Везде
Еще раз об известном фразеологизме Тамбовский волк тебе товарищ: вариативность компонентов и контексты употребления
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Еще раз об известном фразеологизме Тамбовский волк тебе товарищ: вариативность компонентов и контексты употребления
Аннотация
Код статьи
S013161170019840-3-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Akhmetova Maria Вячеславовна 
Аффилиация: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Номер 2
Страницы
38-52
Аннотация

На материале восточнославянской (преимущественно русской) литературы XIX–XX вв. рассматривается модель, по которой образован фразеологизм Тамбовский/брянский волк тебе товарищ. В качестве субъектов в рамках данной модели выступает, наряду с волком, широкий набор персонажей, связанных с семантикой в широком смысле «нечистого», демонического, опасного и используемых в пейоративных конструкциях: черт, собака (пес, кобель), свинья и др. С семантической точки зрения такие формулы сопоставимы с высказываниями, делегирующими «нечистому» персонажу действия, которые говорящий отказывается выполнять. Как до вхождения в оборот обращения товарищ (в том числе в «классовом» значении), так и после этого конструкции типа Тамбовский волк тебе товарищ могут служить клишированным ответом на любое обращение (в том числе на термины родства, используемые как буквально, так и метафорически) либо на характеристику, устанавливающую отношения между двумя лицами (друг, земляк, свой и т. д.); в отдельных случаях являются реакцией практически на любое высказывание собеседника, тем самым реализуя функции установления дистанции по отношению к автору предыдущей реплики, его передразнивания и т. д.

Ключевые слова
фразеологизм, формула, пейоратив, тамбовский волк, вариативность
Источник финансирования
Статья подготовлена в рамках выполнения научно-исследовательской работы государственного задания РАНХиГС.
Классификатор
Дата публикации
24.06.2022
Всего подписок
11
Всего просмотров
75
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 В «Активном словаре русского языка» разговорно-сниженный фразеологизм Тамбовский волк тебе товарищ интерпретируется как ‘возражение на обращение «товарищ», выражающее неодобрение личности обращающегося и установление дистанции в общении с ним’ [Апресян (отв. ред.) 2014: 228]. Согласно общему мнению, его популяризации способствовал фильм «Дело Румянцева» (1955), где следователь говорит подозреваемому: «Я вам не товарищ, тамбовский волк вам товарищ», а далее тамбовский волк в сочетании с товарищем появляется еще в двух высказываниях [Кожевников 2009: 443–444]. В связи с происхождением формулы неизменно вспоминают и о «брянском волке»: обычно приводятся хронологически наиболее ранние ее упоминания – цитата из «Песни о Сталине» (1959) Юза Алешковского («А я простой советский заключенный, / И мне товарищ – серый брянский волк») и свидетельство из «Справочника по ГУЛАГу» Жака Росси, согласно которому стандартным ответом вольнонаемного зэку в ответ на обращение товарищ было: «Волк в брянском лесу тебе товарищ, а не я!» [Росси 1991 (2): 409]. В частности, именно эти три источника упомянуты в словаре [Душенко 2011].
2 Специфические ситуации, в которых появляются соответствующие формулы в этих источниках, зачастую актуализируют в первую очередь тюремно-лагерное или милицейское словоупотребление по отношению к лицу, пораженному в правах. Ср. комментарий к использованию обращений гражданин vs товарищ в советское время: «…к человеку, попавшему в лапы правоохранительной системы, начинали обращаться “гражданин”, и он... терял право обращаться к другим людям “товарищ” (он сразу получал в ответ: “серый/брянский/тамбовский волк тебе товарищ” или просто “волк тебе товарищ”)» [Левонтина, Шмелев 2019: 170]. Высказываются и предположения о тюремно-лагерном происхождении этих формул: так, М. А. Грачев [2009: 6], основываясь, с одной стороны, на табуированности слова товарищ, а с другой – на «волчьих» топосах в уголовной субкультуре, однозначно утверждает, что эти фразеологизмы происходят «из милицейско-криминальной среды» и «придуманы уголовным миром».
3 Исследователей может занимать вопрос о том, какая из формул, «брянская» или «тамбовская», является исходной. Тот факт, что первая упоминается авторами, тюремно-лагерный опыт которых состоялся задолго до выхода фильма «Дело Румянцева», позволяет с большей или меньшей уверенностью предполагать ее хронологическое старшинство. По мнению М. А. Грачева, выражение Тамбовский волк тебе товарищ «образовалось по аналогии»: «волка брянского заменил волк тамбовский» [Грачев 2009: 6]; согласно К. В. Душенко, «в исходной форме был “брянский волк”», лишь благодаря фильму закрепилось выражение с «тамбовским волком» [Душенко 2011: 334].
4 К противоположным выводам приходит А. А. Бурыкин [Бурыкин 2019], проанализировавший употребление формул Тамбовский/брянский волк (тебе товарищ) на большом массиве текстов. Словосочетание тамбовские волки (не включенное в клишированный ответ на обращение, а являющееся «территориальным именованием персонажей») впервые обнаруживается им в тексте 1912 г.; формулу Тамбовский волк тебе товарищ Бурыкин возводит к народной речи, к сфере просторечия и жаргона (не уделяя при этом серьезного внимания тюремно-лагерным контекстам), а словосочетание брянский волк и включающий его фразеологизм предлагает считать окказиональными и вторичными.
5 Другой вопрос, поднимаемый в связи с этим материалом, – чем обусловлено появление конкретных оттопонимных прилагательных. Если «брянский» фразеологизм трактуют через историческое название города Дебрянск и, соответственно, через связь с дебрями [Друговейко-Должанская 2006; Грачев 2009: 6], то относительно происхождения фразеологизма «тамбовского» в исторической и краеведческой литературе (а также – в связи с его известностью как локальной формулы идентичности и с попытками продвижения «тамбовского волка» в качестве местного бренда – в популярных медиа1) существует несколько версий. А. А. Бурыкин [Бурыкин 2019] считает наиболее убедительными версии, согласно которым тамбовскими волками в ΧΙΧ в. именовали местных крестьян-отходников, отбивавших работу у конкурентов, а в начале 1920-х годов – крестьян, участвовавших в Тамбовском восстании.
1. Так, на портале «Тамбовия» собрано более десяти версий происхождения формулы тамбовский волк разной степени фантастичности (http://tambovia.ru/tambovskiy_volk.html).
6 В целом все, кто обращается к соответствующему фразеологизму, исходят из предпосылки об обязательности в нем элементов волк и товарищ. Показательно, что Бурыкин [2019: 88] рассматривает встречающиеся в литературе выражения типа «Тамбовский волк тебе друг/братец и т. д.» лишь как трансформации инвариантной киноцитаты. Безусловно, в современной культуре прецедентная формула Тамбовский волк тебе товарищ активно обыгрывается и пародируется. Однако существуют и ранние контексты, где топонимный компонент в составе формул N-ский волк тебе товарищ / Волк в Ν-ском лесу тебе товарищ варьируется. Наряду с тамбовским и брянским в художественной литературе 1930-х годов упоминается также киренский волк, ср.: – Товарищи, граждане, ослобоните – Киренский волк тебе товарищ… [Петров 1936: 168]; – Я уж так привык, дорогие товарищи. – Тебе киренские волки – товарищи… [Нилин 1940: 75–76] (текст написан в 1939 г.).
7 Киренск – город в Иркутской области; в тюремно-лагерном контексте немаловажно, что Киренский уезд еще до революции был местом ссылки. Географическая принадлежность авторов приведенных текстов (П. П. Петров и П. Ф. Нилин родились и выросли в Восточной Сибири) позволяет предположить региональный характер данного варианта. Интересно, что в поздней версии своей повести Нилин меняет прилагательное киренские на дериват от другого иркутского ойконима – Жигалово («Вам жигаловские волки – товарищи» [Нилин 1956: 26]), вероятно по (само)цензурным соображениям: в 1930-е годы в Киренске находилась тюрьма НКВД. Наряду с этим обнаруживаются варианты и с другими прилагательными: например, «Финский волк тебе товарищ, а не мы» в воспоминаниях о Гражданской войне [Медведев 1960: 48 (1-я публ. 1939)] или «Волк в Лужском2 лесу тебе товарищ!» в автобиографической повести диссидента Ю. А. Ветохина [1983: 400] (последнее, впрочем, можно считать индивидуальным варьированием тюремно-лагерной формулы с упоминанием «волка в брянском лесу»).
2. Как пишет сам автор [Ветохин 1983: 10], в детстве он жил на даче в г. Луге под Ленинградом.
8 В цели этой статьи не входит ни установление «исходного» варианта, ни выявление причин, по которым во фразеологизм включается та или иная географическая привязка. Я рассмотрю саму модель, по которой построены подобные высказывания: субъектом в ней может выступать не только волк, а сами высказывания являются реакцией не только на обращение товарищ. В качестве материала используются художественная литература и публицистика; поиск источников производился по сервису Google.Books. Я постараюсь ограничиться примерами из текстов, созданных до 1955 г. (т. е. в которых соответствующие формулы заведомо не являются кинозависимыми), с привлечением некоторых текстов до начала ХХΙ в.
9 * * *
10 Наряду с «географически маркированным» волком в ответах на обращение товарищ могут упоминаться серый волк, волк в лесу и просто волк: [Воспоминания о 1940 г.] «Какой я тебе товарищ? Волк в лесу тебе товарищ, а не я!» Скоро нам объяснили, что обращение “товарищ” не допускается для арестованных и мы должны обращаться к начальству со словом “гражданин”» [Марголин 1977: 159].
11 Контексты 1920-х годов позволяют говорить о том, что уже в это время соответствующий ответ мог инспирироваться использованием обращения товарищ идеологически или классово чуждым лицом. Однако речь может идти не столько о недопустимости этого обращения как классово маркированного, сколько о том, что отвечающий отказывается признавать «товарищеские» отношения между собой и говорящим, – как, например, в следующем фрагменте, где речь идет о конфликте моряка с командой: Может, я не могу так, как злодей или чужой! Вот, давеча, Чумисова товарищем назвал, а он говорит: тебе товарищ один остался, в Брянском лесу волк. Товарищем, понимаешь, товарищем опять хочу стать [Гаврилов 1928: 147].
12 В романе Всеволода Иванова «Голубые пески» (1922) в одном случае Волк тебе товарищ, сволочь! служит ответом красногвардейцу от крестьян, в другом Серый волк тебе – товарищ, стерва! говорят женщине матросы [Иванов 1923: 139, 219]; в романе Ф. А. Березовского «Бабьи тропы» (1928) Волк тебе товарищ! кричит крестьянин выступающему на митинге [Березовский 1934: 291]. Кроме того, и до вхождения в обиход «классового» обращения товарищ, и после этого стимулом для воспроизведения высказывания могли становиться, например, такие обращения и характеристики, устанавливающие отношения между двумя лицами, как метафорически используемые термины родства: брат (братец и т. д.), а также друг, свой: – Он тебе не только земляк, но и брат – Какой он мне брат! волк ему брат брянских лесов, а не я. – Как какой? Ведь мы все дети одного Отца небесного [Изюмченко 1905: 4]; – Братцы, говорю, постарайтесь! – Какие мы тебе братцы? Серый волк тебе братец! [Cкиталец 1955: 240] (Огарки, 1-я публ. 1906); – …побратим мой хороший – Волк тебе побратим, а не я! [Савихин 1906: 68]; – Братишка, помоги малость. – Волк тебе братишка [Шугаев 1925: 54]; – Как там наша братва поживает? – Какой чорт брат! Волк в тамбовском лесу [sic!] брат им, а не я [Строд 1973: 213] (републ. изд. 1930х годов); – Русский стал братом алтайцу, а алтаец русскому – Серый волк тебе брат! – крикнул мужик [Коптелов 1951: 301]; – Мы друзья при любой погоде, конечно. («Тамбовский волк тебе друг», – подумал Канашев.) [Кочин 1962: 267] (роман «Девки», 1-я публ. 1928–1931); – Чего же на своего-то… с рогатиной… – Волк тебе свой… [Гайворон 1939: 76].
13 Наряду с волком в подобных высказываниях действуют и иные субъекты, наиболее частотны следующие:
14 • черт (окказионально леший): Степанида. Он вас тоже всегда зовет братцем. Бедовый. Братцем? гм! черт ему братец, а не я [Григорьев 1871: 145]; – Брат о Христе! – Черт тебе брат, а не я! [Лопатин 1874: 178]; – Свой, свой, това-рищ… – Леший тебе товарищ [Азарх 1956: 175],
15 • собака (кобель, пес): – Послушай, догόр (приятель), нет ли у тебя листочка махорки? – Собака тебе приятель, а не я! [Короленко 1953: 118] (Сон Макара. 1883); Проходя мимо них (босяков. – М. А.), Лев Николаевич сказал: «Здорово, братцы!» – Собака тебе брат, – угрюмо сказал один из них [Попов 1938: 368] (Воспоминания Е. И. Петрова о Л. Н. Толстом); – …товаришу офіцер! – Собака тебе товарищ, немецкая шлюха! [Гай-Головко 1950: 85]; Прибежал директор. – Товарищи рабочие… – Кобель тебе товарищ! [Серафимович 1934: 407] (История одной забастовки. 1924); Игорь. Товарищи! Зинько. Пес тебе товарищ (Василь Минко, пьеса «Черный змей», конец 1950-х) [Ищук 1960: 430]; – Не губите, братцы-и!! – Сивый кобель тебе брат! [Воробьев 1973: 47] (текст написан в 1960 г.); «Не лейте напрасно кровь, братья казаки!» Лицо офицера перекосилось еще сильнее. «Пес тебе брат!» [Василенко 1964: 262]; – Как сыновей, предупреждаю вас… – Пес тебе сын! – шумела толпа [Быков, Казаков 1967: 115] (Литературно обработанные воспоминания участников революции 1917 г.).
16 • свинья (в то время как черт и собака достоверно выявляются в произведениях XIX – начала XX в., примеры со свиньей обнаруживаются в более поздних контекстах): «По вашему распоряжению и указанию старшины прибежал к вам, товарищ комиссар». Комиссар еще злее кричит: «Свинья тебе товарищ!» [Федоров 2002: 239] (цитата из письма 2000 г. С. В. Столыпина, 1913 г. р.; речь идет о дискриминации из-за фамилии: в 1934 г. он был изгнан из рядов Красной армии); «Я свой, товарищ!» А красноармеец в ответ: «Свинья тебе товарищ, бандюга!» [Никитин 1961: 19]; – Добрый день, товарищ командир! – Свинья тебе товарищ, а не я! [Последович 1962: 169].
17 Редко появляются иные животные-субъекты – медведь, змея и козел. А. И. Молотков и Е. К. Павленко [1988: 57] на материале русских сказок (к сожалению, без указания источника и контекста) фиксируют фразеологизм медведь тебе товарищ как «выражение пренебрежения к кому-либо». Такие примеры единичны, но первый появляется до 1955 г. (– Ей-богу, товарищи! – Волк тебе товарищ! Да медведь забайкальский… [Барышников 1954: 359]); второй пример (– Добрый вечер, товарищ. – Медведь тебе товарищ, сука, – отвечает следователь… [Рабин 1989: 44]) не слишком чистый, поскольку является переводным (с идиша), но, учитывая, что автор последнего текста, И. И. Рабин, в 1937–1943 гг. был заключенным, вполне возможно, что он цитирует актуальное лагерное выражение.
18 Пример со змеей уникален: – Братушки… товарищи – Змея тебе товарищ! [Стаднюк 1958: 120]; примеры с козлом единичны и обнаруживаются не ранее 1990-х годов: – «Мальборо». Досасывай, дядя! «Козел тебе дядя», – вместо благодарности подумал он [Теплов 1991: 36].
19 Наконец, с 1950-х годов в контекстах, связанных с Великой Отечественной войной, фиксируются Гитлер и (единично) фашист: – Что вам надо от меня, товарищи? – Фашист тебе товарищ! [Иосселиани 1959a: 14]; – Что вам надо, товарищи? – Волк тебе товарищ! – Гитлер тебе товарищ, шпионская морда! [Иосселиани 1959b: 14, 20]; Какие мы тебе свои… Гитлер тебе свояк [Сафонов 1969: 177]; [Ответ власовцу] – Держись за меня, друг, не пропадешь! – Кобель да Гитлер тебе друзья, вошь тифозная! [Бережной 1997: 218].
20 В рассмотренных выше случаях речь шла о реакции а) на обращение или б) на характеристику, которая устанавливает особые отношения кого-либо с автором реплики, когда последний считает эти обращения и характеристики нерелевантными. В цитатах ниже обращения, стимулирующие воспроизведение формулы, отражают реально существующие отношения – родство/свойство, общность по территории: – Ты что ж? Не отец значит своему дитю? – Черт тебе отец, а не я… [Гарин 1894: 60]; «…Сва-ат!...»  – «Сукин ты сын, а не сват! Серый волк тебе сват…» [Шилов 1925: 6]; – Ты так-то, батяня? – Серый волк тебе батяня Отец с наградами да грамотами службу нес, а сын разбойник... [Веселый 1929: 395]; [Диалог отца и сына] – Батя! – Кобель тебе батя [Федоров 1939: 110]; – Говорю, можно лететь, земляк, значит, можно! – Гитлер тебе земляк, а не я! [Райгородецкий 1978: 126]. Отрицание этой связи, подразумеваемое внутренней формой фразеологизма, здесь не столько означает отказ в праве на использование соответствующего обращения, сколько указывает на символическую форму дистанцирования, подразумевающую, что собеседник не достоин называть/считать говорящего отцом, сватом, земляком и т. д.
21 Следующий (уникальный) пример интересен тем, что упомянутое в нем обращение не устанавливает никаких отношений между адресантом и адресатами, будучи нейтральной констатацией статуса последних: – Постойте, станичники! – Куцый кабель [sic!] тебе станичник! [Шолохов 1928: 150]. Речь идет не о том, что говорящий отказывает в праве называть его станичником (которым он по сути является), а вообще о дистанцировании от высказывания оппонента, каким бы оно ни было.
22 Наконец, еще в одном уникальном примере говорящий отвечает вообще не на обращение, а на упоминание некоего «закона»: – …закон такой есть – Закон? По новому закону? Нешто это закон?.. Волк тебе закон, вот что [Муйжель 1912: 494] (1я публ. 1911).
23 Приведенные контексты демонстрируют функции фразеологизма: наряду с «неуместностью предшествующего речевого акта собеседника» [Баранов, Добровольский 2009: 22] на уровне актуального значения, он может функционально использоваться как средство выражения «крайней невежливости», передразнивания собеседника и нежелания продолжить коммуникацию [Баранов, Добровольский 2009: 23], и высказывания, построенные по данной модели, выявляют это гораздо очевиднее, чем одна лишь формула Тамбовский волк тебе товарищ.
24 * * *
25 Заслуживает комментария набор персонажей, выступающих как субъекты в составе фразеологизма. Так или иначе, они связаны со сферой в широком смысле «нечистого»/опасного и в силу этого задействуются в пейоративных конструкциях. В рамках клишированных высказываний многие из них взаимозаменяемы: черт/пес его знает; на кой черт/пес; чертов/собачий/песий/свинячий сын; к черту / к свиньям; вятск. «На сердитых волки (иногда: черти) ср... ездять». Относительно последней поговорки приводящий ее Д. К. Зеленин замечает, что волки в данном случае – «конечно, волкодлаки, оборотни, нечистые» [Зеленин 1995: 56]; однако здесь мы имеем дело, вероятно, не столько с эвфемизацией, сколько с контекстуальной синонимией, ср. идиому, комментирующую неизвестное местоположение человека: волки срать / в лес уехали (на ком). В народной речи апеллятивы черт, волк, собака, пес, медведь, свинья задействуются в образовании терминов, маркирующих сниженные коннотации обозначаемого объекта, в частности «служат источниками возникновения пейоративных топонимов. Так появляются “чертова”, “волчья”, “собачья” и прочая топонимия» [Феоктистова 1979: 80] (о пейоративной семантике свиньи, волка, собаки в славянской лексике см. также: [Березович 2014: 196]). Причины, по которым в данную модель в ХХ в. встраивается вполне демонизированный Гитлер, прозрачны.
26 С семантической точки зрения можно соотносить рассматриваемые формулы с высказываниями, предполагающими делегирование «нечистому» персонажу действия, которое говорящий отказывается совершать, например: Только пускай чёрт будет твоим дружкой, а я не хочу (П. А. Плавильщиков. Сговор Кутейкина. 1789; цит. по НКРЯ); – …покажите сей же час мешок ваш! – Лысый чорт тебе покажет, а не мы [Гоголь 1940: 229] (Ночь перед Рождеством. 1832); [После неудачного обсуждения брака] …дочь – пьфу! пусть на ней черт женится [Вельтман 1989: 230] (Новый Емеля, или Превращение. 1845). Показательно, что наряду с демонологическим персонажем в рамках таких высказываний ситуативно появляются, в частности, те же субъекты, что и в формулах типа Тамбовский волк тебе товарищ. Ср. формулу Пусть медведь работает, упоминаемую, в частности, в «Архипелаге ГУЛАГ» А. И. Солженицына, но, видимо, имеющую догулаговское происхождение3, или: – Хорошенькая женщина вправе не пояснять своих капризов. Но мне бы хотелось услышать ваши претензии. – Кобель тебе пояснит, а не я [Александров 1978: 301].
3. Первое достоверное упоминание – в [Андреев 1926: 79], где Пускай медведь работает. У него голова большая говорит персонаж, имеющий связи с околокриминальным миром. Автор текста, В. М. Андреев, находился в ссылке в 1910–1913 гг.
27 Напоследок можно отметить интересную подробность: пейоративная формула в виде пес тебе брат вполне буквально разворачивается в таком неожиданном типе фольклорных текстов, как духовные стихи. В некоторых вариантах стиха о двух братьях Лазарях богатый брат оскорбляется просьбой нищего о милостыне и обращению к нему как к братцу: Какой я тебе братец, какой я родной / Мои-ти ведь братья – князья, бояра, / Твои-ти ведь братья борзые кобели! [Истомин, Ляпунов 1899: 29]; А ты ж мне ня братиц и ня родной мой, / Есть у меня братия тебе – [а твои ли братья] люты [подстольные] псы [Бессонов 1861: 74] (квадратные скобки в источнике).
28 * * *
29 Таким образом, фразеологизм Тамбовский/брянский волк тебе товарищ следует считать частным случаем формульного ответа, имеющего вид [«Нечистый» персонаж] (кому) [цитата из реплики собеседника] (а не я), который задействует семантику «нечистого»/демонического/опасного и на самом деле имеет параллели в западноевропейских языках4. Связь фразеологизма с тюремно-лагерным контекстом не является первичной и обусловлена «классовыми» коннотациями, которые в советскую эпоху приобрело обращение товарищ.
4. Ср., например: Bruder! Mein theurer Bruder! – Der Teufel ist Dein Bruder (= Черт твой брат) [Juin 1858: 29]; Aber, meine Brüder...! – Der Satanas ist dein Bruder! (= Сатана твой брат) [Spindler 1855: 211]. Показательно, что в русской литературе XIX в. формула появляется в том числе в переводных текстах: [На обращение «Отец мой»] Отец… Черт тебе отец! (пер. с англ.) [Корш 1834: 36]; [На реплику с упоминанием «друга»] «Свинья тебе друг!» – злобно подумал майор (пер. с нем.) [Бахвиц 1928: 101].
30 В контексте семантики демонического, «нечистого» и опасного интересной представляется трактовка тюремно-лагерной формулы из Брянского леса С. А. Снеговым, заключенным ГУЛАГа в 1936–1945 гг.: «Ни от кого. Письмо из Брянского леса – письма нет. Волк из Брянского леса тебе товарищ – нет у тебя товарища» [Снегов 1991: 224]. Противоречие этой интерпретации другим существующим трактовкам (и актуальному словоупотреблению) снимается, если рассматривать «брянский лес» в понимании Снегова как условный, абстрактный локус, совмещающий семантику чужого, опасного, «нечистого» и демонического (потустороннего), т. е. относящегося к той же самой сфере, в которой «обитают» фразеологические черт, пес, свинья и др.

Библиография

1. Апресян Ю. Д. (отв. ред.). Активный словарь русского языка. Т. 2. М.: Языки славянской культуры, 2014. 736 c.

2. Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Принципы семантического описания фразеологии // Вопросы языкознания. 2009. № 6. С. 21–34.

3. Березович Е. Л. Русская лексика на общеславянском фоне: семантико-мотивационная реконструкция. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2014. 487 с.

4. Грачев М. А. Кому товарищ тамбовский волк? // Мiръ имёнъ и названий. 2009. Март. С. 1, 6.

5. Друговейко-Должанская С. В. Почему брянский тамбовскому не lupus est // Gramma.ru [2006]. [Электронный ресурс]. URL: http://gramma.ru/RUS/?id=14.62 (дата обращения: 11.03.2022).

6. Душенко К. Большой словарь цитат и крылатых выражений. М.: ЭКСМО; ИНИОН РАН, 2011. 1215 с.

7. Зеленин Д. К. Избранные труды. Т. 2: Очерки русской мифологии: умершие неестественной смертью и русалки. М.: Индрик, 1995. 430 с.

8. Кожевников А. Ю. Крылатые фразы и афоризмы отечественного кино: материалы к Словарю отечественной кинокрылатики. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2009. 671 с.

9. Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Либеральный лексикон. СПб.: Нестор-История, 2019. 180 с.

10. Молотков А. И., Павленко Е. К. Идиоматика фольклора (на материале русских сказок) // Русское языкознание: респ. междведомств. науч. сб. Вып. 17 / ред. кол.: М. А. Карпенко (отв. ред.) и др. Киев: Выща школа, 1988. С. 53–59.

11. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу: в 2 ч. М.: Просвет, 1991. Ч. 1: 269 с.; Ч. 2: 284 с.

12. Феоктистова И. Е. К вопросу о пейоративах // Вопросы ономастики. Вып. 13. Свердловск: [Урал. гос. ун-т], 1979. С. 79–86.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести