Настоящая статья посвящена религиозной лексике, которая не имеет узкоспециального характера и включается в общие толковые словари русского языка, содержащие комплексное описание слов и фразеологизмов общелитературного языка и предназначенные для самого широкого круга читателей. В центре внимания будут вопросы толкования единиц этой лексики в толковом словаре (а также в лингвистических словарях, близких по жанру, и – для сверки – в словарях энциклопедических)¹.

Предполагается затронуть следующие вопросы: 1) основные характеристики единиц религиозной лексики, определяющие специфику их семантического описания, 2) отражение в толковании мировоззренческой установки авторов словаря, 3) дефекты толкования (фактические ошибки, неточности, неполнота описания) и их устранение, 4) включение в общий толковый словарь ранее не учтенных словозначений сферы «Религия и церковь».

1. Г. Н. Скляревская отмечает такие особенности религиозной лексики: «Во-первых, чрезвычайно трудны определения и дефиниции слов, относящихся к Богу и божественным сферам, поскольку человеческий язык в сути своей ориентирован на земное, а не на небесное, божественное. Во-вторых, – и это особенно важно учитывать – необходима абсолютная точность дефиниции каждого слова, точность, не допускающая употребления синонимов и близкозначных слов, поскольку замена богословского термина синонимом может привести не просто к лексикографической ошибке, а к ереси» [Скляревская 2012: 39]. Для автора общего толкового словаря задача нередко оказывается особенно сложной, трудноразрешимой: он должен представить читателю не только точное, но и доступное, «адаптированное» объяснение значения слова (упрощая, не исказить).

Еще одна характеристика семантизации религиозных слов заключается в том, что во многих случаях их описание «неизбежно включает в себя элементы энциклопедизма и представляет не только толкование значения, но сведения о называемом понятии» [Шведова (ред.) 2003: 315–316].

Трудности, связанные с энциклопедической составляющей толкования, как правило, обусловлены сложностью обозначаемого словом понятия, его исторической изменчивостью, конфессиональной вариативностью; заметными бывают различия в интерпретации того или иного понятия и в речевой практике представителей одного вероисповедания; существенной может быть разница между специальным и обиходным употреблением.

Примечательны различия в понимании общеупотребительного термина духовенство, значение которого объясняется толковыми словарями ХХ – начала XXI в. обычно в краткой форме и предельно широко: ‘служители религиозного культа’ [Ушаков (ред.) 1935–1940], [Кузнецов (ред.) 2008] (культ здесь – ‘служение (поклонение) божеству’). Оценивая это выражение-клише как средство толкования, нужно учесть, что к «служителям культа» принадлежат и весталки, и шаманы и под., которых, однако, трудно отнести к духовенству, духовным лицам.

Исключение в общем ряду составляет развернутое толкование ‘В монотеистических религиях: лица, отправляющие религиозные, церковные обряды, служители церкви’ [Шведова (ред.) 2002]. Использование перед толкованием ограничительной энциклопедической ремарки «В монотеистических религиях» порождает при этом вопрос об отнесении к духовенству, например, буддийских лам (говорить о монотеизме в этом случае не приходится).

Применительно к православию обращает на себя внимание наличие двух трактовок понятия «духовенство» в авторитетных церковных источниках. Согласно «Православной энциклопедии», «к духовенству принадлежат священнослужители и церковнослужители (клирики)» (то же понимание содержится и в «Большой российской энциклопедии»). В другом официальном церковном справочнике, однако, сказано: «Духовенство – священнослужители...», «...духовенство... составляет три чина: епископство (архиерейство), священство (иерейство) и диаконство» [Марк (Головков) 2007: 125]. Последнее определение, очевидно, не предполагает включения в объем понятия «духовенство» церковнослужителей, т. е. лиц, не облеченных священным саном (алтарников, псаломщиков и т. д.).

Определение, предлагаемое в «Православной энциклопедии», исторически легко объяснимо: толковые словари XIX в. истолковывают духовенство одинаково – как ‘сословие священно- и церковнослужителей’ (см., например, «Словарь церковнославянского и русского языка» 1847 г.). Однако такое толкование, отвечавшее сословной структуре общества в дореволюционной России, не соответствует современному речевому узусу (общепринятому употреблению), который отражен лингвистическими словарями начала XXI в. В словаре [Скляревская 2016] духовенство – ‘то же, что священнослужители’²). В «Активном словаре русского языка» под ред. Ю. Д. Апресяна духовенство определяется как ‘социальная группа, состоящая из священнослужителей, или сами священнослужители’ [Апресян (ред.) 2017, т. 3: 295].

Полезно, как кажется, привлечь и зарубежный словарный опыт: так, эквивалентная английская лексема clergy имеет в [Cambridge 2011] толкование ‘priests or religious leaders’ (‘священнослужители или духовные лидеры’).

Сводя воедино лингвистические и энциклопедические данные, можно сказать, что в толковании духовенства должна быть отражена применимость этого понятия в первую очередь к христианству и к священнослужителям, а также традиция причисления к духовенству ряда лиц, осуществляющих иную (не священнослужительскую) социально значимую религиозную деятельность (см. богословы (улемы) в исламе, раввины в иудаизме и др.).

Наконец, назовем следующее свойство анализируемой лексики: религиозные понятия выражаются в виде «особых значений общеупотребительных слов. Например: спасение – ‘в религии: выполнение религиозных предписаний как путь к искуплению грехов’» [Шведова (ред.) 2003]. Представляется, что многочисленные факты взаимосвязи «нерелигиозных» и «религиозных» значений одного слова существенны не только сами по себе, но и при верификации выдвинутого в науке положения («теоретического постулата»), гласящего, что «о языке религиозной сферы нельзя говорить как о подсистеме, подъязыке, форме существования национального языка, как о стиле или социолекте. Этот особый, в структурном и функциональном отношении уникальный тип языка существует рядом с секулярным языком, не является его составляющей, в синхронии не смешивается с ним и воспринимается как второй язык», т. е. имеет место диглоссия [Скляревская 2018: 90].

Интересны случаи, когда то или другое религиозное словоупотребление не выходит за пределы «светского» значения (значения, не принадлежащего безраздельно религиозной сфере), а вместе с тем примеры такого употребления (типичной сочетаемости) являются важным компонентом иллюстративной зоны словарной статьи (обычно это касается слов, которые имеют пометы книжн. – книжное, высок. – высокое, устар. – устарелое). Например: СОНМ... Книжн. Большое количество, множество кого-, чего-л. С. ангелов. Сонмы мучеников за веру. Причислить к сонму кого-л. (счесть кем-л., причислить к кому-л.) [Кузнецов (ред.) 2008]. Неслучайно, что это слово с неспецифической семантикой (ср. сонм поклонников, сонм воспоминаний) включено в словник специализированного словаря [Скляревская 2016].

2. В ряде лингвистических работ ([Купина 1995], [Петрова 2015] и др.) было тщательно изучено воздействие советской, атеистической государственной идеологии на презентацию лексики религиозной семантики в толковых словарях. В исследованиях приводятся различные примеры постсоветской деидеологизации толкований. Так, если в словаре [Ушаков (ред.) 1935–1940] крещёный истолковывался как ‘подвергшийся обряду крещения’, то в словаре [Шведова (ред.) 2007] используется толкование ‘принявший обряд крещения’, т. е. устраняется сема ‘принуждение’.

В диссертации [Михайлова 2004] подробно рассматриваются различные пути освобождения словарных статей от идеологического груза: возвращение «генетически первичного значения на его место» (в начало статьи), увеличение количества лексико-семантических вариантов, относящихся к религиозной сфере, обогащение толкования за счет включения в него дополнительных семантических признаков и т. д.

Вместе с тем мировоззрение авторов современных толковых словарей, принятая ими по отношению к пласту религиозной лексики установка, как свидетельствует анализ, так или иначе отражается в толкованиях соответствующих единиц. Сопоставим толкования слов причащение и причастие, предложенные читателю словарями XX – начала XXI в.

(а) ПРИЧАЩЕ́́НИЕ... Один из обрядов (т. наз. таинств) христианской церкви – питье верующими церковного вина с кусочками просфоры или облатками; ПРИЧА́СТИЕ²... 1. Вино и хлеб, употр. при причащении. 2. То же, что причащение (разг.) [Ушаков (ред.) 1939–1940].

(б) ПРИЧАЩЕ́НИЕ... Христианское таинство принятия причастия² (во 2 знач.); ПРИЧА́СТИЕ²... 1. То же, что причащение. 2. Символизирующее кровь и тело Иисуса Христа вино в чаше с кусочками просвиры, принимаемые верующими во время церковного обряда причащения [Шведова (ред.) 2007].

(в) ПРИЧАЩЕ́НИЕ... Одно из семи таинств христианской церкви, состоящее в том, что верующие вкушают освящённые хлеб и вино, в которых воплощены тело и кровь Иисуса Христа, и тем самым приобщаются к нему; евхаристия. Совершить обряд причащения; 2. ПРИЧА́СТИЕ... 1. = Причащение. Обряд причастия. 2. Пресный хлеб и вино, олицетворяющие тело и кровь Иисуса Христа, используемые во время причащения [Кузнецов (ред.) 2008].

(г) ПРИЧАЩЕ́НИЕ... Центральное христианское таинство, включающее в себя пресуществление (превращение) во время евхаристического канона силою Святого Духа хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, т. е. в Святые Дары, а ткж. преподание (раздачу) Святых Даров в конце литургии верующим, к-рые, съедая их, становятся в результате участниками божеского естества; ПРИЧА́СТИЕ¹... 1.0. То же, что причащение. 1.1. Святые Дары, т. е. Тело и Кровь Христовы, принимаемые верующими под видом хлеба и вина в таинстве причащения [Морковкин и др. 2016].

Не заостряя внимания на всех отличительных сторонах приведенных толкований, укажем на следующие факты.

Во-первых, для разъяснения значения лексемы причащение в качестве родового слова используется либо таинство, либо обряд. Для авторов словаря советской эпохи причащение не могло быть ничем иным как обрядом (например, в [Ушаков (ред.) 1935–1940] слово таинство приводится в скобках, с «идеологическим маркером» так называемое). Для авторов словарей послесоветского времени причащение – это таинство (в [Морковкин и др. 2016] – «центральное»), но одновременно с этим восприятие причащения как обряда в двух из четырех рассмотренных словарей закрепляется в статье «Причастие²» (в составе толкования или в зоне речений); кроме того, в перечисленных современных словарях само слово таинство толкуется как разновидность обряда (например, ‘в христианстве: церковный обряд, предназначенный для приобщения верующего к божественной благодати’ [Шведова (ред.) 2007]), за исключением словаря [Морковкин и др. 2016], в котором таинство определяется как ‘установленное самим Иисусом Христом священное действие, с помощью которого верующим невидимым, таинственным образом сообщается благодать (т. е. спасительная сила) Божия’ (словарная статья «Обряд» в этом словаре отсутствует).

Во-вторых, сами Святые Дары предстают в толкованиях либо как «вино и хлеб», либо как символ (‘условный знак’), воплощение (‘форма выражения’) или олицетворение (‘изображение’) «тела и крови» Иисуса Христа, либо как Его Тело и Кровь³.

В-третьих, важно отметить, с помощью каких глаголов описывается совершаемое верующими действие: пить, принимать, вкушать, съедать. Глагол пить служит десакрализации религиозного действия и дает неточную картину происходящего: верующие миряне получают из рук священнослужителя частицу просфоры, пропитанную вином (это видимая сторона таинства). В словаре [Кузнецов (ред.) 2008] используется стилистически окрашенное слово вкушать, сопровождаемое в словарях такими пометами, как книжн., высок., устар. (в лексикографии для толкования в обычном случае рекомендуется использовать стилистически нейтральную лексику).

В-четвертых, примечательна попытка авторов объяснительного словаря [Морковкин и др. 2016] воспользоваться для истолкования значения слова причащение приемом введения в толкование точного, специального богословского термина пресуществление, с его разъяснением в скобках.

Обобщая разговор о мировоззренческом аспекте толкования, можно напомнить, что, когда от лексикографа требуется соблюдение мировоззренческого нейтралитета, на помощь могут прийти такие обороты, как, например, ‘согласно христианскому вероучению...’, и т. п.

3. При знакомстве со словарными статьями, представляющими описание словозначений с религиозной семантикой, обнаруживаются ошибки и разного рода неточности, требующие исправления.

Прямую, фактическую ошибку содержит, например, следующее описание (в цитатах шрифтовое выделение наше. – А. Ц.):

ЕПИТРАХИ́ЛЬ... Часть обрядового облачения священника православной церкви в виде длинной полосы ткани с крестами, надеваемой на шею и свешивающейся спереди и сзади [Кузнецов (ред.) 2008]. Правильное толкование: «элемент богослужебного облачения пресвитера и архиерея: длинная лента, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь; соприкасающиеся края двух концов ленты скреплены пуговицами»⁴ [Людоговский 2017: 70].

В лингвистических работах неоднократно отмечалось широкое использование пометы устар. как одного из средств идеологического смещения религиозной лексики на языковую периферию (например, в [Емельянова 2012]). Любопытно, что в изученном материале встретилось несколько обратных случаев, когда отсутствие необходимой хронологической пометы придает словарному описанию анахронический характер – выдает устаревшее слово за нейтральное. Так, не вполне корректны без пометы ист. (историзм) или компонента «прежнее название...» следующие определения слова дьячок: ‘то же, что псаломщик’ [Шведова (ред.) 2002]; ‘в православной церкви: низший служитель, псаломщик’ [Шведова (ред.) 2007]. Сравним: «ДЬЯЧОК – старинное, вышедшее из употребления название псаломщика» [Мень 1991: 177].

Аналогичная ситуация со словом пономарь, которое дается в толковых словарях без хронологической пометы, тогда как в специальном источнике говорится: «Должность пономаря упразднена в Русской Церкви в XIX веке, его функции в настоящее время до некоторой степени исполняют алтарники (общепринятое к концу XX в. именование мужчин-мирян, помогающих священнослужителям в алтаре)» [Марк (Головко) 2007: 154].

В связи с изменением практики словоупотребления также, по-видимому, уже нуждается в уточнении традиционная семантическая характеристика слова сорокоуст: ‘в православной церкви: чтение молитв об умершем в течение сорока дней после смерти’ [Кузнецов (ред.) 2008]. В словаре [Скляревская 2016] близкое толкование снабжено комментарием: «В современной церковной практике сорокоустом называют также сорокадневную молитву о здравии». Приведем различные современные тексты: Накануне трансплантации мама заказала в трех церквях сорокоуст за здравие сына («Комсомольская правда», 11 дек. 2006); – Записываются имена жертвователей [на строительство нового собора], за этих людей совершается сорокоуст (из интервью с митр. Пензенским Вениамином, 17 апр. 2013 г., www.patriarchia.ru ).

В корректировке может нуждаться словарное представление, конечно, не только христианской лексики. Так, в научной литературе обсуждаются случаи ошибочного или недостаточно точного, полного описания лексики ислама. В частности, указывается на некорректность истолкования экзотизма дервиш при помощи слова монах, поскольку «в исламе отсутствует институт монашества»; неверно отождествление в толковых словарях понятий «газават» и «джихад», т. к. «газават имеет в исламе лишь значение ‘священная война’, а слово джихад имеет значения ‘священная война против неверных’ и ‘внутренняя борьба человека со своими пороками’» [Рагасова 2017: 220].

4. Наконец, коснемся задачи отражения не зафиксированных толковыми словарями значений из области «Религия и церковь».

В ряде случаев словарные статьи общего толкового словаря полезно пополнить некоторыми отмеченными в специализированных словарях значениями, поскольку их употребление выходит за рамки узкоспециальной сферы функционирования (при сохранении ими терминологической окраски необходимо использовать ограничительную помету: общую – спец. ‘специальное’ или частную – иск. ‘термин искусства’ и т. п.). Обратимся к примерам.

Принятое в толковых словарях объяснение одного из значений слова список таково (с небольшими вариациями): «1. Воспроизведенный с оригинала текст, рукописная копия» [Шведова (ред.) 2007] (ср.: список жития). Наряду с этим известно, что списком называется также повторение почитаемого иконописного образа, поэтому семантическое описание должно охватывать область не только литературного, но и художественного творчества (не следует забывать, что иконопись представляет собой актуальное направление искусства). Причем важно подчеркнуть, что списки (ни литературные, ни иконописные), строго говоря, не являются копиями – ‘точно соответствующими подлиннику воспроизведениями чего-л.’ [Кузнецов (ред.) 2008]. Так, в отношении икон специалист пишет: «До XVI в. иконы списывались, но не копировались: если взять списки, например, с икон Владимирской Богоматери или святого Николая, самого почитаемого на Руси святого, – двух одинаковых вы не найдете» (Архим. Зинон (Теодор). Беседы иконописца).

Дадим еще один пример. Богослужебный термин ектения получил в словаре [Шведова (ред.) 2007] такое толкование: ‘молитвенные прошения, одно за другим произносимые дьяконом или священником при богослужении от имени верующих’. Если слово прошение использовано (в роли опорного) в толковании, то хорошо было бы отразить его церковное значение в словарной статье «Прошение». Однако эта статья имеет следующий вид: ПРОШЕ́НИЕ... (устар.). Письменное ходатайство.

Церковное значение не упоминается, и слово представлено только как архаизм.

Все приведенные в нашей статье примеры небезупречного семантического описания единиц религиозной лексики (число подобных примеров может быть увеличено) свидетельствуют, что эта лексика по-прежнему нуждается в более внимательном отношении лексикографа: встречаются неоправданные разноречия между словарями, несогласованность словарных статей в одном словаре, несоответствие толкования описываемой реалии живому общелитературному узусу.

Толкование каждого словозначения, относящегося к сфере религии и церкви, должно сопровождаться тщательно подобранными (доказательными и показательными) речениями (типичными словосочетаниями) и цитатами: «иллюстративные примеры должны содействовать более полному раскрытию значения» [Инструкция 1953: 67].

Задача более точного и полного описания религиозной лексики в числе других задач ставится авторами разрабатываемого в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН «Академического толкового словаря русского языка» [Крысин (ред.) 2016]. Далее приводится словарная статья «Духовенство», предназначенная для очередного, третьего тома словаря⁵.

ДУХОВЕНСТВО, а, ср., собир. Священнослужители в христианстве и других религиях; лица, осуществляющие духовное руководство членами религиозного сообщества⁶. Православное духовенство. Католическое духовенство. Мусульманское духовенство. Иудейское духовенство. Буддийское духовенство. Высшее духовенство. Сельское духовенство. Духовенство монастыря. Самые знатные лица Самарканда – главный судья (кади), глава духовенства шейх-уль-ислам и старейшие хранители мечетей – имамы – устроили ночное совещание, решив покорно сдаться [монголам]. В. Ян. Чингиз-хан. Будущий владыка был однажды приглашен на престольный праздник в собор, куда прибыло духовенство из разных епархий. У престола все должны вставать «по старшинству» – архимандриты, протоиереи, священники. Архим. Августин (Никитин). Митрополит глазами иподиакона. || Ист. На Руси и в дореволюционной России: священнослужители и церковнослужители как представители духовного сословия. Приглашено уже духовенство, то есть соборный протоиерей с причетом ---, чтобы освятить обновленное жилище. Т. Шевченко. Близнецы. В родне этого купца было духовенство: священники, дьяконы, дьячки. Г. Успенский. Новые времена.

◊ Белое духовенство см. белый. Черное духовенство см. черный.