Комару, занимающему одно из центральных мест в литературной и фольклорной энтомологии, посвящено множество культурологических работ (см. «Мир насекомых в пространстве литературы, культуры и языка» [Смирнов (ред.) 2020: 274–285, 303–336]; [Иохельсон]; [Ожередов и др. 2020]) и филологических научных исследований [Смирнов (ред.) 2020]. В русской языковой картине мира комар становится символом малости и незначительности [Вознесенская 2013: 100]. Его образ характерен для русской сатирической литературы XVIII–XIX вв. (в частности, для поэзии А. П. Сумарокова и Г. Р. Державина и басен И. А. Крылова), где комару приписываются аллегорические значения «малого, ничтожного, вредящего большому и значительному» и «гротескного несоответствия малых размеров и огромного самомнения, бахвальства, гордыни» [Супрунова 2020: 48, 51], а сам он имеет статус вредного насекомого. В литературе XIX–XX вв. комар уже нередко героизируется и романтизируется (достаточно вспомнить оборачивающегося комаром князя Гвидона из «Сказки о царе Салтане» А. С. Пушкина, героя-комарика, одерживающего победу над Пауком в «Мухе-Цокотухе» К. И. Чуковского, романтические образы комара в поэзии О. Мандельштама, С. Есенина, В. Набокова, В. Высоцкого, Б. Окуджавы и др. [Смирнов (ред.) 2020: 35, 86–99, 150–153; Комар]).

Идею поиска корреляций между представлением комара в поэзии XVIII и XX вв. подсказало «Заклинание комара» Ю. Арабова, в котором содержатся отсылки как к другу-современнику, так и к великому предшественнику: комара, который его «всю ночь по-державински, не спеша, пускал в дело», автор «заклинает Парщиковым». Посмотрим, как с этим текстом могут быть связаны «Похвала комару» Г. Р. Державина и «Комар» А. Парщикова.

Первое, что обращает на себя внимание: у Державина Комар – это фактически имя собственное, статус придает имени прописная буква, у Парщикова и Арабова комар пишется со строчной – как имя нарицательное, т. е. имя класса и его типичного представителя одновременно, что уже придает образу оттенок архетипичности. Второе, что следует учесть: во всех трех текстах комар появляется сразу, в заглавии, которое определяет и его отношения с автором и текстом, и жанр высказываний об этом персонаже.

Как известно, заглавие рассматривается и как номинативная единица, «имя текста», своего рода пароль, обеспечивающий доступ к содержанию, и как предикативная, высказывание о тексте, в образном плане представляющее его как метафора или метонимия [Веселова 1998: 4–6, 9; Хорева 2017: 18]. Одновременно заглавие представляет собой «ключевой знак авторского присутствия в тексте», будучи «определенным культурным и психолингвистическим кодом, напрямую связанным с мировоззрением автора» [Хорева 2017: 18, 22]. Это своего рода медиатор между автором и читателем, миром реальным и поэтическим: «Заглавие соотносит с некими внеположенными тексту явлениями сначала себя, а затем – через себя – и сам текст. В результате семантическая структура текста значительно усложняется за счет тех смыслов, которые заглавие привносит “извне”», – замечает Н. А. Веселова [Веселова 1998: 12–13], относя к «внетекстовой реальности» не только действительный мир и знание о нем, но и общекультурный контекст. Функцию связи с внешним миром и с миром текстов абсолютизируют, с точки зрения исследователей, заглавия в поэзии 1980–90-х [Веселова, Орлицкий 1998: 114; Колеватых 2008: 5]. При этом в современных заглавиях, сохраняющих функцию отсылки к жанру, «утверждаются и авторские иронические “квазижанры”, позволяющие выразить индивидуальные представления о мире» [Веселова, Орлицкий 1998: 116]. Это будем учитывать в дальнейшем анализе.

В «Похвале Комару» Г. Р. Державина жанр заявлен прямо. Похвала – один из литературных лирических жанров, бытовавший и в виде самостоятельных текстов, и как «малое жанрообразование» в форме похвальных слов, существующих как отдельные тексты, оформленные по законам риторики, внутри других произведений [Трофимова 2017: 78–79]. С лингвистической точки зрения «похвала – это тип речевого высказывания, посредством которого выражается положительная оценка действий и поступков адресата или результата его деятельности, а также оценка вещно-событийного мира человека», при этом «адресат может быть как осведомлён относительно высокой ценности объекта, так и впервые проинформирован об этом говорящим», а похвала может быть прочитана и в «ироничном режиме» [Волынкина 2016: 200–201].

Для понимания истинного смысла «жанроуказующего» заглавия в нашем случае важно учесть и специфику державинских хвалебных поэм: «Новаторство Державина в оде проявилось прежде всего в том, что он создал, как уже говорилось, “забавный русский слог”. Главным достижением Державина было разрушение междужанровых перегородок, соединение оды и сатиры, хвалебного, высокого начала с критическим, низким», – замечает Н. В. Батурина [Батурина]. «Похвала Комару» и была задумана Г. Р. Державиным и воспринималась его современниками как «сатира», о чем свидетельствовал Я. К. Грот, на которого ссылается В. А. Западов: «Чрезвычайное обилие комаров над болотистым грунтом Званки на берегах Волхова подало Державину повод сказать о ней однажды: Здесь царство комарье, Царица в нем Дарья, т. е. жена его; этим же объясняется происхождение настоящей шуточной пьесы. Комар есть один из любимых предметов русского народного остроумия, как показывает множество относящихся к нему замысловатых поговорок и загадок, и у Державина встречаются здесь иногда образы, несколько сходные с теми, которые создала народная фантазия» [Западов 1957: 447]. По мнению В. А. Западова, своей «Похвалой Комару» Г. Р. Державин продолжает традицию пародирования, заложенную «вздорными одами» А. П. Сумарокова, «используя форму классицистической оды для создания бытового микрообраза» [Западов]. Объектом пародии становится буквально все: громоздкая форма, тяжеловесный метафорический язык, гиперболизм образов оды, ее каноническая трехчастная структура, ссылки на авторитет предшественников – Пиндара, Гомера, Вергилия, Ломоносова и др., идеализация героя с его последующим низвержением… И именно иронический, сатирический модус, наиболее востребованный при современном прочтении Г. Р. Державина [Полякова 2008], объединяет державинское «квазипохвальное» слово о Комаре с посвященными ему текстами А. Парщикова и Ю. Арабова.

У А. Парщикова «Комар» – это название одной из глав поэмы «Я жил на поле Полтавской битвы». Заглавие не содержит указания ни на жанр, ни на иронию. Однако и «похвальность» (в риторическом рисунке, высоком стиле обращений к герою, «наследившему» в высоких поэтических жанрах и сакральных топосах: Ты, комар, звенел в поэме, в Петербурге, в Вифлееме, героизации и романтизации насекомого – воина и мечтателя и т. п.), и ирония (в сопоставлениях высокого и низкого, образных – Лиги Наций и инцеста, правителя и зека и др., и стилистических – жалил автора Аморес, не жалел свиньи в помоях) имплицитно проецируются на заглавие текстом, где они на речевом уровне представлены эксплицитно. По жанру текст А. Парщикова – это метонимия от «Похвалы Комару» Г. Р. Державина, это уже не «квазипохвала», а косвенная «квазипохвала».

Ю. Арабов, создавая свое «Заклинание комара», избирает другой жанр: жанр ритуально-магической речи, который А. В. Сидоренко определяет (вслед за Н. И. Толстым и С. М. Толстой) как «прямое обращение к объекту магического воздействия в императивной форме – требования, приказа, побуждения, просьбы, мольбы, предупреждения, запрещения, угрозы» [Сидоренко 2018: 264] и относит к «отгонным» текстам. Ирония Ю. Арабова связана не с жанром (он в прямом смысле слова отгоняет и «заклинает» своим текстом навязчивое насекомое), а с ситуацией, в которой автор оказывается наедине и вступает в бой, сражается с прототипом своего «героя». Но, как можно предположить, он иронически осмысливает и «квазипохвалу» комару, представляя свое «Заклинание» своего рода «антипохвалой».

Если у А. Парщикова комар в заглавии заявлен главным действующим «лиро-эпическим героем» – деятелем и с автором у него «партнерские» отношения, то у Ю. Арабова и Г. Р. Державина он, скорее, объект их поэтического внимания. Это распределение отражает и синтаксическая структура заглавий.

У А. Парщикова номинатив в заглавии соответствует позиции субъекта действия. Что касается Державина, то у него заглавие отражает субъектно-объектные отношения, возникающие между поэтом, автором «похвалы», и объектом его творческого поклонения, адресатом «похвального слова». Ю. Арабов же в структуре заглавия объединяет два «комариных» состояния: субъектное и объектное, этому способствует генитивная конструкция, делающая возможным видение комара и адресатом поэтических заклятий и молений (Заклинаю тебя, чтоб не летал), и заклинателем поэтов и поэзии (Это ты поэта сгубил, комар).

Текст Г. Р. Державина, безусловно, нужно рассматривать как прецедентный по отношению к «комариным экзерсисам» А. Парщикова и Ю. Арабова. Хотя и сам мэтр кивает на Вергилия с его «Комаром»:

Стройся, лира, восхищенна,

Слышь Вергилья вновь, вселенна:

Я пою днесь комара!

и попутно сознается, что пишет «Похвалу Комару» в подражание, в деревне, для забавы, задавая шутливый, ироничный тон и призывая собратьев по перу последовать его примеру:

Стихотворцы! став парадом,

С лирами, с свирельми, рядом,

Честь воздайте Комару,

И согласным восклицаньем,

Звоном, грохотом, бряцаньем,

В бубны бейте: туру-ру.

Жанр «Похвалы» предполагает восхваление вождей и воинов, в этих ипостасях у Г. Р. Державина Комар и является читателям.

Вспомнив про великана Микромегаса, поймавшего комаров, Г. Р. Державин пишет:

Я с гигантом рок ровняю,

С комарами – силы царств.

Комар у него то алчбой крови – вождь известный (ср. со звучащим в «Похвале» риторическим вопросом: Не равняется ли чванством С первым вождем сей герой?), то вельможа, что упал из высоких вниз чинов.

Вместе с тем комары «любезны» автору и тем, что досаждают вельможам: Дают случай к дерзновенью Гордых щелкать в нос и шлык, а китайским мандаринам портят обед (и, кстати, этот мотив мы найдем и у Ю. Арабова, в его «Заклинании» комар отвечает перед Всевышним за то, что испортил обед поэту, ср. с испортить обедню ‘помешать кому-л. в каком-то деле, навредить’):

Им рабы их на коленях

Подают там на ступенях

С насекомыми тьмы блюд.

Лица радостны их, взоры;

Сребро, злато и фарфоры

С комарами им несут.

Так возникает тема тирана и жертвы, которые меняются местами.

Что касается «военных похвал», то Комар у Г. Р. Державина как Марс несется на войну и преславен войной, которую ведет весьма своеобразно:

Так, не храбрых воев свойством

И не личным он геройством

Города, страны берет;

Но лишь издали пужаньем,

Вводит в скуку, в страх жужжаньем

И врасплох всех кровь пиет.

В Комаре автор «Похвалы» видит и символ назойливых речей о героических победах:

А геройства звуку, грому,

Славы тщетныя содому

Точный образ есть Комар:

Зефир порхнет – к небу вьется,

Борей дунет – и свернется,

Он чудовище и пар.

(и этот пар, но, заметим на полях, уже в несколько другом значении, проникает и на парщиковское поле Полтавской битвы – комар там паром вьется по стране с названьем “У”).

Толпы комаров у Г. Р. Державина способны побеждать армии, перенося заразу, – известен факт ущерба, нанесенного армии Александра Македонского малярийными комарами, на который, возможно, и намекает автор (а современный читатель вспомнит о насморке, который называют причиной проигрыша Наполеоном сражения при Ватерлоо, или о стихах И. Шевчука, в которых насморк мешает Бисмарку победить французов и с которыми ассоциируется упомянутый Ю. Арабовым поэт, что Бисмарка с насморком рифмовал). Сравниваются стаи комаров и с ордами татар, калмыков (Ю. Арабов подхватит этот мотив, сражаться с комарьём у него будут брюква, морква).

Но ярче всего образ комариной стаи как духа войны, вырывающегося из бездны ада. Не случайна в этом контексте и ссылка на Мильтона, у которого в «Потерянном рае» на комариный рой походят ведомые Люцифером восставшие ангелы в борьбе с Богом. Хотя Комар может сражаться и на стороне светлых сил: у Г. Р. Державина Комар агнца, мир сберег, а поэт, в свою очередь, это комар в райском чертоге.

С Комаром в «Похвале» Державина связаны и другие библейские ассоциации, например, комариная туча спускается на землю, как гнев небесной десницы на Египет, а затем превращается в огненный столп, освещающий путь в землю обетованную.

Посмотрим, как мотив воинствующего комара развивают А. Парщиков и Ю. Арабов.

У А. Парщикова комар – зачинатель битв (начинается война, комаровичей весна), за которыми он наблюдает из поднебесья:

Ты, комар, висишь над битвой,

воин, поднятый на пиках,

на ногах своих великих

над сражением ,

или же комар принимает в битве участие:

паром вьется

в виде что ли пехотинца

энского полка эпохи

Северной войны,

а комариная лава летит над гуляющим Стокгольмом / казаком краеугольным, / к северному королю:

Он заглатывал пилю-

лю. А вы перед монархом

вывели своим манером

кровеносную систему,

как разбитая об стену

вдрызг бутылка каберне, -

капля в каждом комаре!

Вы казались человеком

шведу...

У Ю. Арабова комар – тоже зачинатель любой войны, но этой констатацией поэт и ограничивается, военную тему впрямую не развивая. Однако подхватывает от Державина мотив комариной стаи, переносящей на крыльях дух войны из ада: комар для него – похоже, один из всадников Апокалипсиса:

Под утро

мой комар исчез,

оставив в воздухе след копыт.

Другие параллели обнаруживаются в трактовке образа комара как посланника эроса, идущего от мифологии, где комар ассоциируется с мужским началом.

Г. Р. Державин на это намекает, говоря, что комары делают возможным флирт, позволяя прикоснуться к ручке прелестницы:

У красавицы спесивой

Сметь с улыбкою учтивой

С нежной их согнать руки…

а вьющийся перед зарею столп комаров у него становится знаком:

Идти девам в хороводы,

Воспевать любви их жар.

У Ю. Арабова комар кусает уже

мужчин – в запястья,

а женщин – в плечи

и бедра,

надрезанные, как арбуз.

А. Парщиков же превращает комара в любовника Марфы Кочубей (вспоминая о «кровосмесительной» связи Мазепы с крестницей):

Умирал – но обожая

Марфу. Губы освежая

Марфой,

и делает изящную отсылку к «Искусству любви» Овидия (комар у него жалил автора «Аморес»).

Совокупление, кровосмешение – это черты образа комара, отражающего его сущность, у всех троих авторов.

Как же выглядит комар в трех текстах?

Г. Р. Державин утверждает: «Ты, Комар, во всем Схож с военным кораблем» –

Ты на парусах летаешь,

Страшны громы испущаешь,

Жжешь свирепо и язвишь;

Ты снабжен кормой и носом

И с предлинным тож насосом

Часто на мелях сидишь,

Грязнув в патоке, в сметане,

И на зимнем твоем стане

Замерзаешь тож, как он;

А тепло лишь дхнет весною,

Ты попутною порою

Сам средь моря фараон!

У А. Парщикова комар превращается в воздушный корабль – треугольный самолетик. У Ю. Арабова он напоминает формой бумеранг, переломленный в середине, как книга, он идет в пике, как самолет, но под утро его образ «причаливает к земле»:

В дюнах варяжских гнили

баркас, что к берегу был прикручен,

да лодка в две деревянные силы

своих уключин.

Переломленная книга упомянута Ю. Арабовым не случайно: во всех трех текстах – масса отсылок к чужим произведениям, имен писателей (лирическому герою Ю. Арабова, например, снится сон о божьем суде над поэтом и комаром, явленный в перифразах стихотворения «На смерть поэта» М. Ю. Лермонтова), рассуждений о комаре как вместилище образов.

Г. Р. Державин, для кого песни вечно будут Эхом звучным комара, размышляет, позволять ли поэзии видеть в комарах души, витающие в вечности, – в том числе и души вещей, воплощающихся все в новых образах. Всеохватность державинского образа Комара отмечает и В. А. Западов: «Оказывается, что мир движется комаром (И предтеча всем – Комар)» [Западов].

Для А. Парщикова комар – мечтатель и переключатель поэтических фантазий, он всему эквивалентен, пустотами несметен:

В комаре ли, в Вавилоне,

свиты тысячи мелодий,

кровь правителя и зека,

лошади и человека,

Лига Наций наш комар,

он – инцест, пунцовый шар!

У Ю. Арабова комар летает с рукояткой сварщика, и тексты правда «свариваются» друг с другом во многих местах. Швы почти не видны. Но вот у Ю. Арабова висят паутины / будто стекло расстреливали из рогаток, а паутина снята даже не с текста Г. Р. Державина, а с его отсылки к Вергилию (заведя шуточный рассказ о комаре, тот сплел покуда зачин, паутине тонкой подобный). У Г. Р. Державина черная комариная туча превращается в «подсвещенный зарею столп». У А. Парщикова:

хором Солнце заслоняя,

как фата, сияет стая,

разворот и – черным крапом

вы качаетесь под небом, –

налицо обратное движение, и не только здесь наблюдается конверсия образа: у А. Парщикова комар вооружен стилетом и поднят на пики, у Г. Р. Державина сам комар – пикинёр.

И Ю. Арабов, и А. Парщиков предлагают нам ритмическую вариацию державинского стиха о комаре и стилизуют звучание лексики: у Ю. Арабова нет славянизмов, но появляется морква (старославянская родственница современной моркови), а А. Парщиков использует славянизмы небеси (Что такое небеси? Закругленье на скругленье, точка, тачка без оси) и облак (Облак твой легко умел строить формы наших тел).

Получается, что комар действительно перелетает из текста в текст, от автора к автору, перенося капельки добытой «крови» слов и стиха. И тем самым, представленный во всех заглавиях и сравниваемых текстах комар становится своего рода «соавтором» создаваемого за счет цитат и аллюзий интертекста.