Везде
On the Russian Folk Gemonymy: Tal’yan
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
On the Russian Folk Gemonymy: Tal’yan
Annotation
PII
S013161170016215-5-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Elena Berezovich 
ORCID: 0000-0002-1688-2808
Affiliation: Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin
Address: Russia, Ekaterinburg
Edition
Issue 4
Pages
61-76
Abstract

The article studies the Russian folk gemstone names (the system of names of precious and semiprecious stones), which practically did not become the object of attention of many linguists. The paper considera the gemstone name tal’yan (tal’yanchik, tal’yashka) is considered, which has both a generalized meaning of ‘precious (crystal) stone in general,’ and a specific ones – ‘amethyst,’ ‘rock crystal,’ ‘smoky quartz (rauchtopaz); light rauchtopaz,’ as well as the associated name of the mountain Tal’yan, located in “the Gemstone Belt” of the Urals near the Murzinka village. According to a common version, the stone got its name from Mount Tal’yan, and the mountain is named after the Italian Tartori brothers, who worked in these parts in a reconnaissance expedition in the 18th century. The author considers this version untenable in terms of linguogeography and word formation, and suggests a different solution, which is also based on the internal form of “Italian,” but the motivation is not related to the dedication to specific persons. Not the oronym tal’yan, but the name of the stone tal’yan is the primary name (marked not only in the Urals). The stone is included in the circle of realia to which the folk tradition attributed an Italian (“overseas,” “Roman,” “European”) origin and value (accordion talyanka, Tal’yan plate, Tal’yan window, etc.). It was named Italian because of its similarity to Italian (Venetian) glass, well known in Europe and Russia. The motivational parallel supporting this decision is the Old Russian word venisa, which names garnet, another coloured stone, which has the internal form “Venetian.”

Keywords
gemstone names, historical lexicology, semantic and motivational analysis, etymology, word formation, motivational parallel
Acknowledgment
The study was supported by a grant from the Russian Science Foundation, project 20-18-00269 “Mining Industries and Early Factory Culture in Language, “Naive” Writing and Folklore of Ural Region” (Perm State National Research University). The author thanks Il'dar I. Artem'ev, Sergei A. Beloborodov, Lyudmila A. Budrina, Galina I. Kabakova, and Dmitrii V. Spiridonov for their valuable advice in preparing the article.
Received
27.09.2021
Date of publication
27.09.2021
Number of purchasers
6
Views
70
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1 Русская народная геммонимия – почти парадоксальное сочетание, поскольку геммонимы – названия драгоценных, полудрагоценных и поделочных камней – были малоизвестны в народной среде (как и сами реалии, слишком дорогие и трудные для добычи). Впрочем, это утверждение, возможно, будет поколеблено, когда этот пласт лексики, практически не изученный, будет подвергнут всестороннему исследованию. В статье анализируется слово тальян и его производные, которые обозначают драгоценные (прозрачные) камни вообще, а также их разновидности – аметист, горный хрусталь и др.
2 Из диалектных словарей такие лексемы отмечены, кажется, только в «Словаре русских народных говоров»: екатеринб. (невьян.) талья́нчики, талья́шки ‘драгоценные камни’: «Называются так потому, что итальянцы разыскали и открыли в данной местности первую копь» (Булич, 1896) [Мызников (гл. ред.) 2010: 254]. Паспортизирующая помета «Булич, 1896» должна быть понята так: данные извлечены из ответов лингвиста и этнографа С. К. Булича на вопросы «Программы для собирания особенностей народных говоров» (СПб., 1895–1896). Насколько широко функционировали тальянчики и тальяшки во времени и пространстве – и собрал ли их еще кто-то, кроме Булича?
3 Эти слова отмечаются в краеведческой и минералогической литературе и «привязаны» к Среднему Уралу. Приведем некоторые примеры из трудов XIX – нач. ХХ вв. Так, уральский краевед Н. К. Чупин фиксирует интересующие нас факты на 20 лет раньше Булича: «Местные крестьяне называли прежде, а иногда называют и теперь, кристаллы бесцветного горного хрусталя строганцами, а также и тальянками или тальянчиками (последнее название произошло оттого, что в 1760-х годах присланы были для поисков цветных камней около Мурзинской слободы мастера – итальянцы родом)» [Чупин 1873: 12]. Автор известного геммологического словаря, вышедшего в 1877 г. (переиздан в 1888 и 1896) – М. И. Пыляев – помещает слово тальянчик в рубрику «дымчатый и бесцветный кварц», где перечисляет названия разновидностей кварца, среди которых «горный хрусталь (смоляк и тальянчик у горных рабочих в Екатеринбурге)» [Пыляев 1896: 225]. Пыляев тоже повторяет историю с итальянцами: «В 1766 году, во время управления екатеринбургскою гранильною фабрикою генерала Данненберга, приглашенные им итальянцы раскрыли во всей полноте разнообразные богатства Мурзинской слободы. Еще до сих пор тамошние жители показывают Тальяшковую гору, где итальянцы производили свои работы; от них, вероятно, и горный хрусталь получил местное название тальяшков или тальянчиков» [Там же: 36]. Гора у Мурзинки (современное название села), названная у Пыляева Тальяшковой, в других источниках преимущественно обозначается как Тальян1; это слово широко употреблялось в народной речи и в литературе, ср. контекст из «Самоцветов» Мамина-Сибиряка: «Вон тут, на Тальяне добывали, а ноне изубожилось все» [Вовчок (гл. ред.) 1964: 202]. Этот же топоним встречается и как обозначение всех копей недалеко от Мурзинки: «Память об участии италианцев в открытии месторождений цветных камней сохранилась в названии Тальян, под которым слывут копи близ с. Кайгородского и по левую сторону Нейвы, близ Мурзинки, а также в народном названии кристаллов горного хрусталя тальяшки» [Краснопольский 1906: 100] (то же повторяется в [Кривощеков 1910: 561]).
1. Из найденных нами источников первое упоминание этой горы содержится в труде Н. С. Попова, изданном в 1801 г.: «Тальян в полуверсте от Мурзинской слободы» [Попов 1801: 107]. Разумеется, само название появилось раньше.
4 Говоря об упоминаниях изучаемых слов в литературе, нельзя обойти труды крупнейшего отечественного минералога – академика А. Е. Ферсмана, который не только много работал с цветными камнями непосредственно в районе Мурзинки, но и владел отменным языковым слухом и вкусом, что делало его внимательным к народной речи. Описывая уральские аметисты, Ферсман отмечает, что «месторождения Мурзинского района давали камни очень высокого качества, причем, благодаря кроваво-красному отблеску, особенно ценились камни Тальяна» [Ферсман 1962: 177–178]. Ферсман знает и использует нарицательное слово тальян (с производными), вкладывая в него разные смыслы: ‘драгоценные камни’ («По-видимому, в местном народном быту сложилось также уже ныне не употребляемое слово тальяшки, или тальянчики, для драгоценных камней, что некоторые связывали с деятельностью итальянцев в конце XVIII в.» [Ферсман 1962: 359]), ‘дымчатый кварц’ («На Урале дымчатый кварц назывался также смоляком, струганцем, тальяном, хрусталем-смазень, раухтопазом…» [Ферсман 1962: 172]), ‘аметист (?)’ («…одна из ям аметистов около Мурзинки получила название Тальяна, а самые кристаллы иногда еще и сейчас называются тальяшками» [Ферсман 1960: 74]).
5 Информация такого рода передается в последующую литературу – вплоть до самой современной – и транслируется десятки раз. Обобщая те сведения, которые представлены у геологов, минералогов, краеведов, дадим следующую картину.
6 Во второй половине XVIII в. в районе Мурзинки (ныне село в Пригородном районе Свердловской области) работала разведывательная экспедиция, в которой участвовали итальянцы – братья Тортори (реже эта фамилия предстает в формах Тартори, Тартари, Тортари, Тартирри). Были обнаружены цветные камни, в том числе очень высокого качества, – аметист, топаз, горный хрусталь, дымчатый кварц и др. Место добычи в честь итальянцев было названо Тальян или Тальяшковая гора2, а добываемые в этом месте камни (а затем и другие аналогичные) получили метонимическое обозначение тальяны, тальяшки, тальянчики. Значения этих слов в литературе указываются разные: ‘бесцветный горный хрусталь’, ‘аметист’, ‘дымчатый кварц (раухтопаз); светлый раухтопаз’, ‘драгоценные камни вообще’.
2. В работе Е. В. Семеновой указано, что в документе (того времени?) это выглядит Талиан, но сам документ, увы, не приводится [Семенова 2008: 133].
7 В 2019–2021 гг. мы провели полевые разыскания, спрашивая информантов (уральских любителей камня, занимающихся его добычей и обработкой), знают ли они слово тальян и что оно значит. Результаты таковы. Десять респондентов, проживающих в Екатеринбурге, Мурзинке (а также в находящихся недалеко от нее Реже, Кайгородском, Южакове), знают топоним Тальян (копь около Мурзинки). Два информанта называют еще один Тальян, который находится около села Кайгородское; его обозначают как Кайгородский Тальян3: «У нас Кайгородский Тальян есть, тянется почти километр жила, начинается у церкви в нашей Кайгородке. Там аметисты. Почти 20 километров расстояние между двумя Тальянами, Кайгородским и тем, который у Мурзинки. Думаю, они в одно время были названы, добыча ведь тут шла» (Кайгородское) [ЛТЭК]. Половине информантов известно и название камней, которое употребляется обычно в форме тальян, тальяны и обозначает аметист, ср.: «У нас на Тальяне аметисты на весь мир знаменитые, они не бледные, а яркие, красным отсвечивают. У стариков тальянами назывались. Я своей Людочке брошку сделал с тальяном» (Кайгородское), «Тальяны – аметисты. Это уральское слово, нигде больше не слыхал. Уже почти никто не говорит, только для истории. Они высокого качества, тальяны, особенно с Ватихи» (Реж) [ЛТЭК].
3. Стоит отметить, что второй Тальян – Кайгородский – упоминается и А. Е. Ферсманом: «Кайгородский Тальян. Небольшая, хотя и вытянувшаяся по простиранию копь аметистов, не дававшая никогда хороших камней» [Ферсман 1962: 346]. В одной из быличек, записанных во второй половине XX в. в Мурзинке, упоминается еще Верхний Тальян («На Верхнем Тальяне робили, рассказывал Григорий Никонович Конев о своем дедушке, у них глубина шахты была 12 метров» [Кругляшова (сост.) 1991: 102]); по всей видимости, имеется в виду какая-то часть Тальяна, находящегося у Мурзинки, но уточнить это не представляется возможным.
8 Казалось бы, картина складывается вполне ясная – и можно допустить, что слово тальяны, обозначающее цветные камни (в родовом или видовом смысле), имеет сугубо локальную привязку и связано в конечном счете с итальянцами, работавшими в районе Мурзинки. Но есть обстоятельства, мешающие однозначному принятию этой версии.
9 Первое из них связано с лингвогеографией. Тальяны фиксируются не только на Среднем Урале. Сотрудники Топонимической экспедиции Уральского университета отметили это слово и в Красносельском районе Костромской области, славном своими ювелирными традициями, – костр. талья́н ‘любой цветной камень’: «Брошки, кольца, сережки делала с тальянам, тальяны камешки. Нам привозили красненьки, синеньки, зелененьки. В крапана вставляла тальяны» (Сидоровское); ‘любая цветная вставка в ювелирное изделие (в том числе стеклянная)’: «Были кольца простые, а были с тальянами, тальян вот у меня голубой» (Алеево), «Тальяны девки любили, а щас посмотри, что за тальяны, – простые стекляшки» (Светочева Гора) [ЛКТЭ].
10 Еще одна «внеуральская» фиксация тальянов неожиданна, поскольку принадлежит цитировавшемуся выше Александру Евгеньевичу Ферсману. Будущий академик родился и жил в детстве в Санкт-Петербурге, а лето проводил в Крыму, под Симферополем, где полюбил искать камни: «Еще сейчас я помню, как мы, дети, особенно восторгались горным хрусталем в кристаллах, прозрачных, как бы отшлифованных “драгоценных камнях”, которые мы тщательно заворачивали в вату и называли тальянчиками» [Ферсман 1975: 9]; «Наши тальянчики увлекали наше воображение в какой-то сказочный мир, которого мы не могли понять. Мы строили целые легенды, связывая их со сказками “Тысячи и одной ночи”, и в нашем воображении рисовались где-то в глубине, за неведомыми дверями, подземные пещеры с громадными кристаллами сверкающих самоцветов» [Ферсман 1956: 8]. Как видим, в разных работах Ферсман называет тальянчиками крымские самоцветы своего детства, хотя есть у него и труды (см. выше), где он приписывает слову «уральскость». Разумеется, это может быть проекцией «взрослых» знаний на детские воспоминания, но не менее (если не более) вероятно предположение, что чуткий к слову академик действительно слышал это название в своем детстве. Более того, Ферсман высказывает еще одну версию относительно происхождения интересующего нас слова: «Тальянчиками называют ограненные природные камни, от французского глагола tailler ‘гранить’. Это слово принесено было в Россию итальянскими камнерезами» [Там же]. Эта версия вряд ли состоятельна: глагол tailler, который действительно употребляется во французском языке по отношению к резьбе по камню и к гранению, не дает дериватов, называющих собственно камни (а трудно себе представить, чтоб такой дериват возник непосредственно на русской почве). Если пытаться пойти от французских слов taillant и устар. taillon (реальных производных от tailler, которые могли бы фонетически дать тальян), то эти слова означают ‘режущую часть лезвия, активную часть режущего инструмента’ или ‘подрезаемую часть гусиного пера (для письма)’, что едва ли могло превратиться в ‘аметист’ и т. п. в процессе заимствования4.
4. Сердечно благодарю Г. И. Кабакову и Д. В. Спиридонова за помощь при анализе французской этимологической версии.
11 Второй аргумент, позволяющий поставить под сомнение версию о номинации горы и камня в честь братьев Тортори, касается словообразования. Источники указывают, что первично было название горы (копи) Тальян, а потом появилось название камня, ср. еще один текст: «Вот у Мурзинки гора Тальян есть. Сейчас спроси местных: почему Тальян? Не ответят. А было время, аж с самой Италии за самоцветами итальянцы приезжали, аметист добывали, были такие братья Тартирри. От итальянцев и пошло название, только букву и забыли. Да оно и удобнее Тальян звать, чем Итальянская гора. И камни потом ласково называли тальяшками» [Артемьев 2012: 193]. Как говорилось, название горы фиксируется в двух вариантах: Тальян и Тальяшковая гора. Оба варианта не соответствуют моделям образования географических названий на основе обозначений этносов. Тальяшковая гора прямо указывает на производность от слова тальяшки (камни). Что касается Тальяна, то соответствующего бессуфиксального названия этноса (*тальян) не отмечено. Следовательно, при образовании топонима на основе этнического имени ожидалось бы *(И)тальянец или *(И)тальянская гора (первое, конечно, маловероятно). Таким образом, для топонима Тальян тоже следует предполагать в качестве производящей основы нарицательное название камня тальян. По отношению к нарицательному обозначению камня «дедикативный» (посвятительный) мотив предполагать трудно, поскольку он характерен для искусственной номинации – и должен был бы закрепиться за конкретной разновидностью минералов (а не за разными), да и выглядело бы название более «официально» и менее «простонародно».
12 Итак, самоцветные камни (и гора) вряд ли могли быть названы именно в честь братьев Тортори (и нет, кажется, никаких документов, в которых «акт наречения» был бы так или иначе отражен). Но каким же может быть «положительное» решение относительно происхождения геммонима тальян и соответствующего топонима?
13 Нет сомнений, что производящая основа здесь тальян ‒ ‘итальянский’, на это однозначно указывает словообразование. Эта основа хорошо известна общенародному русскому языку и говорам; нам интересны те образования от нее, которые указывают на предметы материальной культуры, которым приписывается итальянское происхождение.
14 В первую очередь, среди них следует назвать просторечное слово тальянка, обозначающее популярнейший народный музыкальный инструмент – гармонь (чаще однорядную, реже двухрядную и даже трехрядную), считавшуюся итальянской. Ее укорененность в русской народной традиции такова, что в ряде дефиниций к слову указывается, что это гармонь «русского строя» (см., к примеру, [Чернышев (гл. ред.) 1963: 86]). Сродни культурной адаптации глубокая словообразовательная адаптированность этой лексемы в системе народного языка, ср. хотя бы текст частушки: «У нас тальянщиков – четыре, Росстальянщиков – один; Расстальянивай, тальянщичек, На водочку дадим» [Симаков 1913: 620, № 3165].
15 Известна в говорах и другая тальянка – чаще тальянский плат, платок (арх., влг., вят., костр., яросл., ср.-урал., печор., смол., перм., оренб., том., сиб.) [Мызников (гл. ред.) 2010: 254; Сороколетов (гл. ред.) 1992: 93; Добровольский СЭС: 712; Малеча 2002: 106; ЛКТЭ; КСГРС]5: так называли обычно дорогой привозной платок (шелковый, сатиновый, иногда шерстяной), ср. эпитеты в дефиниции В. Добровольского: «дорогой, заграничный» [Добровольский СЭС: 712], – а также контексты: без указ. м. «Мне доколь будет носити / Дорогой такой подарок / Тальянский платочек» [Добровольский СЭС], оренб. «Батенька мне говорит: «Ты што всё под тальянкой иль индейкой ходишь? Тебе надо простой платок купить» [Малеча 2002: 106], влг. «Тальянские платки у богатых баб были, красны таки, красивая расцветка» [КСГРС] и др. Показательно, что эта номинация встает в ряд других диалектных обозначений «иностранных» платков (реже сарафанов, ситца и др.) – аглицкой платок, французский (хранцузский) платок, немецкий платок etc. (примеры и их анализ см. в [Березович 2019: 190–193; Березович 2007: 199–200]), под которыми понимаются «заморские» платки – часто без конкретной привязки к «стране-изготовителю», ср. еще арх. «Завяжу этот цветок Во тальянский во платок, Во немецкий узелок» [Ефименко 1877: 71]. С точки зрения словообразования важно отметить наличие формы тальян платок, которая лишний раз демонстрирует связь тальян, тальянка
5. Отмечен также вариант итальянский, говорящий об осознаваемой «итальянскости» тех предметов, которым даются изучаемые названия (ср., например, влг. итальянский платок ‘большой нарядный платок’ [Матвеев (ред.) 2009: 354].
16 Мы не ставим своей задачей дать обзор всей той лексики, которая указывает на итальянское происхождение того или иного предмета / явления (реальное или вымышленное). Упомянем лишь еще один пример – тальянское окно влг., смол., прикам., яросл., карел., арх., онеж. ‘широкое двустворчатое окно’, яросл. ‘окно из трех частей’ [Мызников (гл. ред.) 2010: 254; КСГРС; Подюков (ред.) 2012: 230], итальянское окно влг. ‘полуциркульное окно’, пск., твер. ‘большое окно со сдвоенной рамой’ [Сыщиков 2006: 79], дон., карел. тальянка ‘широкое окно’ [Дегтярев и др. (ред.) 2003: 524; Герд (гл. ред.) 2005: 438]. «Итальянскость» окна, как в примерах выше, предполагает его «богатство»: прикам. «Тальянское окно если было у кого, говорили: о-о, они богатые, у них даже тальянское окно» [Подюков (ред.) 2012: 230]. Эти термины – диалектные вариации литер. итальянское окно ‘широкое окно, имеющее три-четыре створки’. Логично предположить, что это сочетание, в свою очередь, является результатом культурной адаптации архитектурного термина венецианское окно, под которым понимается двойное окно с колонкой посередине и двумя арочками, перекрытыми общей аркой слегка стрельчатой формы в верхней части, с круглым отверстием в тимпане и обведенными общим наличником [Власов 2004]. Тальянское окно имеет в мурманских говорах закономерный вариант – тальянское стекло: «Это тальянское стекло, окольница, где стёкла вставлены, или стекольница, а то, где цветы, подушка» [Герд (гл. ред.) 2005: 327]; акцент на «стеклянности» ставится также в дон. тальянка ‘застекленная веранда’: «При доми была тальянка, ана имела многа мелких крушкоф» [Дегтярев и др. (ред.) 2003: 524].
17 Упоминание о множестве «мелких кружков» из последнего контекста выводит нас на образ знаменитого венецианского (муранского) стекла и изделий из него, в том числе мозаики. Разумеется, нет гарантии, что носители донских говоров, называющие стекло из мелких кружков тальянкой, имели в виду ассоциацию с венецианским стеклом, но в любом случае последнее было знакомо русской традиции издавна, причем соответствующая лексика бытовала и в обиходно-разговорном языке, ср. в русском языке XVII в. стекло веницеиское: «А у кого будет... волосатик... к тому ж зелию прибав три золотника желти да три золотника стекла веницеискаго да честноку толченого…» (XVII в.) [Мжельская (ред.) 2006: 91]. Показательны и зафиксированные в XVII в. обозначения сосудов из этого стекла, ср. скляница виницеиская: «И тот цвет сверебориннои в скляницах виницеиских перепустит водку скляницу полну цвету» [Там же], венецейка, веницейка, виницейка, венецея ‘сосуд определенного объема из стекла особого сорта (венецианского стекла?’): «А мѣлкое сребро вынявъ из воды положити в сткляницу въ добрую в чистую в виницѣйку» [Бархударов (гл. ред.) 1975: 75; Мжельская (ред.) 2006: 90–91].
18 Знакомство с венецианским стеклом, очевидно, определило номинативную судьбу такого прекрасного минерала, как гранат. В русском языке XVI–XIX вв. для его обозначения использовалось слово вениса с множеством вариантов (винисса, винуса, винюса, виница, венис, виниса, финиса, винисá, венисá и др., см. подборку данных из разных источников в [Макеева 1986: 66–67; Казанский (гл ред.) 2010: 208]; самый ранний (кажется) контекст в деловой письменности датируется 1579 г.: «Да двои серги съ каменьемъ серавики да винисы. И серги винисы пропали преже литовского приходу» (цит. по: [Макеева 1986: 67]). Один из основателей русской минералогии, академик В. М. Севергин, описывая камень, обращает внимание на его «разноцветность» и «стекловатость»: «Признаки и свойства венисы суть следующие. Цвет бурой и зеленой, притом печенковой, красновато- и желтовато-бурый, оливковой, спаржевой, темно-зеленой и иногда почти черной. кристаллы на поверхности на кресте струистые, иногда пестрые, более или менее светятся, а внутри всегда почти мало светятся, средним лоском между стекловатым и вощаным» [Севергин 1807: 182–183]. Это яркое описание, думается, служит дополнительным мотивирующим контекстом для этимологической реконструкции венисы. А. Е. Аникин – вслед за Маценауэром и Фасмером – предполагает, что это слово следует производить от франц. назв. Венеции – Venise; «возможно, стоит учитывать франц. venise ‘тонкое обработанное стекло’, а также венец. Venes(s)ia или англ. Venice ‘Венеция’. Слово вениса могло быть сначала обозначением камня, чем-то напоминающего веницейское стекло» [Аникин 2012: 244]. Данное этимологическое решение не является единственным: И. И. Макеева более сочувственно относится к иранской версии происхождения слова, высказанной Н. В. Горяевым (из перс. benefsè) [Макеева 1986: 68]. Иранская версия основана на том, что многие камни, в том числе гранаты, доставлялись на Русь с Востока. Этот факт бесспорен, однако гранаты были хорошо известны и на Западе; кроме того, Севергин указывает ряд российских мест добычи гранатов, известных к XVIII в., – на Среднем Урале, Белом море, в бассейне Вилюя и др. [Севергин 1807: 184].
19 Помимо фонетической, семантической и культурологической обоснованности «венецианской» версии происхождения венисы, у этого слова есть, как нам представляется, и мотивационная параллель. Отношения мотивационного параллелизма следует предположить для венисы и тальяна (собственно, это и заставило нас отвлечься на пассаж о названии граната), поскольку оба камня, по всей видимости, напоминали цветное венецианское (итальянское) стекло. Верно и обратное: стекла на протяжении веков используются для имитации цветных камней, при этом кобальтовое, хрустальное, агатовое, авантюриновое и др. виды стекол широко применялись в Венеции и вообще в Италии – или же были там изобретены [Собчак, Собчак 2002: 355–358]. Тем самым вениса и тальян становятся мотивационными «подпорками» друг для друга. Эти слова вполне могли «встретиться» на одной территории – скорее всего, в Самоцветном поясе Урала, где добывались соответствующие камни.
20 ***
21 Итак, народный геммоним тальян (тальянчик и др.), называющий разные виды прозрачных цветных камней, этимологически означает «итальянский (камень)». От этого слова образовано название горы (копи) Тальян на Среднем Урале – в той зоне, которая славится на весь мир красивейшими самоцветами. Мотивирующей средой для возникновения названия стало представление о сходстве аметиста, дымчатого кварца и других камней с итальянским (венецианским) стеклом, которое было широко известно в Европе (в том числе и в России). Так появилось не только слово тальян, но и имя другого цветного камня – вениса, называющего гранат; указанные геммонимы реализуют одну и ту же мотивационную модель, и, возможно, тальян в некоторой степени «наведен» венисой. Последнее бытовало и в живой речи, и в книжной, – и фиксируется в письменных источниках с XVI в. Тальян же был фактом исключительно народной речи, что проявляется в его диффузной семантике, а также в мотивационном соответствии другим диалектным и общенародным словам, называющим «нечто итальянское», «заморское» (гармонь, платок и др.), а значит, дорогое, красивое etc. В памятники письменности слово тальян не попало, поэтому говорить о времени его появления трудно. Ясно, что оно могло возникнуть не позднее XVIII в. (название горы Тальян отмечено в источниках в 1801 г.), но вполне вероятно, что слово бытовало и значительно раньше: первые сведения об обнаружении самоцветов близ Мурзинки относятся к 60-м годам XVII в. (разумеется, нет гарантии, что слово возникло именно в районе Мурзинки, но такая вероятность наиболее высока). Через столетие, когда в этих местах работала экспедиция с участием итальянцев братьев Тортори, слово тальян могло получить новый мотивационный импульс – и начать восприниматься как результат посвятительной номинации. Новый свет на происхождение этого слова могут пролить историки, изучив обстоятельства работы Тортори на Урале (весьма запутанные), однако, надеемся, итоговая картина не претерпит существенных изменений. Думается, история тальяна является не только частным фактом: она раскрывает ряд моментов, имеющих типологическую значимость для изучения русской народной геммонимии как языкового и культурного феномена.

References

1. Artem`ev I. I. Kajgorodskaya by`l`: rasskazy` / Ural`skij mineralogicheskij muzej V. A. Pelepenko «Muzej kamnya». Ekaterinburg: Kvadrat, 2012. 287 s.

2. Barsov E. V. Pamyatniki narodnogo tvorchestva v Oloneczkoj gubernii. SPb.: Tipografiya Majkova, 1873. 116 s.

3. Dobrovol`skij SE`S – Zapiski Imperatorskogo Russkogo geograficheskogo obshhestva po otdeleniyu e`tnografii. Smolenskij e`tnograficheskij sbornik / sost. V. N. Dobrovol`skij. Tom 27. Ch. 4. M.: Tipografiya A. V. Vasil`eva, 1903. 776 s.

4. Efimenko P. S. Materialy` po e`tnografii russkogo naseleniya Arxangel`skoj oblasti. Ch. 1: Opisanie vneshnego i vnutrennego by`ta. M.: Tipografiya F. B. Millera, 1877. 221 s. (Izvestiya Imperatorskogo Obshhestva lyubitelej estestvoznaniya, antropologii i e`tnografii. T. 30. Trudy` e`tnograficheskogo otdela. Kn. 5, vy`p. 1).

5. Krasnopol`skij A. A. Geologicheskoe opisanie Nev`yanskogo gornogo okruga. SPb.: Tipografiya M. Stasyulevicha, 1906. 106 s. (Trudy` geologicheskogo komiteta: Nov. ser.; Vy`p. 25).

6. Krivoshhekov 1910 – Slovar` Verxoturskogo uezda Permskoj gubernii s obshhim istorichesko-e`konomicheskim ocherkom i prilozheniem karty` uezda v graniczax po administrativnomu deleniyu Rossii v 1734 g. / sost. dejstv. chl. Imp. Rus. geogr. o-va I. Ya. Krivoshhekovy`m. Perm`: Izdanie Verxoturskogo zemstva, 1910. 823 s.

7. KSGRS – kartoteka Slovarya govorov Russkogo Severa (xranitsya na kafedre russkogo yazy`ka, obshhego yazy`koznaniya i rechevoj kommunikacii UrFU, Ekaterinburg).

8. LKTE` – leksicheskaya kartoteka Toponimicheskoj e`kspedicii Ural`skogo universiteta (xranitsya na kafedre russkogo yazy`ka, obshhego yazy`koznaniya i rechevoj kommunikacii UrFU, Ekaterinburg).

9. LTE`K – kartoteka «Leksika, toponimiya, e`tnografiya kamnya» (xranitsya na kafedre russkogo yazy`ka, obshhego yazy`koznaniya i rechevoj kommunikacii UrFU, Ekaterinburg).

10. Popov N. S. Istoriko-geograficheskoe opisanie Permskoj gubernii, sochinennoe dlya atlasa 1800 g. Perm`: Permskoe gubernskoe pravlenie, 1801. 109 s.

11. Py`lyaev M. I. Dragocenny`e kamni. Ix svojstva, mestonaxozhdeniya i upotreblenie. 3-e izd., znachit. dop. SPb.: Izd. A. S. Suvorina, 1896. 403 s.

12. Severgin V. M . Podrobny`j slovar` mineralogicheskij, soderzhashhij v sebe podrobnoe iz``yasnenie vsex v mineralogii upotrebitel`ny`x slov i nazvanij, takzhe vse v nauke sej uchinenny`e novejshie otkry`tiya. T. 1. SPb.: Imp. AN, 1807. 668 stb.

13. Simakov V. I. Sbornik derevenskix chastushek Arxangel`skoj, Vologodskoj, Vyatskoj, Oloneczkoj, Permskoj, Kostromskoj, Yaroslavskoj, Tverskoj, Pskovskoj, Novgorodskoj, Peterburgskoj gubernij. Yaroslavl`: Tipografiya K. F. Nekrasova, 1913. 670 s.

14. Sobolevskij A. I. Velikorusskie narodny`e pesni. T. 7. SPb, 1902. 708 s.

15. Chupin N. K. Geograficheskij i statisticheskij slovar` Permskoj gubernii. Perm`: Tipografiya Popovoj, 1873. 272 s. (Prilozhenie k «Sborniku Permskogo Zemstva»).

16. Anikin A. E. Russkii etimologicheskii slovar’ [Russian etymological dictionary]. Iss. 6. Moscow, Rukopisnye Pamyatniki Drevnei Rusi Publ., 2012. 368 p. Iss. 8. Moscow, Vinogradov Russ. Lang. Inst. RAS Publ., 2014. 352 p.

17. Barkhudarov S. G. (ch. ed.). Slovar' russkogo yazyka XI–XVII vv. [Dictionary of the Russian language of 11th–17th centuries]. Iss. 2. Moscow, Nauka Publ., 1975. 320 p.

18. Berezovich E. L. Yazyk i traditsionnaya kul'tura. Etnolingvisticheskie issledovaniya [Language and traditional culture. Ethnolinguistic study]. Moscow, Indrik Publ., 2007. 599 p.

19. Berezovich E. L. [Toward a reconstruction of the image of the German world in the linguistic consciousness of Arkhangelsk Pomors]. Antropologicheskii forum, 2019, no. 42, pp. 70–108. (In Russ.)

20. Bobunova M. A., Khrolenko A. T. Slovar' yazyka russkogo fol'klora: Leksika byliny. Part 2: Mir cheloveka [Dictionary of the language of Russian folklore: Vocabulary of the epic. Part 2: The world of man]. Kursk, Publ. House of Kursk State Univ., 2006. 314 p.

21. Chernyshev V. I. (ch. ed.). Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka [Dictionary of modern Russian literary language]. Ed. by G. A. Kachevskaya, E. N. Tolikina. Vol. 15. Moscow; Leningrad, Academy of Sciences of the Soviet Union Publ., 1963. 1287 p.

22. Degtyarev V. I. and others (eds.). Bol'shoi tolkovyi slovar' donskogo kazachestva [The big explanatory dictionary of the Don Cossacks]. Moscow, Russkie Slovari Publ., Astrel' Publ., AST Publ., 2003. 608 p.

23. Fersman A. E. Puteshestviya za kamnem [Travel for the stone]. Moscow, Academy of Sciences of the Soviet Union Publ., 1960. 392 p.

24. Fersman A. E. Izbrannye trudy [Selected works]. Vol. 7. Moscow, Academy of Sciences of the Soviet Union Publ., 1962. 592 p.

25. Fersman A. E. Zanimatel'naya mineralogiya [Interesting mineralogy]. 4th ed. Leningrad, Detskaya Literatura Publ., 1975. 238 p.

26. Gerd A. S. (ch. ed.). Slovar' russkikh govorov Karelii i sopredel'nykh oblastei [Dictionary of Russian dialects of Karelia and adjacent regions]. Resp. eds. I. S. Lutovinova, L. P. Mikhailova. Iss. 6. St. Petersburg, Publ. House of St. Petersburg State Univ., 2005. 992 p.

27. Ivanova E. E. [Names and naming patterns of the gemstone mines of the Urals]. Voprosy onomastiki, 2020, vol. 17, no. 2, pp. 107–134. (In Russ.)

28. Ivantsova E. V. (ed.). Polnyi slovar' dialektnoi yazykovoi lichnosti [Complete dictionary of dialectal linguistic personality]. Vol. 4. Tomsk, Publ. House of Tomsk Univ., 2012. 366 p.

29. Kazanskii A. A. (ch. ed.). Slovar' yazyka M. V. Lomonosova. Materialy k slovaryu. Iss. 5. Slovar'-spravochnik “Mineralogiya M. V. Lomonosova” [Dictionary of the language of M. V. Lomonosov. Materials for the dictionary. Iss. 5. Dictionary-reference book “Mineralogy by M. V. Lomonosov”]. Resp. ed. T. S. Volkov. St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2010. 492 p.

30. Kruglyashova V. P. (comp.). Predaniya i legendy Urala: fol'klornye rasskazy [Traditions and legends of the Urals: folklore stories]. Sverdlovsk, Central Ural Book Publ. House, 1991. 287 p.

31. Makeeva I. I. Istoriya nazvanii dragotsennykh kamnei v russkom yazyke XI–XVII vekov. Diss. kand. filol. nauk [Gemstone names in the Russian language of the 11th–17th centuries. Dr. filol. sci. diss.]. Moscow, 1986. 266 p.

32. Malecha N. M. Slovar' govorov ural'skikh (yaitskikh) kazakov [Dictionary of dialects of the Ural (Yaik) Cossacks]. Vol. 1. Orenburg, Orenburg Book Publ. House, 2002. 496 p.

33. Matveev A. K. (ed.). Slovar' govorov Russkogo Severa [Dictionary of dialects of the Russian North]. Vol. 4. Ekaterinburg, Publ. House of Ural Univ., 2009. 358 p.

34. Myznikov S. A. (ch. ed.). Slovar' russkikh narodnykh govorov [Dictionary of Russian folk dialects]. Iss. 43. St. Petersburg, Nauka Publ., 2010. 350 p.

35. Mzhel'skaya O. S. (ed.). Slovar' obikhodnogo russkogo yazyka Moskovskoi Rusi XVI–XVII vv. [Dictionary of the everyday Russian language of Moscow Russia of the 16th–17th centuries]. Iss. 2. St. Petersburg, Nauka Publ., 2006. 339 p.

36. Podyukov I. A. (ed.). Slovar' russkikh govorov Yuzhnogo Prikam'ya [Dictionary of Russian dialects of the Southern Kama region]. Iss. 2. Perm, PSHPU Publ., 2012. 501 p.

37. Semenova E. V. Ekaterinburgskaya istoriya [The history of Ekaterinburg / N. I. Timofeev (ed.)]. Ekaterinburg, Fond Timofeeva Publ., 2008. 590 p.

38. Sobchak N., Sobchak T. Entsiklopediya mineralov i dragotsennykh kamnei [Encyclopedia of minerals and precious stones]. St. Petersburg, Neva Publ.; Moscow, OLMA-PRESS Publ., 2002. 478 p.

39. Sorokoletov F. P. (ch. ed.). Slovar' russkikh narodnykh govorov [Dictionary of Russian folk dialects]. Iss. 27. St. Petersburg, Nauka Publ., 1992. 400 p.

40. Syshchikov A. D. Leksika krest'yanskogo derevyannogo stroitel'stva [Lexicon of peasant wooden construction]. St. Petersburg, Philol. facult. of St. Petersburg State Univ. Publ., 2006. 292 p.

41. Vlasov V. G. [The Venetian window]. Novyi entsiklopedicheskii slovar' izobrazitel'nogo iskusstva [New encyclopedic dictionary of fine arts]. Vol. 2. St. Petersburg, Azbuka-Klassika Publ., 2004, pp. 496–497.

42. Vovchok P. A. (ch. ed.). Slovar' russkikh govorov Srednego Urala [Dictionary of Russian dialects of the Middle Urals]. Vol. 1. Sverdlovsk, Central Ural Book Publ. House, 1964. 207 p.

Comments

No posts found

Write a review
Translate