Везде
Graffiti and Dipinti from the Excavations of E.I. Levi and A.N. Karasev. 1. Public Ownership Graffiti
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Graffiti and Dipinti from the Excavations of E.I. Levi and A.N. Karasev. 1. Public Ownership Graffiti
Annotation
PII
S032103910012247-4-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Anastasia Bekhter 
Affiliation: Saint Petersburg State University
Address: Russian Federation, Saint Petersburg
Yulia Il’ina
Affiliation: The State Hermitage Museum
Address: Russian Federation, Saint Petersburg
Edition
Volume 80 Issue 4
Pages
907-924
Abstract

The article publishes eleven graffiti from the Olbian Agora, marking pottery owned by the polis (photographs of six of these objects were published by Yu.G. Vinogradov). On one of the vessels the word πόλεως̣ is written in full, on others it is represented by the abbreviations ΠΟ and ΠΟΛΕ. The collection includes ten imported black-glazed vessels of Attic production (the location of four of them is currently unknown, their description is based on archival photos) and a red ware glazed fish dish, supposedly of local production. Based on the archaeological context, the typology of pottery and paleography, the graffiti can be dated to the first half of the fifth century BCE.

Keywords
Greek epigraphy, Olbia Pontica, Olbian Agora, public ownership graffiti, E.I. Levi, A.N. Karasev, Ju.G. Vunogradov
Received
28.12.2020
Date of publication
28.12.2020
Number of purchasers
4
Views
136
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1 Археологические исследования теменоса и агоры Ольвии, в течение многих лет проводившиеся под руководством Е.И. Леви и А.Н. Карасева, дали богатый и разноплановый материал, существенно расширивший наши представления как о внешнем облике, так и о государственном устройстве древнего города1. Помимо строительных остатков монументальных сооружений было обнаружено также большое количество граффити и дипинти, однако большая их часть не только не опубликована надлежащим образом, но и просто неизвестна широкой научной общественности. Во многом это обусловлено несовершенством и недостаточной правовой проработанностью передачи найденных в процессе археологических изысканий объектов на хранение. Ольвийские материалы указанного периода в основной своей массе поступали в ЛОИА, где объективно нет условий для хранения предметов, представляющих музейную ценность. Очень немногие из них были переданы в Ольвийский заповедник, откуда потом часть из них попала в фонды ИА НАНУ. Эти последние представлены в своде ольвийских граффити, изданном А.С. Русяевой. При этом материалы, которые были отправлены в Ленинград (происходящие с Восточного теменоса и агоры), либо опубликованы А.С. Русяевой на основе статей и фотографий Е.И. Леви, либо просто упомянуты с общей характеристикой2. Часть предметов из раскопок Е.И. Леви и А.Н. Карасева за период с 1960 по 1974 г., происходящих в основном с агоры, была передана для изучения в Москву Ю.Г. Виноградову, после смерти которого А.Ю. Виноградов передал обнаруженные в архиве исследователя керамические фрагменты С.Р. Тохтасьеву. После трагической гибели последнего чудом уцелевшие при пожаре черепки были изъяты из его квартиры и в настоящий момент находятся в ИИМК РАН, ожидая передачи в Государственный Эрмитаж. К сожалению, ни одному из этих выдающихся исследователей не удалось полноценно опубликовать указанные материалы3.
1. См. подробнее Levi 1964, 5–26; 1967, 162–167; 1985, 65–100; Karasev, Levi 1965, 80–93; 1975, 11–20; Karasev 1972, 35–44; Kryzhitskiy 1985, 120–121.

2. Rusyaeva 2010.

3. О попытках создания корпуса ольвийских граффити и связанных с реализацией этого проекта трудностях см. Rusyaeva 2014, 289–296.
2 В коллекцию входят 98 объектов с граффити или дипинти, а также шестнадцать глиняных кружков диаметром от полутора до двух с половиной сантиметров. Три из них имеют сквозное отверстие по центру, остальные – цельные. Согласно предположению А.Н. Карасева, они представляли собой аналог псефов4; учитывая факт находки на этом же участке (Е3) «настоящих» бронзовых псефов, судя по вытисненной на них надписи ἱερά5 использовавшихся при голосовании на особо важных процессах, связанных с религиозными преступлениями, можно предположить, что глиняные лепешки применялись при рассмотрении менее значимых бытовых тяжб.
4. Karasev 1972, 37; Levi 1985, 94–95, рис. 92.

5. Karasev 1972, 38–39, рис. 9, 3; Levi 1985, 95, рис. 94. Местонахождение предметов в настоящее время неизвестно.
3 В процессе работы с вышеуказанными материалами возник вопрос о судьбе прочих находок из раскопок Е.И. Леви и А.Н. Карасева, поскольку знакомство с архивами и печатными отчетами показывает, что предметов, подобных описанным выше, было гораздо больше. Так, общее количество глиняных аналогов псефов превышало пятьсот; то же относится и к объектам с граффити и дипинти. Согласно пометкам в описях, часть вещей была передана в Ольвийский заповедник. Однако эти предметы очень немногочисленны и носителей граффити и дипинти среди них нет. Таким образом, основной массив находок должен был осесть в ЛОИА. В настоящее время ведется активная работа по разбору материалов из античных экспедиций, которые находятся в античном секторе и камеральных помещениях ИИМК РАН, так что все находящиеся в Санкт-Петербурге находки из раскопок Ольвии будут, наконец, объединены и переданы на хранение в фонды Государственного Эрмитажа. В перспективе предполагается опубликовать свод граффити и дипинти из ольвийских материалов ИИМК РАН, который дополнил бы издание Русяевой. Однако, поскольку процесс идентификации, обработки и подготовки к изданию значительного количества предметов довольно длителен, представляется целесообразным все же начать издавать уже обработанные материалы из «наследия Ю.Г. Виноградова», не дожидаясь объединения их с остальными ольвийскими находками, хранящимися в ИИМК РАН.
4 В данной работе мы представляем найденные на территории участка ольвийской агоры Е8 фрагментированные сосуды с граффити ΠΟ, ΠΟΛΕ и ΠΟΛΕΩΣ̣. Близость археологического контекста этих предметов и идентичность нанесенных на них текстов позволяют, по крайней мере предварительно, объединить их в одну группу. Фотографии шести чернолаковых киликов с кратким общим комментарием были приведены Ю.Г. Виноградовым6. Помимо этих шести предметов среди переданных Виноградову ольвийских материалов обнаружилось также рыбное блюдо с граффито, найденное рядом с одним из упомянутых выше киликов. Кроме того, согласно полевым отчетам и фотоальбомам Ольвийской экспедиции за 1968–1970 гг., с этой же группой предметов можно связать еще четыре фрагментированных чернолаковых сосуда, местонахождение которых в настоящее время неизвестно (не исключено, что они будут обнаружены в процессе разбора материалов из Ольвии, находящихся в ИИМК). Все перечисленные предметы представлены в приведенном ниже мини-каталоге; сосуды, известные только по архивным фотографиям, даны под номерами, отмеченными астериском. Номера изображений соответствуют номерам каталога7.
6. Vinogradov 1989, 62–63, рис. 4., см. также SEG XLII, 719.

7. Так как публикуемые предметы на музейное хранение не поступали и инвентарные номера им присвоены не были, в статье указаны полевые номера.
5 1. Пол. № О-68.4720 (рис. 1). Участок Е8, кв. 565. Темно-золистый слой с углями, залегающий под эллинистической вымосткой на глубине 1,10 м. Фрагмент нижней части чернолакового килика (ствол ножки и стенки нижней части чаши). D ножки 8,5 см. Ствол ножки массивный. С внутренней стороны ствола ножки в центре точка и круг, исполненные черным лаком.
6 На внешней стороне донца процарапано граффито ПО.
7 Высота букв: 1,5 см (омикрон 1,0 см). Пи с сильно укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы, с продленной за линию окружности черточкой внизу. Текст: πό[λεως]
8 2. Пол. № О-68.4735 (рис. 2). Участок Е8, кв. 565. Темно-золистый слой с углями, залегающий под эллинистической вымосткой на глубине 1,10 м. Фрагмент рыбного блюда на профилированной ножке с солонкой в центре; склеен из трех фрагментов. Размеры: D ножки 9,4 см; D солонки 7,5 см; высота 3,0 см. Поверхность покрыта тусклым лаком красно-коричневого цвета. Глина светло-коричневая с мелкими вкраплениями слюды. Край солонки отделен от плоскости блюда высоким бортиком.
9 На внешней стороне донца процарапано граффито ПО.
10 Высота букв: 1,0 см (омикрон 0,8 см). Пи с несколько укороченной правой гастой. Омикрон круглой формы.
11 Текст: πό[λεως]
12 3. Пол. № О-68. 5521 (рис. 3). Участок Е8, кв. 565. Темно-золистый слой с углями, залегающий под эллинистической вымосткой. Ножка чернолакового килика; склеена из трех фрагментов. D ножки 9,0 см. Ствол ножки не сохранился.
13 На внешней стороне ножки процарапано граффито ΠΟΛΕ.
14 Высота букв: 0,7–1,2 (омикрон 0,5). Пи с сильно укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы, с продленной за линию окружности черточкой внизу. Верхняя горизонталь эпсилона длиннее нижних.
15 Текст: πόλε[ως]
16 4. Пол. № О-69. 2975 (рис. 4). Участок Е8, кв. 544с, заполнение ямы 67а8. Ножка чернолакового килика. D ножки 9,0 см. Ствол ножки не сохранился.
8. Выборка ямы 67 была начата в 1968 г., на глубине 1,20 м от уровня материка яма была перекрыта, как показалось сперва, глинобитной пробкой, под которой должна была находиться яма более раннего времени; ей был присвоен № 67а. В 1969 г. при возобновлении работ по выборке ямы стало ясно, что предполагаемая глинистая трамбовка представляет собой не что иное, как материковый грунт, упавший со стенок ямы и перекрывший ее нижнюю часть. Материал из заполнения нижней части ямы абсолютно идентичен материалу из верхней части (Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1969 г. РО НА ИИМК РАН. Ф. 35. Оп. 1.1969. Д. 55. C. 56).
17 На внешней стороне ножки процарапано граффито ΠΟΛΕ.
18 Высота букв: 1,0 (омикрон 0,8). Пи с сильно укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы, с продленными за линию окружности черточками внизу. Вертикаль эпсилона удлинена.
19 Текст: πόλε[ως]
20 5. Пол. № О-69. 2992 (рис. 5). Участок Е8, кв. 565. Засыпь балки. Фрагмент нижней части чернолакового килика (ствол ножки и стенки нижней части чаши); склеен из четырех кусков. D ножки 8,0 см. Ствол ножки массивный, у перехода к ножке проходит поясок белой краской. С внутренней стороны ствола ножки в центре точка и круг, исполненные черным лаком.
21 На внешней стороне донца процарапано граффито ΠΟ.
22 Высота букв: 1,5 см (омикрон 1,0 см). Пи с сильно укороченной правой гастой. Омикрон в форме правильного круга.
23 Текст: πό[λεως]
24 6. Пол. № О-69.2993 (рис. 6). Участок Е8, кв. 565. Засыпь балки. Фрагмент нижней части чернолакового килика (ствол ножки и стенки нижней части чаши); склеен из двух кусков. D ножки 8,8 см. Ствол ножки массивный, с выпуклым пояском и гравировкой. С внутренней стороны ствола ножки в центре точка и круг, исполненные черным лаком.
25 На внешней стороне донца процарапано граффито ΠΟΛΕ.
26 Высота букв: 0,7 см (омикрон 0,5 см). Пи с несколько укороченной правой гастой. Омикрон в форме правильного наклонного овала, с продленной за линию окружности черточкой вправо.
27 Текст: πόλε[ως]
28 7. Пол. № О-70.2343 (рис. 7). Участок Е8, п-кв 584в, зачистка вымостки из плит. Фрагмент ножки чернолакового килика; склеен из двух фрагментов. D ножки (восстановлен) 8,5 см.
29 На внешней стороне донца процарапано граффито ΠΟΛΕΩΣ̣. От сигмы уцелел только правый нижний уголок, но восстановление буквы сомнений не вызывает.
30 Высота букв: 0,7–1,0 см (омикрон 0,5 см). Пи с укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы. Наклонные сигмы раздвинуты.
31 Текст: πόλεως̣
32 8*. Пол. № О-68. 5376 (рис. 8). Участок Е8, кв. 544с, заполнение ямы № 67. Археологически целая чернолаковая чаша; склеена из 14 фрагментов.
33 На внешней стороне донца процарапано граффито ПО.
34 Пи с укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы с продленной за линию окружности черточкой вправо.
35 Текст: πό[λεως]
36 9*. Пол. № О-68.5377 (рис. 9). Участок Е8, кв. 544с, заполнение ямы № 67. Археологически целая чернолаковая чаша; склеена из трех фрагментов.
37 На внешней стороне донца процарапано граффито ПО.
38 Пи с немного укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы.
39 Текст: πό[λεως]
40 10*. Пол. № О-69.2973 (рис. 10). Участок Е8, кв. 544с, заполнение ямы 67а. Археологически целый чернолаковый килик, склеенный из 22 фрагментов.
41 На внешней стороне донца процарапано граффито ΠΟΛΕ.
42 Пи с укороченной правой гастой. Омикрон угловатой формы, по размеру значительно меньше прочих букв.
43 Текст: πόλε[ως]
44 11*. Пол. № О-69. 2974 (рис. 11). Участок Е8, кв. 544с, заполнение ямы 67а. Археологически целый чернолаковый килик, склеенный из 7 фрагментов.
45 На внешней стороне донца процарапано граффито ΠΟΛΕ.
46 Текст: πόλε[ως]
47 Обзор археологического контекста позволяет выделить несколько мест обнаружения публикуемых сосудов. № 1–3 были найдены в южной части кв. 565 в золистом слое, залегавшем под остатками здания гимнасия на глубине около 1,10 м от уровня эллинистической вымостки9. Материал охарактеризован как относящийся в основном к V в. до н.э. с незначительным числом фрагментов VI в. до н.э. Помимо этого в слое также в большом количестве присутствовали медные шлаки и остатки тиглей, сделанных из нижних частей амфор10. № 5–6 происходят также из южной части кв. 565, из засыпи котлована, связываемого с проведением значительных земляных работ при создании колодца V в. до н.э., потребовавших глубокой выемки материка11. Грунт засыпи охарактеризован как одинаковый с грунтом, лежащим под остатками здания гимнасия, по структуре и наполнению12. Объекты № 4 и № 8*–11* происходят из большой ямы в северной части кв. 544, заполнение которой описывается как золистое с большим количеством керамического материала конца VI–V в. до н.э. (особо отмечено большое количество пухлогорлых хиосских амфор и чернолаковой керамики) с присутствием бронзовых шлаков и окалины13. Таким образом, почти все сосуды происходят из одного слоя, характеризующегося наполненностью керамическими фрагментами, а также явными следами сброса из медеплавильной мастерской. Слой этот лежит непосредственно на материке, т.е. относится к древнейшему периоду функционирования ольвийской агоры.
9. «Ниже глубины 1,10 м от уровня вымостки I в. до н.э. слой становится более плотным и влажным, интенсивно насыщенным ракушками-мидиями и углями». (Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1968 г. РО НА ИИМК РАН. Ф. 35. Оп. 1.1968. Д. 21. С. 8).

10. Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1968 г. С. 8–9.

11. Karasev, Levi 1975, 20.

12. Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1969 г. РО НА ИИМК РАН. Ф. 35. Оп. 1.1969. Д. 55. C. 55–56.

13. Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1969 г. C. 57.
48 Фрагмент № 7 обнаружен при зачистке сильно пострадавшей вымостки из плит в восточной части кв. 584. Вымостку перекрывал сероглинистый слой, содержащий в основном материал IV–III вв. до н.э.14 Место находки и археологический контекст заметно выделяются из общего ряда. Судя по всему, № 7 попал сюда случайно среди прочего мусора с агоры: этот фрагмент пострадал сильнее прочих и, кроме того, был покрыт солевыми отложениями, что указывает на его пребывание в грунте другого состава, чем прочие объекты, почти не имеющие на себе высолов.
14. Карасев, А.Н., Леви, Е.И. Полевой отчет Ольвийской экспедиции за 1969 г. РО НА ИИМК РАН. Ф. 35. Оп. 1.1970. Д. 63. C. 25.
49 Итак, публикуемые сосуды следует относить к наиболее раннему периоду существования агоры. Связать их с каким-либо определенным помещением не представляется возможным, так как в результате глобальной реконструкции в IV в. до н.э. строения более древнего периода были снесены или разобраны. Terminus ante quem должно, видимо, служить сооружение гимнасия, относимое к середине V в. до н.э.; этот гимнасий также был почти полностью уничтожен во время возведения нового здания в эллинистический период15.
15. Levi 1985, 99.
50 Ю.Г. Виноградов датировал все килики суммарно концом VI–началом V в. до н.э., что, безусловно, верно, однако эту схему можно уточнить, опираясь на детально разработанную на основе материалов из раскопок на афинской агоре типологию чернолаковых сосудов. Восемь представленных киликов можно отнести к типу «С», датирующемуся периодом 525–480 гг. до н.э. Они имеют широкую и неглубокую чашу, горизонтальные ручки, ножку на цилиндрическом стволе, существенно различаясь только типом венчика, который мог быть профилированным или гладким16. Однако, поскольку публикуемые сосуды представлены почти исключительно нижними частями, при попытке уточнить типологию приходится обращать внимание не на этот очевидный признак, а на незначительные изменения формы, происходившие в течение почти полувекового периода производства киликов типа «С». Ранние образцы отличаются тяжеловесностью. Ствол ножки у них короткий с выпуклым пояском, который выделен пурпуром и/или гравировкой. Среди публикуемых сосудов наиболее ранних вариантов, датирующихся 525 г. до н.э., как кажется, нет.
16. Sparkes, Talcott 1970, 88.
51 Килик № 11* представляет собой прекрасный образец периода 525–500 гг. до н.э.17 К этому же подтипу следует отнести и ряд фрагментов, которые сохранились значительно хуже. Ножки № 3 и 4 по профилю аналогичны серии ранних образцов киликов типа «С» с профилированным краем18. Ножка килика № 1 отличается только обработкой края: он не округлый, как на киликах с афинской агоры, а прямой и слегка вогнутый. Это объяснимо многочисленностью ранних образцов с профилированным краем. Наиболее фрагментированный килик № 7, хотя и с известной долей осторожности, также можно датировать 525–500 гг. до н.э., так как по пропорциям он соответствует многочисленным целым образцам19. Возможно, обработка края ножки более типична для киликов рубежа VI–V вв. до н.э.20
17. Sparkes, Talcott 1970, 263, no. 400.

18. Sparkes, Talcott 1970, pl. 19, no. 400, 402, 403; fig. 4, no. 401.

19. Sparkes, Talcott 1970, 263–264.

20. Ближайшей аналогией является чернолаковый килик, хранящийся в фондах ГЭ, инв. № 0.1910.236; подробнее см. Skudnova 1988, 66.
52 Килик № 10*, который сохранился почти целиком, находит аналогию среди более поздних вариантов и датируется 500-ми годами до н.э.21 К этому же подтипу можно отнести образцы № 5 и 6. Фрагмент № 6 отличается более широким стволом ножки, чем на известных целых экземплярах22. Фрагмент № 5 более изящен и строен, чем прочие образцы; стенки чаши более плавно отходят от ствола ножки, что типично для киликов с прямым краем. Наиболее близкой аналогией является килик с афинской агоры, который относится к серии с прямым краем23.
21. Sparkes, Talcott 1970, 263; pl. 19, no. 404.

22. См. аналогии Sparkes, Talcott 1970, 263, pl. 20, no. 404–406; археологический контекст: 397, Q 12:3.

23. Sparkes, Talcott 1970, pl. 20, no. 417.
53 Образцы № 8*, 9*, не имеющие ручек, принадлежат к другому типу сосудов – чашам. Чаши хорошо представлены среди аттической чернолаковой керамики, их классификация разработана детально. Чаша № 8* имеет низкий кольцевой поддон, стенки расширяются плавно, край прямой. В соответствии с классификацией чаш из материалов афинской агоры ее можно отнести к типу глубоких чаш с округлыми стенками24. Самыми близкими аналогиями по пропорциям, профилю и покрытию лаком являются две чаши, датирующиеся 500-ми годами до н.э.25 Обе они происходят из колодцев. Комплекс находок из колодца E 14:5 датируется 520–490 гг. до н. э., материал из колодца G 15:1 – около 500 г. до н.э.26 При этом важно отметить, что в комплексе находок из колодца G 15:1 совместно были найдены килики типа «С» с профилированным краем и глубокая чаша.
24. Sparkes, Talcott 1970, 128.

25. Sparkes, Talcott 1970, 294, no. 809, 810; pl. 32, no. 810; fig. 8, no. 810.

26. Sparkes, Talcott 1970, 388, 391.
54 Тип чаши № 9* определить сложнее, так как она известна только по одной фотографии, представляющей ее со стороны донца. Тем не менее по профилю ножки и округлым стенкам можно с достаточной степенью уверенности предположить, что это чаша того же типа, что № 8*.
55 Итак, публикуемые килики относятся к ранним вариантам типа «С», датируемым 525–500 гг. до н.э. и 500 г. до н.э. Следует отметить, что поздних вариантов киликов типа «С», которые датируются 500–480 гг. до н.э., среди них нет. Глубокие чаши, которые встречаются по сравнению с киликами значительно реже, относятся к самому раннему варианту сосудов этой формы и датируются 500 г. до н.э. Таким образом, весь комплекс чернолаковой керамики относится к периоду не позднее рубежа VI–V вв. до н.э.
56 Все рассмотренные сосуды представляют собой образцы весьма дорогой аттической керамики, которая не предназначалась для повседневного употребления. Можно предположить, что эти чернолаковые сосуды, как и очень редкие образцы ранней краснофигурной керамики, были привезены в Ольвию для культовых целей в составе специальной закупки27.
27. Gorbunova 1964, 187.
57 Фрагмент № 2, принадлежащий рыбному блюду с красным покрытием, выпадает из общего ряда парадной чернолаковой посуды аттического производства. Рыбные блюда имеют специфическую, приблизительно одинаковую форму: это плоские, слегка наклонные, утолщающиеся к середине блюда с почти полусферическим углублением в центре и краями различной формы. Ножка массивная кольцевая, с варьирующимся профилем.
58 Типология рыбных блюд неаттического производства разработана плохо. Большая часть рыбных блюд с красным покрытием представлена фрагментами, что затрудняет выяснение деталей формы и выделение типов.
59 Попытка систематического обзора этого типа керамики была предпринята А.В. Буйских, рассмотревшей более ста фрагментов красных рыбных блюд, происходящих из Ольвии. Все блюда по форме края разделяются на два типа (с прямым и с профилированным краем), внутри которых выделяются варианты; выделены образцы архаического периода, что особенно важно, так как большинство опубликованных блюд относится к эпохе поздней классики и эллинизма. Для блюд из ранних комплексов предложены единые характеристики: глина желто-розовых и красно-коричневых тонов с мелкими золотистыми включениями и редкими включениями большего размера (пириты темные и белые, известняк), покрытие плотное, красно-коричневого тона с легким блеском28. Все эти характеристики присущи фрагменту № 2, однако определение типа осложняется тем, что сохранилась только центральная часть блюда и судить о форме края нельзя.
28. Buiskikh 2011, 245.
60 Сходные по форме профиля ножки и солонки с выступающим бортиком блюда были найдены в Ольвии в значительном количестве, они относятся как к типу 1, так и к типу 229. Однако многие из них были найдены в мешаных слоях, поэтому имеет смысл специально остановиться на тех из них, что происходят из хорошо датируемых по совместным находкам комплексов. Впервые краснолаковое блюдо было обнаружено в комплексе святилища конца VI – начала V в. до н. э. на территории предградья Ольвии30. При исследовании жилых кварталов около агоры в одной из ям, сооруженных в начале V в. до н.э., было найдено почти целое блюдо, дающее полное представление о его форме31. В результате продолжительных работ на участке Р-25 в комплексах позднеархаического времени, которые датируются со второй четверти VI в. до н.э. по вторую четверть V в. до н.э., найдено значительное число фрагментов рыбных блюд32. Рыбные блюда были обнаружены также при исследовании Западного теменоса, но их количество невелико и не позволяет представить обоснованную типологию33.
29. Ножки блюд, тип 1, первый вариант и второй вариант (Buiskikh 2011, рис. 2, 2; 6, 1) и ножки блюд, тип 2, с солонкой без бортика (ibid. 2011, рис. 13, 2–3; 14, 4).

30. Kozub 1975, 153, рис. 14.

31. Leypunskaya 1986, 35–36, рис. 3.

32. Buiskikh 2011, 243, 247.

33. Krapivina 2006, 183–184.
61 Для уточнения датировки краснолаковых рыбных блюд имеет смысл также рассмотреть результаты раскопок на Березани, где их фрагменты были выделены лишь недавно. При исследовании жилой застройки на участке «О» регулярно встречаются фрагменты краев, как плоские, так и каннелированные, и части доньев. Фрагменты центральной части рыбного блюда с солонкой без выступающего бортика происходят из комплексов периода II-B2, который относят к концу VI – первой четверти V в. до н.э.34 Блюда найдены в слое улицы, пролегавшей с севера на юг и разделявшей два общественных здания, которые можно интерпретировать как гестиатории35. Появление достаточно многочисленных фрагментов таких блюд именно в этом слое показательно, так как ранее они не встречались. По всей видимости, эти материалы можно связать с мусорными слоями середины V в. до н.э., перекрывшими руины построек первой четверти V в. до н.э. и имеющими на исследовавшейся в 2009 г. территории особенно значительную мощность36. Большой интерес представляет подвал наземной многокамерной постройки середины V в. до н.э., исследованный в 2013 г.37 В его заполнении были найдены фрагменты пяти красноглиняных и одного сероглиняного блюда38. Четыре из красноглиняных блюд имеют профилированные ножки, один фрагмент отличается более тусклым лаковым покрытием коричнево-красного цвета, нанесенным поверх светлого ангоба, и непрофилированной ножкой; солонки как с бортиком, так и без бортика. Таким образом, в этом березанском комплексе одновременно присутствуют разнообразные варианты блюд, типичных для Ольвии.
34. Chistov et al. 2012, 6, 99, табл. 106, № 8.

35. Chistov, Il’ina 2012, 20–21, 33, рис. 1.

36. Отчет Березанской (Нижнебугской) античной археологической экспедиции, 43–44.

37. Chistov, Il’ina 2015, 232.

38. Chistov, Il’ina 2015, 241, рис. 9, 10–15.
62 Итак, красноглиняные блюда в Ольвии и на Березани происходят из комплексов конца VI–V вв. до н.э., и, соответственно, так должно датироваться и публикуемое блюдо, что вполне вписывается в общий археологический контекст публикуемых находок. Как уже было отмечено, края блюда № 2 не сохранились, однако можно предположить, что край был профилированным, так как именно такую форму имеет большинство известных образцов типа 1 из Ольвии. В Истрии образцы местного производства с солонкой с бортиком и каннелированным краем датируются третьей четвертью V в. до н.э.39 Видимо, и наше блюдо следует датировать V в. до н.э., скорее первой его половиной.
39. Alexandrescu 1978, 123, no. 807.
63 Красноглиняные рыбные блюда были особенно популярны в V в. до н.э., и можно предположить, что их изготавливали в разных центрах. Блюда, найденные в Ольвии и на Березани, имеющие одинаковые характеристики глины и отделки, судя по всему, являются продукций одного центра, возможно, Ольвии40.
40. Buiskikh 2011, 243–244, 247.
64 Таким образом, публикуемое блюдо хронологически вполне вписывается в группу чернолаковой керамики, рассмотренной выше, особенно если учитывать характерное для периферии запаздывание парадной импортной посуды в сравнении с повседневной керамикой местного производства (что объяснимо временными затратами на закупку и транспортировку товара и более бережным обращением, существенно продлевавшим срок службы дорогостоящих сосудов); публикуемый комплекс предметов как раз отражает этот небольшой хронологический разрыв. Тем не менее нельзя не отметить, что среди высококачественной чернолаковой керамики грубовато выполненное, с небрежно нанесенным красным покрытием блюдо выглядит инородным элементом.
65 С точки зрения палеографии публикуемые надписи выглядят достаточно единообразно, хотя определенные различия все же присутствуют. Правая гаста пи во всех случаях укорочена, но ее длина заметно варьируется. Омикрон, всегда по размеру меньший, чем прочие буквы, двух типов: в большинстве случаев он угловатой формы, подчас с хорошо заметным местом пересечения линий, но в надписях № 2 и 5 имеет вид правильной окружности. Наиболее вариативны размер и форма эпсилона: так, в надписи № 7 он заметно больше прочих букв; в надписи № 3 верхняя горизонталь длиннее прочих, в № 10* удлинена средняя горизонталь; заметно различается и промежуток между горизонтальными гастами. Впрочем, многие особенности здесь могут быть обусловлены неудобством процарапывания текста на относительно небольшой наклонной поверхности. От сигмы в № 7 уцелел лишь нижний уголок, но ясно, что наклонные были раздвинуты под довольно большим углом. В целом нельзя не заметить, что архаичные формы букв, характерные для VI в. до н.э., в представленных надписях отсутствуют. Какие-то отголоски древней манеры письма можно заметить разве что в лямбде с укороченной правой наклонной в № 10* (во всех остальных случаях наклонные равной длины) и эпсилоне с удлиненной вертикалью и слегка наклонными горизонтальными гастами в № 4 (во всех прочих надписях боковые гасты совершенно прямые). Таким образом, нам представляется, что надписи следует датировать не концом VI в. до н.э., как предлагал Ю.Г. Виноградов41, а первой половиной V в. до н.э., что вполне согласуется с археологическим контекстом и типологией сосудов.
41. Vinogradov 1989, 62.
66 Граффити, особенно представляющие собой аббревиатуры, нередко позволяют предложить сразу несколько равновероятных вариантов интерпретации. В случае одиночной находки килика с надписью ΠΟ или ΠΟΛΕ, она скорее всего понималась бы как частновладельческая метка, тем более что имен, начинающихся на Πο- и Πολε-, известно достаточно42. Однако в нашем случае целый ряд дополнительных факторов заставляет принять трактовку надписей, предложенную Ю.Г. Виноградовым. Прежде всего это, конечно, то обстоятельство, что на фрагменте № 7 слово πόλεως̣ сохранилось практически полностью и не дает возможности для каких-либо иных дополнений. Кроме того, повторяющийся текст на однотипных хронологически близких сосудах, имеющих в большинстве своем идентичный археологический контекст, как кажется, исключает возможность понимания надписей как частновладельческих. По этим же соображениям стоит отказаться и от попытки рассматривать публикуемые граффити как торговые метки43. Но хотя понимать πόλεως̣ и вслед за ним остальные надписи, данные в аббревиатуре, иначе, чем «(сосуд) полиса», т.е. «принадлежащий полису», не представляется возможным, прямые аналогии пока неизвестны.
42. Для Северного Причерноморья в целом и Ольвии в частности см. LGPN IV, 281–283.

43. Тем более что ценовые обозначения обычно выглядят как пи с вписанным в нее кружком.
67 Граффити ΠΟ встречаются на самых разных сосудах во всем античном мире, однако достаточных оснований для того, чтобы видеть в них что-либо иное, чем частновладельческие или торговые метки, нет44. То же можно сказать и о гораздо более редких граффити ΠΟΛ. Так, при раскопках Березанского поселения была найдена чернолаковая ольпа 1-й пол. V в. до н.э. с граффито ΠΟΛ на донце (пол. № БЭ 2008. 27/210). Граффито не опубликовано, упоминание с указанием полевого номера приводится А.С. Намойлик45, однако археологический контекст – заполнение подвального помещения жилого дома МК-3 (дом Пифея сына Перикла) – не дает оснований интерпретировать надпись иначе, чем начало личного имени46.
44. Для Северного Причерноморья см., к примеру: 1) Ольвия: два фрагмента чернолаковых сосуда с граффито ПО, понимаемым как владельческая или торговая метка (Yailenko 1980, 105, № 188–189); 2) Херсонес: четыре фрагмента чернолаковых сосудов IV–III в. до н.э. с граффито ПО, трактуемые как начало личного имени или имени божества (Посейдон?) Solomonik 1978, 104–105, № 1393–1396; 3) хора Боспора: два фрагмента чернолаковых сосудов с граффито ПО, интерпретируемым как начало личного имени или сокращение πο(τήριον) – чаша (Saprykin, Maslennikov 2007, 94–95, № 431. 54. 1995; 117, № 612.3. 1990). Мы сознательно ограничиваемся обращением к крупным эпиграфическим сводам, хотя подобные надписи скорее всего можно найти и в многочисленных публикациях меньшего объема, для того чтобы подчеркнуть отсутствие во всех случаях такого значимого для определения надписи как общественно-владельческой фактора, как массовость однотипных граффити в пределах одного археологического контекста.

45. Namoylik 2010, 435–436. Исследовательница достаточно осторожно упомянула указанное граффито, не делая каких-либо выводов, однако приведя ссылку на публикацию Ю.Г. Виноградова. Последнее, видимо, привело к тому, что в SEG о сосуде уверенно сказано «The jug was used for public meals» (SEG LX, 800), хотя, как будет показано далее, для этого нет достаточных оснований.

46. Информация любезно предоставлена руководителем Березанской экспедиции ГЭ Д.Е. Чистовым. Следует, правда, заметить, что в позднеархаическое время неподалеку возникают два общественных здания, так называемые гестиатории (МК-1 и МК-2), однако жилой дом МК-3 все же находился в другом квартале, через улицу от МК-1.
68 Ю.Г. Виноградов привлек в качестве аналогии многочисленные граффити с афинской агоры, имеющие вид ΔΕ в лигатуре и трактуемые как аббревиатура δ(μόσιον) или δ(μοσία κύλιξ)47. Основаниями для понимания надписей как указания на общественную собственность, как и в нашем случае, являются массовость находок и археологический контекст: объекты происходят из района Толоса и из колодца под Стоей Зевса, суммарно их можно датировать V в. до н.э. М. Лэнг также считает значимым написание букв в лигатуре: не менее десятка происходящих из различных частей афинской агоры сосудов V–IV вв. до н.э. с надписью ΔΕ, где буквы стоят отдельно друг от друга, исследовательница склонна считать скорее частновладельческими метками48. Основной массив афинских находок составляет чернолаковая посуда, причем преобладающей формой является килик, но присутствуют также два фрагмента амфор, причем на одном из них текст нанесен по сырой глине (Fb 3).
47. Lang 1976, 51–52, Fa-b. В подборке представлены 25 граффити ΔΕ в лигатуре (Fa 1–25) и 3 ΔΗ в лигатуре (Fb 1–3); последние могут быть интерпретированы как δη(μόσιον) с изменением орфографии после введения ионийского алфавита. См. также Guarducci 1967, 402, fig. 217.

48. Lang 1976, 51.
69 За пределами афинской агоры примеры подобной маркировки общественной посуды неизвестны; попытки понимать отдельные граффити ΔΕ и ΔΗ как общественно-владельческие, безусловно, интересны, но недостаточно убедительны49.
49. Граффито ΔΕ на скифосе местного производства трактуется как δ(μοσία κύλιξ) по аналогии с афинскими граффити или даже δ(μιος οἶκος), т.е. как маркировка инвентаря государственного пансиона для бедных (Питекуссы, 1-я пол. VI в. до н.э.; SEG XLVII, 148819). В сходном ключе предлагается интерпретировать граффито из Питекусс λειτ[- -] на сосуде, предположительно, местного производства: λέϊτος = λήιτος или λειτουργεῖν (Питекуссы, 725–700 г. до н.э.; SEG XLVII, 148845). Для граффито ΔΗ на небольшом чернолаковом сосуде IV в. до н.э., найденном на территории Палестины, Г. Плекет осторожно предлагает возможность чтения δη(μόσιον), хотя первоиздатель не рассматривал иного варианта понимания надписи, кроме начала личного имени (SEG XXXII, 1494). Единичность находок и отсутствие археологического контекста, указывающего на происхождение материалов из общественного здания, не позволяют принять предложенное чтение в качестве основной гипотезы.
70 Для Северо-причерноморского региона нельзя не отметить четыре граффити в виде монограммы ΔΕ, нанесенные на донца чернолаковых сосудов VI – первой пол. V в. до н.э. (три килика и рыбное блюдо)50. Предметы не образуют единого комплекса: два килика найдены на участке М, один – на раскопе ВС, а блюдо на раскопе С в «здании с апсидой». На одном из киликов граффито помещено с краю, а центральную часть поддона занимает комбинация из пересекающихся линий. Два последних фактора в сочетании с тем, что в нимфейских надписях ожидалось бы написание δη(μόσιον) в ионийской огласовке и что мы почти ничего не знаем о политическом устройстве раннего Нимфея, заставляют трактовать приведенные надписи скорее как метки владельцев.
50. Граффити на киликах были опубликованы О.В. Горской, ошибочно трактовавшей их как посвящения Деметре (Gorskaya 2002, 115, рис. 5–7 (прорисовки). Все четыре надписи с подробным комментарием и археологическим контекстом представлены А.С. Намойлик, понимающей их как аббревиатуру личных имен (Namoylik 2018, 22–23, A 85–88, II, 8 (прорисовки), III, 1 (фото)).
71 В заключение можно сказать, что наши надписи представляют собой крайне редкий тип маркировки государственной собственности, не имеющий аналогов по форме («(сосуд) полиса»). По совокупности всех данных можно с уверенностью утверждать, что в первой половине V в. до н.э. на территории ольвийской агоры, видимо на месте позднейшего гимнасия, функционировало здание типа пританея, где устраивались общественные пиры.

References

1. Alexandrescu, P. 1978: La ceramique d’epoque archaique et classique. (Histria, T. IV). Bucharest.

2. Bujskikh, A.V. Krasnoloschenye rybnye blyuda iz Ol'vii. Bosporskie issledovaniya XXV, 242–264.

3. Chistov, D.E., Il'ina, Yu.I. Kompleks postroek obschestvennogo naznacheniya perioda pozdnej arkhaiki iz raskopok v severo-vostochnoj chasti Berezanskogo poseleniya. Scripta antiqua 2, 19–48.

4. Chistov D.E., Il'ina Yu.I. Novye dannye o Berezanskom poselenii klassicheskogo perioda. Arkheologiya i davnya istoriya Ukraini I (14), 230–250.

5. Chistov, D.E., Zuev, V.Yu., Il'ina, Yu.I., Kasparov, A.K., Novoselova, N.Yu. Materialy Berezanskoj (Nizhnebugskoj) antichnoj arkheologicheskoj ehkspeditsii. T. 2. Issledovaniya na ostrove Berezan' v 2005–2009 gg. SPb.

6. Gorbunova, K.S. Krasnofigurnye kiliki iz raskopok ol'vijskogo temenosa. V sb.: V.F. Gajdukevich (red.), Ol'viya. Temenos i agora. M.–L., 175–187.

7. Gorskaya, O.V. Kul'ty Nimfeya po materialam graffiti. V sb.: M.Yu. Vakhtina i dr. (red.), Bosporskij fenomen: pogrebal'nye pamyatniki i svyatilischa. T. I. SPb., 114–121.

8. Guarducci, M. 1967: Epigrafia Graeca. Vol. I. Roma.

9. Karasev, A.N. Raskopki Ol'vijskoj agory v 1967–1969 g. KSIA 130, 35–44.

10. Karasev, A.N., Levi, E.I. Raboty Ol'vijskoj ehkspeditsii LOIA v 1960–1962 g. KSIA 103, 80–93.

11. Karasev, A.N., Levi, E.I. Raskopki Ol'vijskoj agory v 1970 g. KSIA, 143, 11–20.

12. Kozub, Yu.I. Drevnejshee svyatilische Ol'vii. V sb.: Ol'viya. Kiev, 139–163.

13. Krapivina, V.V. Prostaya stolovaya posuda. V sb.: A.S. Rusyaeva i dr. (red.), Drevnejshij temenos Ol'vii Pontijskoj. Simferopol', 181–186.

14. Kryzhitskij, S.D. Ol'viya. Istoriograficheskoe issledovanie. Kiev.

15. Lang, M. 1976: Graffiti and Dipinti. (Athenian Agora, XXI). Princeton.

16. Levi, E.I. Itogi raskopok ol'vijskogo temenosa i agory (1951–1960 gg.). V sb.: V.F. Gajdukevich (red.), Ol'viya. Temenos i agora. M.–L., 5–26.

17. Levi, E.I. Raskopki Ol'vijskoj agory i temenosa. V sb.: T.V. Blavatskaya, M.L. Gasparov (red.), Antichnoe obschestvo. M., 162–167.

18. Levi, E.I. Ol'viya. Gorod ehpokhi ehllinizma. L.

19. Lejpunskaya, N.A. Zhiloj rajon Ol'vii k yugo-zapadu ot agory (1972-1977 gg.). V sb.: A.S. Rusyaeva i dr. (red.), Ol'viya i ee okruga. Kiev, 29–47.

20. Namojlik, A.S. Graffiti na amforakh iz raskopok Nimfeya v kollektsii Gosudarstvennogo Ehrmitazha. Drevnosti Bospora 14, 397–450.

21. Namojlik, A.S. Graffiti na keramicheskikh izdeliyakh iz Nimfeya kak istochnik po istorii bosporskogo goroda (po materialam iz sobraniya Gosudarstvennogo Ehrmitazha). Diss. … k.i.n. SPb.

22. Rusyaeva, A.S. Graffiti Ol'vii Pontijskoj. Simferopol'.

23. Rusyaeva, A.S. O korpuse graffiti Ol'vijskogo polisa. Aristeĭ: vestnik klassicheskoĭ filologii i antichnoĭ istorii IX, 289–296.

24. Saprykin, S.Yu., Maslennikov, A.A. Graffiti i dipinti khory antichnogo Bospora. Simferopol'–Kerch'.

25. Skudnova, V.M. Arkhaicheskij nekropol' Ol'vii. L.

26. Solomonik, Eh.I. Graffiti antichnogo Khersonesa (na chernolakovykh sosudakh). Kiev.

27. Sparkes, B.A., Talcott, L. 1970: Black and Plain Pottery of the 6th, 5thand 4th Centures B.C. (The Athenian Agora, XII). Princeton–New Jersey.

28. Vinogradov, Yu.G. Politicheskaya istoriya Ol'vijskogo polisa VII–I vv. do n.eh. M.

29. Yajlenko, V.P. Graffiti Levki, Berezani i Ol'vii (okonchanie). VDI 3, 75–116.

Comments

No posts found

Write a review
Translate