Везде
The Image of an Ideal Russian Official Reflected in the Legislative Language and National Culture
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
The Image of an Ideal Russian Official Reflected in the Legislative Language and National Culture
Annotation
PII
S013161170025487-4-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Lyudmila V. Popova 
Affiliation: Miass branch of Chelyabinsk State University
Address: Russian Federation, Miass
Edition
Issue 2
Pages
94-105
Abstract

The article presents how the image of a state and municipal employee, reflected in the Russian legislation of the 18th and 21st centuries has changed over the course of years. The article distinguishes main groups of characteristics in historical and modern images: professional and moral and ethical ones. The image of an official of the 21st century includes the semes ‘educated’, ‘experienced’, ‘diligent’, ‘objective’, ‘law-abiding’, ‘fair’, ‘decent’, ‘honest’, ‘benevolent’, ‘polite’ and ‘caring’. The image of an official in the legislation of Peter the Great and Catherine the Great contains the semes 'experienced', 'intelligent', 'reasonable', 'obedient', 'loyal', 'diligent', 'hard-working', 'law-abiding', 'fair', 'honest' , 'conscientious', 'decent', 'modest', 'philanthropic', 'benevolent', 'compassionate', 'polite' and 'selfless'. In the 21st century a number of professional characteristics of an employee has decreased by four times, whereas the number of moral and ethical characteristics has hardly changed. However, most of the historical nominations have been lost. There is a replacement of the former synonymic rows, hyponymic groups with modern generalizing words, including those of foreign origin, so the old semantic accents have practically not been preserved. The historical image of an employee is more expressive, personally oriented, close to the image of an ordinary respectable person. A modern image of an employee is more abstract and stereotypical. While maintaining a moral and ethical orientation of the reference image of an employee in the 21st century ethno-cultural constants “conscience”, “truth”, “justice”, “goodness” and “obedience” have lost their dominant positions. The purposefulness of speech modeling of the “official portrait” of an employee brings together the 18th and the 21st centuries. The Soviet era can be considered a break in the tradition of building and maintaining the reputation of state and municipal employees.

Keywords
legislative language, the image of an official (the image of a state and municipal employee), rational and evaluative connotation, Russian mentality, sema, ethno-cultural concept
Received
27.06.2023
Date of publication
28.04.2023
Number of purchasers
12
Views
45
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1 Отражение образа чиновника в русском языке проанализировано в ряде трудов на материале пословиц, художественных, публицистических текстов. Рассматривая лингвокультурный типаж «русский чиновник», В. И. Карасик констатирует его отрицательную оценочность: сопоставлены однокоренные лексемы и синонимы, выражающие осуждение высокомерия чиновников, их равнодушия к людям, карьеризма, кастовой замкнутости; интерпретированы образы чиновников в художественной литературе [Карасик 2009: 235–244]. Г. А. Заварзина на материале словарей и массмедийного дискурса политической тематики описывает динамику содержания слова «чиновник» в досоветский, советский и постсоветский периоды; в работе подтверждается устойчивая негативная оценочность данного образа, обусловленная социокультурным контекстом [Заварзина 2021].
2 Образ чиновника в русском законодательном языке также заслуживает внимания. Диахронический подход позволяет проследить динамику эталонного образа государственного и муниципального служащего в представлении самой власти. При этом важным представляется ответ на вопрос: соотнесен ли данный образ с этнокультурными представлениями или он сформирован изолированно? Русские этнические модели поведения не имеют никакого отношения к идеологии государства [Касьянова 1994: 46]. Следовательно, и принципы власти не связаны с русской ментальностью. Опираясь на популярное суждение о разделенности ментальности и власти, права, можно предположить, что образ чиновника лишен этнокультурной окраски. Рассмотрим «должностной портрет» служащего в зеркале русского законодательного языка и национальной культуры.
3 Современный образ государственного и муниципального служащего представлен в текстах федеральных законов и связанных с ними документов, где сформулированы базовые требования к представителю власти и нормы его поведения: федеральные законы «О государственной гражданской службе Российской Федерации» (от 27 июля 2004 г. № 79ФЗ), «О муниципальной службе в Российской Федерации» (от 2 марта 2007 г. № 25ФЗ); «Общие принципы служебного поведения государственных служащих» (от 12 августа 2002 г. № 885); «Типовой кодекс этики и служебного поведения государственных служащих Российской Федерации и муниципальных служащих» (от 23 декабря 2010 г.). Обобщая рассмотренные тексты, можно выделить семантическую группу «Качества служащего и принципы его деятельности», формирующую эталонный образ представителя власти. Структура этого образа включает два слоя.
4 Первый слой содержит характеристики служащего как профессионала – по критерию способности выполнять управленческие задачи. В этом блоке 7 ключевых характеризующих слов: компетентность, профессионализм, добросовестный, достойный, независимый, нейтральность, объективный. Путем анализа значений выделены ведущие оценочные семы (компоненты значений) слов-характеристик служащего как профессионала: ‘образованный’, ‘опытный’, ‘старательный’, ‘объективный’ [Кузнецов (гл. ред.) 2000]. Для выделения сем используются словарные толкования, сопоставляются близкие по смыслу слова, учитывается контекст. Например, семы ‘образованный’, ‘опытный’ входят в значения слов компетентность от компетентный – обладающий основательными знаниями в какой-либо области [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 446]; профессионализм – профессиональное мастерство [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 1035]. Сема ‘объективный’ входит в значение слов независимый – не находящийся в чьей-либо власти, в чьем-либо подчинении; склонный к самостоятельности [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 622]; нейтральность от нейтральный – придерживающийся нейтралитета [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 625]; объективный – лишенный предвзятости [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 693]. Сема ‘старательный’ входит в значение слова добросовестный (о человеке) – честно, старательно выполняющий свои обязанности; (о действиях) – тщательный, старательный [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 264]. Значение слова достойный с учетом контекста («достойное выполнение профессиональной деятельности»), очевидно, включает семы ‘образованный’, ‘опытный’, ‘старательный’, ‘объективный’.
5 Второй слой содержит характеристики служащего с морально-этической позиции – по критерию порядочности и соблюдения этических норм в отношениях с гражданами и коллегами. В этом блоке 16 ключевых характеризующих слов: нравственность, честь, достоинство, репутация, справедливость, беспристрастный, беспристрастность, честность, уважение, терпимость, внимательный, внимательность, доброжелательный, вежливый, корректный, корректность. Объединяющая оценочная сема морально-этических слов-характеристик служащего – ‘соответствующий моральным нормам’. Частные семы: ‘справедливый’, ‘порядочный’, ‘честный’, ‘доброжелательный’, ‘вежливый’, ‘заботливый’ [Кузнецов (гл. ред.) 2000]. Рассмотренные номинации имеют рационально-оценочную коннотацию, ориентированную на социальные стереотипы [Кожина (ред.) 2006: 140]. Из 23 ключевых слов-характеристик служащего 16 входят в ядро семантического поля «мораль». Преобладание морально-этических номинаций свидетельствует о необходимости, с точки зрения власти, сделать акцент на особом значении человеческих качеств служащего в профессиональной деятельности. Как показывает диахроническое исследование, этот акцент исторически характерен для русского законодательного языка при создании эталонного образа представителя власти.
6 В истории России официальный образ представителя власти создавался законодательством Петра I и Екатерины II. В русском языке XVIII в. значение слова чиновник включает положительную оценку – подчеркивание высокого статуса в обществе, уважения: «Человѣкъ честiю какою, чиномъ, достоинствомъ почтенный» [САР VI: 756]; чин – «достоинство, степень; честь, каковую кто имѣетъ въ разсужденiи своей должности, своего званiя» [САР VI: 755]. В XIX в. коннотация отсутствует: «Человѣкъ, имѣющiй какой либо чинъ или степень въ порядкѣ службы» [СЦСРЯ IV: 439]. Если в современном законодательстве общим является термин государственный/муниципальный служащий, то в историческом законодательстве зафиксированы термины член, служитель – в коллегиях, канцеляриях, конторах («Генеральный Регламентъ или Уставъ» 1720 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3534]1) чаще использовались наименования конкретных должностей. В законодательной речи Петра I установлен термин присяжная должность, использован речевой оборот отправление своего чина [ПСЗРИ1 VI, № 3534]. Таким образом, само слово чиновник ни в XVIII в., ни в настоящее время не используется в официальной письменной речи. При этом в неофициальном языке положительная оценка (XVIII в.) сменилась на нейтральную (XIX в.), затем на отрицательную (XX в.): чиновник – «1. Государственный служащий в дореволюционной России и в буржуазных странах. 2. перен. Должностное лицо, выполняющее свою работу формально, следуя предписаниям, без живого участия в деле» [Евгеньева (ред.) IV]; «Служащий государственного аппарата, какого-л. ведомства» с пометой «неодобр.» [Скляревская (ред.) 1998: 672–673].
1. При ссылках на данное издание символ № используется для указания порядкового номера правового документа в сборнике.
7 К чиновничеству в XVIII в. относились как представители исполнительной (административной) власти, так и судебные, полицейские чиновники, причем перечисленные сферы деятельности могли объединяться в должностных обязанностях одного служащего, поскольку сами органы власти были наделены комплексом полномочий. Петр I ввел регламенты, определившие порядок работы органов государственного и местного уровней власти, обязанности и права должностных лиц: «Генеральный Регламентъ или Уставъ» 1720 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3534], «Регламентъ или Уставъ Главнаго Магистрата» 1721 г. [ПСЗРИ1 VI , № 3708]. Иерархия воинских, статских и придворных чинов представлена в «Табели о рангах» 1722 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3890], которая узаконила принцип выслуги при продвижении по службе вместо прежнего принципа знатности [РЗ IV: 18]. «Генеральный Регламентъ или Уставъ», «по которому Государственныя Коллегiи, такожъ и всѣ оныхъ принадлежащихъ къ нимъ Канцелярiй и Конторъ служители, не токмо во внѣшнихъ и внутреннихъ учрежденiяхъ, но и во отправленiи своего чина, подданѣйше поступать имѣютъ» [ПСЗРИ1 VI, № 3534], регламентировал деятельность новых государственных органов власти: коллегия – присутственное место, учрежденное верховной властью для управления особенными государственными делами [САР III: 709]. Образ чиновника в «Генеральном Регламенте» занимает особое место: установлена иерархия должностей (президент, вице-президент, члены, канцелярные и конторные служители и др.), приведена присяга коллежского служителя, изложены общие требования к чиновникам. «Регламентъ или Уставъ Главнаго Магистрата» определил цели, компетенцию и принципы деятельности главного магистрата – центрального государственного учреждения, созданного на правах коллегии для координации работы городских магистратов: магистрат – городское судебное место для суда, расправы и наблюдения порядка в купеческом обществе (губернский, городовой магистрат) [СЦСРЯ II: 279]. Магистраты обладали исполнительной, судебной властью и выполняли правоохранительную роль на муниципальном уровне. В «Регламенте» изложены требования к чиновникам магистрата: обер-президенту (главе), магистратским членам – бургомистрам (старшим членам) [СЦСРЯ I: 89], ратманам (рядовым членам) [СЦСРЯ IV: 58]. Тексты кодексов о государственной и муниципальной службе создавались продуманно: так, «Генеральный Регламентъ» прошел 12 стадий редактирования [РЗ IV: 21]. Лексика регламентов Петра I, таким образом, может быть рассмотрена как выражение ведущих принципов деятельности чиновничества.
8 Критерии выбора и принципы деятельности чиновников муниципального уровня власти содержатся в реформаторском законодательном акте Екатерины II «Учрежденiя для управленiя Губернiй Всероссiйскiя Имперiи» 1775 г. Учреждение – «Книга законная или уставъ Екатериною II для порядка въ управленiи Губернiй Россiйскiя Имперiи изданная» [САР VI: 803]. «Учрежденiя» закрепили нормы деятельности местных органов власти на столетие, а ряд принципов действовал до установления советской власти. Требования к муниципальным служащим изложены и в акте «Уставъ Благочинiя или Полицейскiй» 1782 г. Эти документы включают краткие «должностные инструкции» чиновников разного статуса: губернатор; судья губернского совестного суда, занимавшегося гражданскими делами в порядке примирительной процедуры и некоторыми уголовными [Додонов 2001: 507]; заседатели верхней и нижней расправы, то есть судов для государственных крестьян, однодворцев, казаков, рассматривавших мелкие уголовные и гражданские дела [Додонов 2001: 461]; земский исправник – начальник уездной полиции [СЦСРЯ II: 141]; городничий – 1) чиновник, исправляющий в уездных городах обязанность полициймейстера; 2) городовой приказчик – чиновник, имевший надзор за целостью городовых укреплений [СЦСРЯ I: 280]; частный пристав – чиновник, наблюдающий за порядком и благочинием какой-либо части города [СЦСРЯ III: 493]; квартальный надзиратель – смотритель [СЦСРЯ II: 362]. Следует обратить внимание на регулярность обозначения чиновников словами слуга, раб, подданный, человек/люди (реже персона), очевидно, с целью подчеркнуть приоритет социальной иерархии и личной ответственности служащих.
9 Анализ семантической группы «Качества служащего и принципы его деятельности» в законодательных документах Петра I и Екатерины II позволяет описать эталонный образ представителя власти в диахронии. Как и в современном законодательстве, наблюдается двуслойность этого образа. Первый слой содержит характеристики служащего как профессионала. В этом блоке 30 ключевых слов-характеристик: достойный, первостатейный, истинный, искусный, прилежание, прилежный, прилежность, прилежно, ревность, добрый (слуга/человек), правда, трудолюбие, попечение, радение, прилежание, усердие, порядочно, верный, верность, подданейший, почтение, респект, послушание, послушный, удобный, умный, рассудительный, здравый, точный, точность. Ведущие оценочные семы слов-характеристик служащего как профессионала: ‘опытный’, ‘умный’, ‘рассудительный’, ‘покорный’, ‘верный’, ‘старательный’, ‘трудолюбивый’ [САР; СЦСРЯ]. Второй слой содержит характеристики служащего с морально-этической позиции. В этом блоке 20 ключевых слов-характеристик: совесть, совестный, справедливый, добропорядочный, беспорочный, беспорочность, добродетель, любочестие, благопристойно, добрый (добрые поступки, добрая натура), честный, честно, нелицемерный, бескорыстие, доброхотство, человеколюбие, любовь, соболезнование (любовь и соболезнование к народу), кротость, недерзостно. Объединяющая оценочная сема морально-этических слов-характеристик служащего – ‘соответствующий моральным нормам’. Частные семы: ‘справедливый’, ‘честный’, ‘совестливый’, ‘порядочный’, ‘скромный’, ‘человеколюбивый’, ‘доброжелательный’, ‘сострадательный’, ‘вежливый’, ‘бескорыстный’ [САР; СЦСРЯ].
10 Сопоставление эталонного образа государственного и муниципального служащего в Российской Империи и Российской Федерации позволяет сделать следующие выводы. В законодательном языке XXI в. значительно сократилось количество номинаций служащего как профессионала (с 30 до 7). Количество морально-этических слов-характеристик почти не изменилось (20 в истории, 16 в настоящее время). Показательно изменение состава номинаций обеих групп. Большинство исторических номинаций утрачено. Наблюдается замещение прежних синонимических рядов, гипонимических групп современными обобщающими словами, в том числе иноязычного происхождения, поэтому старые смысловые акценты практически не сохранились.
11 Так, в группе профессиональных характеристик сохранилось прилагательное достойный, однако оно входит в обобщающую формулу достойное выполнение профессиональной деятельности и не используется как характеристика личности – сравним с историческими формулами: достойный и искусный человек, достойная персона. Слова с иноязычной основой и абстрактным значением компетентность, профессионализм пришли на смену исконному ряду искусный, первостатейный, истинный, умный, рассудительный, здравый рассудок. В современном официальном языке добросовестный заменяет прежний ряд прилежание, прилежный, прилежность, прилежно, ревность, добрый (добрая воля к службе, доброй ревностью управлять), правда (правдой управлять), трудолюбие, попечение, радение, прилежание, усердие, порядочно (управлять порядочно), точный, точность. Добросовестный (‘старательно выполняющий свои обязанности’) контекстуально не связано с личностью: нет сочетаний типа добросовестный служащий, используются обобщенные формулы типа добросовестное исполнение должностных обязанностей. В группе современных морально-этических характеристик отсутствуют совесть и совестный ‘сообразующий дела свои с чистой совестью’ [САР I: 978], нет аналогов у старых обозначений нелицемерный, бескорыстие, тесно связанных с понятием «совесть», то есть в целом семантика совести утратила актуальность. Исторический ряд добропорядочный, беспорочный, беспорочность, добродетель, любочестие, благопристойно имеет современные обобщающие аналоги честь, достоинство, нравственность, репутация. Вместо прежних доброхотство, человеколюбие, любовь, соболезнование, кротость, недерзостно – современные доброжелательный, уважение, вежливый, корректный, корректность, терпимость, внимательный, внимательность.
12 В современном образе характеристика справедливость включена в ряд синонимов объективный (объективное исполнение должностных обязанностей), беспристрастный (равное, беспристрастное отношение ко всем физическим и юридическим лицам), беспристрастность (подавать пример честности, беспристрастности и справедливости), нейтральность, независимый. Прежняя формула справедливый человек содержала семантическую мотивировку ‘поступающий по правде, любящий правду’ [САР IV: 1045] и употреблялась в традиционном ряду совестный, справедливый, беспорочный человек, то есть была обусловлена морально-этическими нормами. Современные формулы указывают на приоритет семы ‘объективный’, семантика правды–справедливости не выражена, связь нравственности и справедливости служащего не проявляется. Поскольку утрачены слова человеколюбие, любовь, соболезнование (любовь и соболезнование к народу), ряд беспристрастный, объективный, нейтральность может вызывать ассоциацию с равнодушием.
13 Современный образ не содержит прежних смыслов ‘покорный’, ‘верный’: утрачены слова верный, верность, подданейший, почтение, респект, послушание, послушный, удобный (‘подходящий для должности, подчиняющийся руководству’), обязательные в эталонном образе чиновника XVIII в. [Kosov, Popova 2020]. В русской ментальности главное качество чиновника, с точки зрения его начальника, – послушание [Колесов и др. 2014: 491].
14 Обратим внимание на отсутствие как в историческом, так и в современном образе конкретного слова для обозначения законопослушности, то есть она не осознается как качество чиновника – в правовых текстах используются речевые формулы с императивным значением ‘соблюдать правовые нормы’ (сема ‘законопослушный’): управлять порядочно по регламентам и указам; чин исправлять по инструкциям, регламентам, указам; сохранение порядка, законами определенного (историческое законодательство); соблюдать Конституцию, федеральные конституционные законы; исполнять должностные обязанности в соответствии с должностным регламентом и т. п. (современное законодательство).
15 Итак, исторический образ служащего более «осязаемый», детально описанный, выразительный, личностно ориентированный, близкий к образу рядового добропорядочного человека. Современный образ служащего более абстрактный, стереотипный, менее определенный за счет семантической редукции. С одной стороны, такую трансформацию можно объяснить усилением стандартизации самого официально-делового стиля, адаптацией к его нормам языковых средств выражения образа служащего, а также архаизацией ряда изучаемых слов. С другой стороны, это может быть обусловлено изменением приоритетов в системе управления и тенденцией к унификации системы правовых, политических понятий в духе глобализации, отдалением от этнокультурных традиций. Этнокультурные концепты «совесть», «правда», «справедливость», «добро», «покорность» утратили доминирующие позиции в официальном образе чиновника.
16 Поскольку кодексы Петра I и Екатерины II сохраняли актуальность в XIX в. и в некоторой степени до 1917 г., а законодательные тексты советской эпохи, регламентирующие требования к представителю власти и нормы его поведения, не обнаружены, можно определить эпоху СССР как перерыв в традиции формирования и поддержания репутации государственных и муниципальных служащих. Целенаправленность речевого моделирования эталонного «должностного портрета» служащего сближает эпохи XVIII и XXI вв. Очевидно, сходство ситуаций XVIII и XXI вв. заключается в стремлении власти противостоять общественному стереотипу – негативному восприятию чиновников. Вспомним русские пословицы о несправедливости, формализме, равнодушии, бессовестности чиновников: Где законники/закон, там и обида; В чернилах погружен (рожден), гербовой бумагой повит, концом пера воскормлен; Подьяческа душа на нитке висит; У приказного за рубль правды не купишь; Таков, сяков, да лучше приказных дьяков; Придирчив, как приказный. Преобладающая негативная оценка чиновников отражена в «Русском ассоциативном словаре» [РАС], приведем некоторые ассоциации: бюрократ – 19 (синоним к чиновник во 2-м знач. ‘должностное лицо, выполняющее свои обязанности формально, в ущерб делу’), вор – 2, жулик  – 1, хапуга –1, деньги – 2, берет взятки – 1, взяточник – 1, богатый – 1, бумагомарака – 1, буржуй (с пояснением без дела сидящий человек) – 1, глупый – 1, гордый – 1 и т. п.; лишь одна ассоциация – человек (всего 104 реакции на стимул чиновник). На фоне общественного порицания чиновников контрастно звучат предписания власти: «Типовой кодекс служит основой для формирования должной морали в сфере государственной и муниципальной службы, уважительного отношения к государственной и муниципальной службе в общественном сознании, а также выступает как институт общественного сознания и нравственности государственных (муниципальных) служащих, их самоконтроля».

References

1. Dodonov V. N., Ermakov V. D., Krylova M. A. Bol'shoi yuridicheskii slovar' [Big legal dictionary]. Moscow, Infra-M Publ., 2001. 790 p.

2. Evgen'eva A. P. (ed.). Slovar' russkogo yazyka [Dictionary of the Russian language]. Vol. 1–4. 4rd ed., ster. Moscow, Russkii Yazyk Publ., Poligrafresursy Publ., 1999. Available at: http://feb-web.ru/feb/mas/mas-abc/default.asp (accessed 19.02.2022).

3. Karasik V. I. Yazykovye klyuchi [Language keys]. Moscow, Gnozis Publ., 2009. 406 p.

4. Kas'yanova K. O russkom natsional'nom kharaktere [About the Russian national character]. Moscow, National Economy Model Institute Publ., 1994. 367 р.

5. Kolesov V. V., Kolesova D. V., Kharitonov A. A. Slovar’ russkoi mental’nosti [Dictionary of the Russian mentality]. Vol. 2. St. Petersburg, Zlatoust Publ., 2014. 592 p.

6. Kosov A., Popova L. [Russian obedience from the perspective of the official language: diachronic aspect]. European Proceedings of Social and Behavioural Sciences. Vol. 93. Humanistic Practice in Education in a Postmodern Age. London, European Publ., 2020, pp. 547–553. (In Eng.)

7. Kozhina M. N. (ed.). Stilisticheskii entsiklopedicheskii slovar’ russkogo yazyka [Stylistic encyclopedic dictionary of the Russian language]. Moscow, Flinta Publ., Nauka Publ., 2006. 696 p.

8. Kuznetsov S. A. (ch. ed.). Bol'shoi tolkovyi slovar' russkogo yazyka [Great dictionary of the Russian language]. St. Petersburg, Norint Publ., 2000. 1536 p.

9. Russkii assotsiativnyi slovar' [Russian associative dictionary]. Available at: http://www.tesaurus.ru/dict/index.php (accessed 19.02.2022).

10. Skliarevskaia G. N. (ed.). Tolkovyi slovar' russkogo yazyka kontsa XX veka. Yazykovye izmeneniya [Explanatory dictionary of the Russian language of the late 20th century. Language changes]. St. Petersburg, Folio-Press Publ., 1998. 700 p.

11. Zavarzina G. A. [Diachronic model of the word “official” in the Russian language: semantic features and vectors of development]. Rusistika, 2021, vol. 19, no. 2, pp. 155–166. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate