В настоящей статье речь пойдет об употреблении прописных букв в начале имен собственных, географических названий и nomina sacra, а также о становлении той нормы, которой мы придерживаемся в настоящее время. Известно, что в древнерусской и в европейской средневековой книжности прописные буквы употреблялись для того, чтобы маркировать начало относительно крупного фрагмента текста, который мог включать в себя несколько предложений [Осипов 2010: 57]. Задача орфографического маркирования тех или иных слов не ставилась, хотя теоретически она могла решаться при помощи знака титла. В грамматике Мелетия Смотрицкого имеется указание на то, что титло является указанием на особое достоинство того, кого это слово обозначает¹. При этом следует отметить, что предписания грамматики Смотрицкого, касающиеся как употребления титла, так и прописных букв, не всегда соответствуют реальной практике книгопечатания.

Издатели ранних славянских печатных книг не придерживались общеобязательных правил употребления прописных букв. Если мы возьмем первые славянские издания Библии, то обнаружим, что в Библии Франциска Скорины (1517–1519) прописные буквы используются в личных именах и топонимах, в то время как nomina sacra пишутся со строчной буквы (иногда под титлом, иногда без). А в напечатанной Иваном Федоровым Острожской библии (1581) и в Московской библии (1663) прописные буквы используются только в начале стихов.

В первом издании грамматики Мелетия Смотрицкого (1619) вопросу об употреблении прописных букв посвящен специальный раздел. Здесь говорится, что с прописной буквы пишутся первые слова стихотворных строк, а также слова, читающиеся после точки. С прописной буквы также рекомендовалось писать имена собственные, в число которых Мелетий включает также слова <em>Бог</em> и <em>Господь</em>. Кроме того, прописные буквы должны были использоваться как знак уважения («достоинства») в словах <em>Царь</em>, <em>Патриарх</em>, <em>Епископ</em>, <em>Воевода</em> и т. д., а также в названиях наук – <em>Грамматика</em>, <em>Логика</em>, <em>Философия</em> – и в наименованиях частей речи: <em>Имя</em>, <em>Местоимение</em>, <em>Глагол</em>.²

Просмотр богослужебных книг XVII–XVIII вв. позволяет прийти к заключению, что большинство книг, напечатанных в Киеве и Львове, используют прописные буквы в соответствии с правилами, изложенными в грамматике Смотрицкого³. Однако московские издания⁴ дают совсем иную картину. Здесь прописные буквы в основном тексте используются исключительно для обозначения начала фрагмента (песнопения, стиха или предложения). Однако в послесловиях (или предисловиях), рассказывающих об обстоятельствах издания книги, наблюдается куда большее разнообразие. В части изданий⁵ в послесловиях (предисловиях) и в основном тексте прописные буквы употребляются одинаково, маркируя начало фрагмента. Но в бóльшей части просмотренных нами книг, напечатанных в Москве, в основном богослужебном тексте прописные буквы маркируют начало фрагмента, а в послесловии использование этих букв соответствует тем тенденциям, которые провозглашены в грамматике Смотрицкого. В качестве примера приведем фрагмент предисловия к московскому изданию Цветной триоди 1732 г.: «Во сла́в ст҃ы́ѧ є҆динос́́́́щныѧ, животворѧ́щїѧ, и҆ нераздћли́мыѧ трⷪ҇цы, Ѿц҃а и҆ Сн҃а и҆ ст҃а́гѡ Дх҃а : Повелћ́нїемъ Бл҃гочести́вћйшїѧ Вели́кїѧ Гдⷵыни на́шеѧ Імператрі́цы АННЫ ІѠА́ННОВНЫ Самоде́ржицы всерѡссі́йскїѧ: Бл҃гослове́нїе^м же Ст҃ћ́йшагѡ Прави́телствꙋющагѡ СѶНО́ДА : напеча́тасѧ Кни́га сїѧ̀ Пентїкоста́рїонъ, є҆́же є҆́сть Пѧтьдесѧ́тница. в̾ црⷵтвꙋющем вели́комъ гра́дћ Москвћ̀.⁶ Мы видим, что с прописной буквы здесь написаны все слова, относящиеся к светской и церковной власти, в том числе и прилагательные⁷ (Бл҃гочести́вћйшїѧ, Вели́кїѧ, Ст҃ћ́йшагѡ Прави́телствꙋющагѡ). При этом прилагательные, являющиеся устойчивыми наименованиями Троицы (ст҃ы́ѧ є҆динос́́́́щныѧ, животворѧ́щїѧ, и҆ нераздћли́мыѧ) и Духа (ст҃а́гѡ) пишутся со строчной буквы, как и само слово трⷪ҇ца. Но именования лиц Троицы – Ѿц҃ъ, Сн҃ъ, Дх҃ъ пишутся с прописной⁸. С прописной буквы также написано слово Кни́га, и ее название в двух вариантах (Пентїкоста́рїонъ и Пѧтьдесѧ́тница). С прописной буквы также написано название города Москва̀, в то время как стандартные эпитеты к наименованию этого города – црⷵтвꙋющий, вели́кий – пишутся со строчной буквы. Наконец, обращает на себя внимание, что имя императрицы и слово Синод напечатаны особыми, более крупными литерами⁹. Таким образом, мы можем сказать, что наиболее последовательно прописные буквы использовались в словах, имеющих отношение к наименованию власти.

В предисловиях/послесловиях к изданиям XVII в. мы наблюдаем сходные тенденции, хотя реализованы они с разной степенью последовательности. Наиболее интересный в этом отношении материал дает послесловие к Цветной триоди 1648 г. Это послесловие имеет достаточно большой объем – более 5 страниц и начинается с общих рассуждений о Боге как о начале мироздания. В этой части прописная буква употреблена только один раз – в начале текста, в то время как и личные имена (прⷪ҇ро́къ дв҃дъ), и наименования Бога (всемлⷵⷵрдаго бг҃а и҆ гдⷵа на́шегѡ і҆с҃а х҃а) написаны со строчной буквы. Впервые прописная буква появляется на второй странице при первом упоминании светского властителя (Вели́кагѡ Гдⷵрѧ цр҃ѧ и҆ вели́кагѡ кн҃зѧ Алеѯі́ѧ миха́иловича всеѧ̀ рꙋсі́и самоде́ржьца). Мы видим, что прописная буква употреблена в словах <em>великий государь</em> и в имени <em>Алексий</em>, в то время как в остальных царских регалиях, его отчестве, а также в названии страны прописной буквы нет. На следующей странице титул Алексея Михайловича написан несколько иначе: Гдⷵрь Цр҃ь и҆ вели́кїй Кн҃зь Алеѯі́й миха́иловичь всеѧ̀ рꙋсі́и самоде́ржьцъ. Здесь, как мы видим, с прописной буквы написаны существительные (кроме <em>самодержец</em>), входящие в царский титул. В этом же послесловии титул патриарха написан со строчных букв и только его имя с прописной (вели́кагѡ гдⷵна ст҃ћ́йшагѡ Іѻ́сифа патрїа́рха моско́вскагѡ и҆ всеѧ̀ рꙋсі́и). Любопытно, что в именах и титулах предшественников Алексея Михайловича прописные буквы не употребляются (пра́дћда своегѡ̀ цр҃ѧ и҆ вели́кагѡ кн҃зѧ і҆ѡа́нна васи́лїевича всеѧ̀ рꙋсі́и. и҆ дћ́да своегѡ̀ цр҃ѧ и҆ вели́кагѡ кн҃зѧ өео́дора і҆ѡа́нновича). Лишь на последней странице предисловия прописные буквы начинают спорадически появляться в именах собственных, в наименовании Богородицы и в титуле не только царя, но и патриарха (Бцⷣⷣꙋ, Мр҃і́ю, Сѷмеѡ́на, Вели́кагѡ гдⷵна Ст҃ћ́йшагѡ І̑ѡ́сифа).

Употребление прописных букв в предисловии к Цветной триоди 1648 г. не подчиняется строгим правилам, и можно говорить лишь о тенденциях. При этом наиболее последовательно проводится правило, согласно которому прописными буквами маркируются в первую очередь слова, относящиеся к титулу действующего светского правителя.

<h3><strong>II</strong></h3>

Новый этап этой истории начался после азбучной реформы Петра I. В новом алфавите не было знака титла, который ранее маркировал nomina sacra и делал прописные буквы избыточными.

Первой книгой, изданной с использованием новой азбуки, стала Геометрıа славенскı sемлемѣрıе... [Геометрия 1708]. Для нашей темы эта книга дает мало материала, поскольку там очень широко используется капитель – шрифт, целиком состоящий из прописных букв. Тем не менее можно отметить, что прописные буквы использованы в именах собственных (Платонъ, Петръ Алексıевıчь) и названии месяца (Мартъ). Эти буквы также употребляются в наименованиях научных областей («въ Математическıхъ ıскусствахъ», «имѣетъ между Isкуствамı математическıмı Первенство»), названиях народов, включая образованные от них прилагательные («ГЕОМЕТРIА есть слово Греческое», «на Латıнскомъ яsыкѣ», «древнихъ Грековъ», «оную Грекı почиталı»), географических названиях («въ… Москвѣ», «во Амерıку»). При этом ряд случаев использования прописных букв трудно объяснить («сочıняютъ Календары», «крѣпостı Оборонятı»). Некоторые случаи не подчиняются каким бы то ни было правилам и могут считаться ошибками («дѣлаются перıемъ, Карандашамı, цıркулнымı концамı», при том что на другой странице слово «карандаш» написано со строчной буквы¹⁰).

Второй книгой, изданной в новой орфографии, стала переведенные с немецкого языка «Прiклады како пiшутся комплементы…» [Приклады 1712]. Задача этой книги – дать образцы, на которые можно ориентироваться при составлении письменных текстов. Поэтому можно было бы ожидать, что здесь будет предложена какая-то система употребления прописных букв. Знакомство с этой книгой показывает, что слова, относящиеся к религиозной сфере, включая nomina sacra, пишутся со строчной буквы («Сїце просїмъ мы и въ предь нашего господа, да бы от насъ мїлости своеи не отнялъ», «божїю вѣрному сохраненїю»), а в написании титулов светских властителей прописная буква используется, но непоследовательно («цесарское велїчество», «всемїлостївѣїшїй Цесарь и государь», «не токмо Цесарская жалованная грамота», «по вышеназначенному Цесарскому… указу»). Единственным разделом книги, где наименования государственных деятелей последовательно выделяются при помощи прописной буквы, является титульный лист («Государь», «Царь», «Царевїчь», «Князь», «Россїя», «въ Градѣ Москвѣ лѣта Господня 1712 Феѵруарїа»). Поскольку это единственный случай упоминания в книге российских властителей (остальной текст книги является переводом, а значит упоминаемые в тексте правители – иноземцы), можно предположить, что при написании титулов отечественных правителей прописная буква была необходима, а когда речь шла об иноземцах, прописная буква использовалась факультативно.

Источником, позволяющим проследить, как устанавливались правила использования прописных букв, являются номера «Ведомостей» [Ведомости 1722]. В номере от 19 июня 1722 г. прописные используются только в качестве маркера начала текста (как буквица в рукописных книгах), а имена собственные, титулатура, имена Божии и т. д. пишутся со строчной буквы¹¹. А менее чем через месяц (в номере от 5 июля) прописные буквы уже используются в географических названиях («изъ Царя Града», «въ островѣ Хїо», «Гишпанскїе офїцеры», «въ Генуа», «изъ Эденбурга»), в титулах, в том числе и иноземных («Министры», «великий Визирь», «для францужскаго Консула»), при характеристике гражданских церемоний («со многою Магнїфїценцїею») и т. д.

Отдельно следует сказать об изданиях богослужебных текстов в гражданской орфографии¹². Судя по всему, употребление прописных букв в этих книгах принципиально не отличается от их употребления в книгах светского содержания. Так, в молитвослове для матросов, напечатанном гражданским шрифтом в 1727 г., с прописной буквы пишутся слова <em>Господь</em>, <em>Бог</em>, однако слово <em>Христос</em> пишется со строчной («Господи Їисусе хрїсте») [Указ 1727: 1]. При этом в более позднем издании 1741 г. в том же контексте слово <em>Христос</em> пишется уже с прописной буквы [Указ 1741: 1]. В издании 1727 г. в ряде случаев после точки следует строчная буква (такое возможно в книгах церковной печати)¹³. В издании 1741 г. после точки прописная буква употребляется уже вполне последовательно.

Можно с уверенностью сказать, что к 1765 г., когда Екатерина II инициировала издание гражданской печатью более 60 церковных служб, система распределения прописных и строчных букв вполне сформировалась. В предпринятых по инициативе Екатерины II изданиях богослужебных текстов гражданским шрифтом правила употребления прописных букв ничем не отличаются от норм, принятых в то время.

<h3><strong>III</strong></h3>

Рассмотренный выше материал позволяет сделать вывод, что в книгах церковной печати (в первую очередь это можно сказать о книгах, которые печатались в Москве) прописные буквы наиболее последовательно использовались при написании имен и титулов светских властителей, в то время как остальные слова, включая nomina sacra, писались с прописной, а их особый статус маркировался при помощи знака титла. Этого принципа Московский печатный двор, а затем и Московская синодальная типография придерживались на всем протяжении своего существования. В светских изданиях, напечатанных после орфографической реформы Петра I, знак титла не использовался, однако под влиянием церковных книг память о нем как о маркере сакральности сохраняется¹⁴. Единственным стандартным средством, позволяющим выделять имена собственные и другие значимые слова, стали прописные буквы. В первых книгах, напечатанных по новой гражданской орфографии, мы наблюдаем полный разнобой в употреблении прописных букв. Однако к середине века норма более или менее стабилизуется.

Если в грамматике Ломоносова (1757 г.) раздел о прописной букве ограничивается самым общим указанием на то, что прописной буквой «имена почтенные и собственные начинаются» [Ломоносов 1952: 437], то в более поздних грамматиках уже содержатся достаточно пространные разделы, описывающие случаи употребления прописных букв. В «Начальных правилах русской грамматики» Н. Греча, выдержавших в 1828–1858 гг. одиннадцать изданий, сказано, что с прописной буквы начинаются «наименования собственные, из какой бы части речи они ни были составлены», «наименования истинного Бога и определения оных», «имена, титла (и относящиеся к ним слова определительные) Державных и Высочайших Особ пишутся сплошь прописными буквами», «Чины и титла, названия народов, людей, исповедующих какую-либо Веру, собственные наименования наук и художеств, наименования судилищ, присутственных мест и проч.» [Греч 1842: 127]. (ЗДЕСЬ ТОЧНО ПРОПИСНАЯ?)

Можно сказать, что в XIX в. кодифицированные нормы использования прописных букв в книгах гражданской печати начинают восприниматься как универсальные. В результате расширяется степень их использования и в книгах церковной печати. Именно в этом контексте следует рассматривать начавшуюся в 1876 г. дискуссию между Московской и Санкт-Петербургской синодальными типографиями об использовании прописных букв в книгах церковной печати. Если Московская типография предлагала следовать прежней норме и использовать прописные буквы исключительно для выделения начала текстового фрагмента или стиха, то справщики Санкт-Петербургской типографии считали, что написание слова <em>бог</em> со строчной буквы является демонстрацией неуважения к Богу. В ходе этой дискуссии выяснилось, что не существует описания церковнославянской орфографии и грамматики, на которое книжные справщики могли бы ориентироваться. Участники дискуссии воспринимали правила русской гражданской орфографии как общенациональные и пытались распространить их действие и на книги церковной печати. В конечном счете победила традиционная орфография и предложение использовать в богослужебных книгах прописные буквы в соответствии с предписаниями грамматик русского языка было отвергнуто (подробнее см. в [Кравецкий 2015]). Однако сам факт этой дискуссии демонстрирует, что к середине XIX в. представления о нормативном правописании ассоциировалось с грамматиками русского языка даже в тех случаях, когда речь шла о церковнославянском языке.