya i rechevoj kommunikacii UrFU, Ekaterinburg).

3. Belova O. V. [Erotic symbolics of mushrooms in the folk representations of the Slavs]. Seks i erotika v russkoi tradicionnoi kul'ture [Sex and eroticism in Russian traditional culture]. Moscow, 1996, pp. 317–322. (In Russ.)

4. Dubyagin Yu. P., Bronnikov A. G. (eds.). Tolkovyi slovar' ugolovnykh zhargonov [Explanatory dictionary of criminal jargon]. Moscow, Inter-OMNIS, ROMOS, 1991. 206 p.

5. Filin F. P. (ed.). Slovar' russkikh narodnykh govorov [Dictionary of Russian folk dialects]. Vol. 19. Moscow; Leningrad, Nauka Publ., 1983. 359 p.

6. Gerd A. S. (ed.). Seliger: materialy po russkoi dialektologii: slovar' [Seliger: Materials on Russian dialectology]. Vol. 6. Tver, Tver State University Publ., 2014. 128 p.

7. Il’ina T. S., Toporkov A. L. [Verbal prohibitions in modern field materials]. AB-60: sbornik statei k 60-letiiu A. K. Bayburina [AB-60. Collection of articles commemorating the 60th anniversary of A. K. Bayburin]. St. Petersburg, 2007, pp. 133–145. (In Russ.)

8. Ivashko L. A. (ed.). Slovar' russkikh govorov Nizovoi Pechory [Dictionary of Russian dialects of Nizovaya Pechora]. In 2 vols. Vol. 1. St. Petersburg, St. Petersburg State Univ. Publ., 2003. 553 p.

9. Karłowicz J. Słownik gwar polskich [Dictionary of Polish dialects]. Vol. 2. Kraków, Academy of Sciencis Publ., 1901. 553 p.

10. Koval’ V. I. Vostochnoslavyanskaia etnofrazeologiia: derivaciia, semantika, proiskhozhdenie [East Slavic ethnophraseology: derivation, semantics, origin]. Gomel, Gomel University named after F. Skorina Publ., 1998. 213 p.

11. Krapіva K. (ed.). Belaruska-ruskі slounіk [Belarusian-Russian dictionary]. In 3 vols. Vol. 1. Minsk, Belaruskaya Entsyklapedyya Publ., 2003. 1120 p.

12. Krzyżanowski J., Świrko S. (eds.). Nowa księga przysłów i wyrażeń przysłowiowych polskich. W oparciu o dzieło Samuela Adalberga [New book of Polish proverbs and proverbial expressions]. Vol. 1. Warszawa, State Publishing Institute Publ., 1969. 881 p.

13. Matveev A. K. (ed.). Slovar' govorov Russkogo Severa [Dictionary of Russian North dialects]. Vol. 3. Ekaterinburg, Ural Univ. Publ., 2005. 388 p.

14. Mel'nichenko G. G. (ed.). Yaroslavskii oblastnoi slovar' [Yaroslavl dialect dictionary]. Vol. 5. Yaroslavl, Yaroslavl State Pedagogical Institute Publ., 1986. 131 p.

15. Mokienko V. M., Nikitina T. G. Bol'shoi slovar' russkogo zhargona [Large dictionary of Russian jargon]. St. Petersburg, Norint Publ., 2000. 717 p.

16. Mokienko V. M., Nikitina T. G. Bol'shoi slovar' russkikh narodnykh sravnenii [Large dictionary of Russian folk comparisons]. Moscow, OLMA Media Grupp Publ., 2008a. 800 p.

17. Mokienko V. M., Nikitina T. G. Bol'shoi slovar' russkikh pogovorok [Large dictionary of Russian proverbs]. Moscow, OLMA Media Grupp Publ., 2008b. 785 p.

18. Mokienko V., Wurm A. Česko-rusky frazeologicky slovnik [Czech-Russian phraseological dictionary]. Olomouc, University named after Palacky in Olomouc Publ., 2002. 659 p.

19. Osipova K. V. [“From the Forest Pasha”: on the ethnolinguistic interpretation of the North Russian names of mushroom and berry dishes]. Antropologicheskij forum, 2021, no. 49, pp. 30–59. (In Russ.)

20. Palamarchuk L. S. et al. (eds.). Frazeologichnii slovnik ukraïns'koï movi [Phraseological dictionary of Ukrainian language]. Book 1. Kiev, Naukova Dumka Publ., 1993. 528 p.

21. Prokosheva K. N. Frazeologicheskii slovar' permskikh govorov [Phraseological dictionary of Perm dialects]. Perm, Perm State Pedagogical Univ. Publ., 2002. 431 p.

22. Sádlíková M. et al. (eds.). Velký česko-ruský slovník [Large Czech-Russian dictionary]. Praha, Leda, 2005. 1407 p.

23. Sergeeva L. N. Materialy dlya ideograficheskogo slovarya novgorodskikh frazeologizmov [Materials on ideographic dictionary of Novgorod phraseological units]. Veliky Novgorod, [s. n.], 2004. 307 p.

24. Skorupka S. Słownik frazeologiczny języka polskiego [Phraseological dictionary of Polish language]. Vol. 2. Warsaw, General Knowledge Publ., 1968. 906 p.

25. Sorokoletov F. P. (ed.). Slovar' russkikh narodnykh govorov [Dictionary of Russian folk dialects]. Vol. 35. St. Petersburg, Nauka Publ., 2001. 360 p.

26. Stavic'ka L. Ukraïnskii zhargon: slovnik [Ukrainian jargon: dictionary]. Kiev, Kritika Publ., 2005. 494 p.

27. Strogova V. P. (ed.). Novgorodskii oblastnoi slovar' [Novgorod dialect dictionary]. In 12 vols. Vol. 2. Veliky Novgorod, Novgorod Pedagogical Institute Publ., 1992. 142 p: Vol. 5. Veliky Novgorod, Novgorod Pedagogical Institute Publ., 1994a. 162 p.; Vol. 8. Veliky Novgorod, Novgorod Pedagogical Institute Publ., 1994b. 169 p.; Vyp. 9. Veliky Novgorod, Novgorod Pedagogical Institute Publ., 1994c. 168 p.

28. Tolstoy N. I. (ed.). Slavyanskie drevnosti: etnolingvisticheskii slovar' [Slavic antiquities: ethnolinguistic dictionary]. In 5 vols. Vol. 1. Moscow, Mezhdunarodnye Otnoshenija Publ., 1995. 577 p.

29. Toporov V. N. [Semantics of mythological ideas about mushrooms]. Balkanica. Moscow, 1979, pp. 234–297. (In Russ.)

30. Trubachev O. N. (ed). Etimologicheskii slovar' slavyanskikh yazykov: praslavyanskii leksicheskii fond [Etymological dictionary of Slavic languages]. Vol. 7. Moscow, Nauka Publ., 1980. 225 p.

31. Zaorálek J. Lidová rčení [Folk sayings]. Praha, Chech Academy of Sciences Publ., 1963. 779 p.

Comments

No posts found

Write a review
Translate