Везде
The Old Russian Theta and a Novgorodian Talmud
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
The Old Russian Theta and a Novgorodian Talmud
Annotation
PII
S013161170028366-1-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexander I. Grishchenko 
Affiliation:
Institute for Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences
HSE University
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 5
Pages
52-68
Abstract

The article deals with the problem of the origin of the special manner of pronunciation and corresponding spelling of the Cyrillic letter “fita” (Ѳ), going back to the Greek “theta” (Θ), as /ft/, which was previously known only in the Ruthenian book tradition, mostly Old Ukrainian, not older than the early 17th century. I propose a working hypothesis that the spellings ѳт / фт / тѳ / тф had a contaminated nature, which arose as a result of the adaptation of the Latin th, corresponding to “theta-fita,” by East Slavic scribes familiar with both Latin and Greek. It should be kept in mind that the confusion of “fita” and “fert” (Ф) and the pronunciation of both as /f/ was a specifically East Slavic feature, almost unknown to medieval South Slavic scribes, so the pronunciation of “fita” as /ft/ could appear only in Rus’. As the earliest bookish examples of spellings reflecting the pronunciation /ft/ are suggested the cases noted in the Edited Slavonic-Russian Pentateuch of the 15th century: Каафтъ (for Greek Καάθ and Latin Caath), Нафтанаилъ (Ναθαναήλ / Nathanahel), and Масурофтъ (Μασουρώθ / Moseroth). The Edited Pentateuch was one of the sources used in compiling the Gennadian Bible in the late 15th century, and among the new translations from Latin, prepared in the circle of Archbishop Gennadius of Novgorod, the transmission of the etymological Greek “theta” and the Latin th by the twofold spelling тѳ or ѳт (mostly with the superscript element) spread, and these ones could be read as /tf/ or /ft/.

Keywords
Cyrillic script, Church Slavonic, history of orthography, Slavonic Biblical studies, Jewish-Slavonic relationship, Old Ruthenian culture
Acknowledgment
The research was funded by RFBR, project number 21-012-41004. I express my deep gratitude to the Monks of Hilandar Monastery on St. Mount Athos and to the Hilandar Research Library at The Ohio State University (Columbus, USA), represented by Prof. Mary-Allen Johnson for the opportunity to use the copies of the microfilmed manuscript mentioned in the article. I am also grateful for the bibliographic assistance of Andrey Vinogradov (HSE University, Moscow), Alexander Pascal (Russian State Library, Moscow) and Sergey Polekhov (RANEPA, Moscow).
Date of publication
12.12.2023
Number of purchasers
8
Views
44
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 Памяти профессора Игоря Георгиевича Добродомова (1935–2022)
2 В древнегреческом языке было две фонемы, совершенно чуждые фонетической системе как праславянского языка, так и всех его средневековых потомков, – придыхательные, то есть произносившиеся с дополнительным гортанным шумом, /ph/ и /th/, которые передавались буквами Φ «пхи» и Θ «тхэ́та» соответственно. Судя по всему, уже в эллинистическую эпоху, особенно к моменту создания на греческом языке книг Нового Завета, они утратили придыхание и стали произноситься как щелевые тех же мест образования, и получились губно-зубная /f/, букву для которой стали называть и до сих пор называют «фи», и межзубная /θ/, которую по-русски нельзя назвать никак иначе, как «тэ́та», поскольку межзубное ее произношение – в отличие от вполне уже привычного ф – русским языком так и не было освоено. Впрочем, мы все хорошо знаем, как звучит английское th в глухом варианте (и даже транскрибируется при помощи той же греческой «тэты»), например в словах three ‘три’ или thanks ‘спасибо’; примерно так же звучала «тэта» в греческом языке византийской эпохи, когда появились первые переводы Евангелия на старославянский язык, и звучит до сих пор в современном греческом.
3 Как же с передачей этих особенных фонем, прежде всего в именах собственных (например, Φίλιππος / Филипп или Μάρθα / Марфа), справлялись первые переводчики с греческого на старославянский, которыми обычно считаются святые равноапостольные Мефодий и Кирилл (он же Константин Философ)? В первом славянском алфавите, созданном ими, – глаголице – особой буквой, вероятно, передавалась только греческая «фи» (которая получила загадочное название фрьтъ – в современном русском «ферт»), причем она была несколько похожа на «тэту» (Ⱇ), тогда как греческой «тэте» в глаголических формах соответствовала буква тврьдо (в современном русском – «тве́рдо»), то есть /θ/ передавалась через /t/: греческое имя Φίλιππος записывалось глаголицей как Ⱇⰻⰾⰻⱂⱏ (Филипъ в кириллической транслитерации), а евангельское имя Μάρθα арамейского происхождения, но также попавшее в старославянский язык через греческое посредничество – как Ⰿⰰⱃⱅⰰ (Марта) или, со вставным «ером», Ⰿⰰⱃⱏⱅⰰ (Маръта). Впрочем, в древнейших глаголических памятниках – Мариинском и Зографском евангелиях X–XI вв. – по одному разу встречаются и написания с собственно греческой «тэтой» (Ⱚ), и позже она вполне осваивается новым славянским алфавитом – кириллицей, которая по сути представляла собой дополненный греческий алфавит, и в кириллице Марфа пишется уже как Марѳа. Эту освоенную «тэту» принято называть ѳита (в современном русском – фита́) – в соответствии с византийским (и новогреческим) произношением, где долгое ē (передававшееся буквой η «э́та») стало звучать как i, и именно эта буква была в собственно греческом названии θῆτα /θíta/. В средневековых южнославянских рукописях «фита» конкурировала с т в словах с греческой «тэтой», но в итоге в современных языках православных южных славян победило написание через т, поэтому Марфа по-болгарски и по-сербски – Марта, а Мефодий (по-гречески Μεθόδιος) – Методий и Методиϳе соответственно. В языках европейских народов, в том числе славян, исповедавших католицизм, а потому в качестве эталонного церковного языка использовавших не греческий, а латынь, грецизмы (и семитизмы, прошедшие через греческое посредничество) с «тэтой» записывались, естественно, латинскими буквами, но «тэта» передавалась в них, как и в латыни, сочетанием th (в соответствии еще с совсем древним произношением), хотя произносилась как /t/, а «фи» – сочетанием ph, которое в итоге стало произноситься как /f/. Так, например, даже в современном английском имя Thomas произносится с начальным /t/, а не /θ/, вопреки написанию, в церковнославянском же это, конечно, Ѳома, так что американские анимационные герои Том и Джерри (Tom and Jerry) – это по-русски Фома и Ерема.
4 Почему же в русском «ѳита» стала произноситься как «ферт», а не «твердо»? Причины этого явления еще не до конца изучены, но главной предпосылкой для того, чтобы смешивать слова с Ѳ и Ф, было их греческое происхождение, а со знанием греческого языка в Древней Руси дела обстояли явно хуже, чем на славянском Юге, где болгарские и сербские книжники находились в постоянном контакте с греческими книгами и грекоязычными собратьями. Если в древнейшей точно датированной книге Руси (и вообще славянского мира) – Остромировом Евангелии 1056–57 гг. – Ѳ и Ф еще не путаются, то в следующем по известной дате создания кодексе – Изборнике Святослава 1073 г., переписанном с древнеболгарского Сборника царя Симеона начала X в., – такие примеры попадаются уже десятками: на написание анфракъсъ в нем (вместо правильного анѳраксъ в соответствии с греч. ἄνθραξ ‘уголь’ – отсюда современное антрацит, заимствованное через латинское посредничество) обратил внимание крупнейший славянский палеограф и историк языка Е. Ф. Карский [Карский 1928: 209]1. Количество неправильных написаний – с «ѳитой» вместо «ферта» и с «фертом» вместо «ѳиты» – в дальнейшем только возрастает: их уже существенно больше в Архангельском Евангелии 1092 г., и совершенно регулярной такого рода взаимная мена становится в Мстиславовом Евангелии начала XII в., не говоря уже о древнерусской эпиграфике и берестяных грамотах. Этимологически правильное написание Ѳ и Ф в средневековых восточнославянских рукописях – признак высокой учености книжника и, вероятно, владения греческим языком. Когда церковнославянский язык начинает кодифицироваться в трудах православных книжников Речи Посполитой – в словарях Лаврентия Зизания «Лексис» (1596) и Памвы Берынды «Лексикон славеноросский» (1627), а также в «Грамматике» Мелетия Смотрицкого (1619), – устанавливается этимологический принцип употребления на письме «ѳиты» и «ферта», хотя звучать они продолжают одинаково – как /f/. В ходе петровской реформы русской графики в обновленном алфавите были оставлены обе буквы, пусть и в гражданском начертании [Азбука гражданская 1710: 3, 5], но уже в том же XVIII веке высказывались соображения о том, что одна из них лишняя [Григорьева 2004: 12–31]. В итоге «ѳита», сохраняясь в церковнославянских изданиях, придерживающихся традиционной графики, была исключена из русского алфавита во время реформы 1917–1918 гг. и заменена на «ферт», который, чтобы избавиться от каких-либо религиозных коннотаций, стали называть просто «эф».
1.  В Изборнике 1073 г. (Син. 1043) не только «ѳита» заменяется «фертом», но и наоборот — ср. красноречивый пример сразу с двумя этими буквами, где они были спутаны: Иафет, один из трех сыновей Ноя, именуется по-гречески Ἰάφεθ, и он трижды упоминается в этом памятнике в ошибочном написании (и҆а҆ѳефоу 137г, и҆а҆ѳефови 138г, и҆а҆фефоу 139а). Кстати, современное русское Иафет – один из тех редких случаях, когда «тэта» в библейском имени передается через «т»: дело в том, что так оно регулярно писалось в восточнославянской рукописной традиции книги Бытия и даже в первопечатной Острожской Библии 1581 г. Грецизированная форма і҆а́феѳъ закрепилась только в Елисаветинской Библии 1751 г. и употребляется только в богослужебных текстах на современном церковнославянском.
5 Однако кроме общераспространенной среди восточнославянских книжников как московских и новгородских, так и староукраинских и старобелорусских земель манеры произношения «ѳиты» как /f/ Б. А. Успенским в его докторской диссертации было подробно описано и другое ее произношение, причем специфически рутенское, – как /ft/ [Успенский 1971: 379–400]2. Эта манера была характерна по преимуществу для староукраинского ареала, считалась «провинциальной» (в отличие от стандартного чтения «ѳиты» как /f/), хотя восходит к одной из разновидностей церковного произношения, и большая часть свидетельств о ней относится к XVIII веку. Хотя старшие свидетельства этой специфической манеры произношения «ѳиты» Б. А. Успенский приводит лишь с начала XVII в. («Афтанасъ в лемковской Фолварской грамоте 1607 г.» [Успенский 1971: 385]), ее истоки, по-видимому, следует искать в еще более ранней книжной традиции, – и здесь в первую очередь обращает на себя внимание одна интересная орфографическая особенность, которую заметили исследователи Геннадиевской Библии, первого практически полного библейского свода на церковнославянском языке, подготовленного в конце XV в. при дворе новгородского архиепископа Геннадия (Гонзова): «Пристальное изучение списков перевода позволило описать языковые черты, характерные для XV–XVI вв., а также специфические особенности, присущие переводческой школе Геннадиевского кружка. К последним, в частности, относится передача латинского сочетания th, соответствующего греческой букве θ, кириллическим т с выносной фитой (тѳ). Необходимо, однако, оговориться, что подобное сочетание, будучи наглядной иллюстрацией схоластического отношения переводчиков к своей работе, было непривычно и для писцов-современников, в связи с чем даже в списках XV в. оно имеет большое число разночтений» [Ромодановская 2013: 281].
2.  В сжатом виде эта особенность староукраинского произношение «ѳиты» описана им в опубликованных работах [Успенский 1969: 250–252; Успенский 1975: 182–183] и кратко упомянута – в учебнике по истории русского литературного языка [Успенский  2002: 356, 446].
6 Среди участников Геннадиевского кружка многие знали латынь (прежде всего монах-доминиканец Вениамин, прибывший в Новгород, по-видимому, из Чехии [Турилов 2004], и Дмитрий Герасимов [Макарий 2006]) и переводили с нее недостающие ветхозаветные книги (1–2 Паралипоменон, 1–3 Ездры, Неемии, Товита, Иудифи, Премудрости Соломона, 1–2 Маккавейские) и отдельные главы (10–16 Есфири, 1–25, 46–51 пророка Иеремии, 45–46 пророка Иезекииля), ранее не переведенные с греческого на церковнославянский [Алексеев 1999: 197; Ромодановская 2005: 585]. Для передачи в новых переводах с латыни латинского th, соответствующего греческой «тэте», геннадиевские книжники использовали не только написание тⷴ, приведенное В. А. Ромодановской (их немало, например, в 1-й книге Ездры), но и ѳⷮ, с «ѳитой» в строке и выносным «твердом», что можно обнаружить в начале 1-й книги Паралипоменон (1 Пар 1:5) старшего полного списка Геннадиевской Библии 1499 г. (Син. 915, л. 250 об. – см. рис. 1): сн҃ве а҆ фетовы: гомеръ: магогъ: мадаи: и҆ꙗ҆ванъ: ѳ ⷮꙋвалъ: мосоⷯ: тирасъ – ср. греческий текст: υἱοὶ Ιαφεθ Γαμερ Μαγωγ Μαδαι Ιωυαν Ελισα Θοβελ Μοσοχ καὶ Θιρας – и латинский: filii Iafeth Gomer Magog Madai et Iavan Thubal Mosoch Thiras [выделение наше. – А. Г.]. Если сравнить этот перечень имен с тем, который представляет Елисаветинская Библия 1751 г., сверенная с греческим оригиналом (Сы́нове і҆ а́ феѳѡвы: гаме́ръ и҆ магѡ́гъ и҆ мада́й, і҆ѡѵа́нъ, є҆лїса̀ и҆ ѳове́ лъ, и҆ мосо́хъ и҆ ѳі́ расъ), то видно, что вариант Геннадиевской Библии зависит именно от латинского, при этом сочетание th дважды было передано просто через т (Афетовы, Тирасъ) и один раз – при помощи сочетания ѳт, в котором второй элемент был написан над строкой (Ѳтувалъ). Учитывая, что «ѳита» продолжала читаться как /f/, то сочетание ѳт читалось здесь, видимо, как /ft/, то есть ровно так же, как «ѳита» сама по себе произносилась в староукраинской традиции, засвидетельствованной через столетие с лишним. Однако встречается и сочетание тѳ, записанное целиком в строке, как в имени Asermoth (1 Пар 1:20, греч. нет, в русском Синодальном переводе – Хацармавет) – а҆сормотѳъ (Син. 915, л. 251), то есть кириллическое соответствие латинскому th могло читаться и как /tf/. При этом для его передачи в той же самой книге использовалась еще и одиночная «ѳита», например в именах Sabatha (1 Пар 1:9, ср. греч. Σαβαθα) – сабаѳа или Capthurim (1 Пар 1:12, греч. нет) – капѳꙋриⷨ (Син. 915, л. 250 об.), а также и традиционный для восточнославянской книжности «ферт»: Mathania (1 Езд 10:27, ср. греч. Μαθανια) – нафанїа, хотя в предыдущем стихе то же имя записано правильно – как маѳанїа, а чуть ниже (1 Езд 10:30) – в той самой геннадиевской манере как матⷴанїа (Син. 915, л. 304 об.).
7

Рис. 1. Начало 1-й книги Паралипоменон в Геннадиевской Библии 1499 г. | The beginning of 1 Chronicles in the Gennadian Bible of 1499
8 В связи с таким разнообразием написаний возникает сразу несколько вопросов. Во-первых, какое из них было изначальным – тⷴ или ѳⷮ – и как оно читалось: /tf/ или /ft/? Во-вторых, каково происхождение первоначального написания и его чтения? В-третьих, почему оно закрепилось лишь в рутенской традиции и никак не повлияло на великорусскую?
9 Поскольку Б. А. Успенский писал о написаниях, предполагающих лишь чтение /ft/, причем исключительно в рутенском ареале, перед ним стоял только второй вопрос, и ему «[к]ажется совершенно неосновательным объяснение тех ученых [здесь идут ссылки на И. И. Огиенко, будущего митрополита Украинской греко-православной церкви в Канаде Илариона, и на краткое замечание немецкого слависта Петера Хюбнера в его книге 1966 г. – А. Г.], которые рассматривают произношение фиты в виде фт как результат объединения двух способов произнесения данной буквы, известных вообще в Юго-Западной Руси, – в виде ф и в виде т [второй способ – под латинским влияниям. – А. Г.]. Гораздо более вероятно, что данное произношение представляет собой результат посильного подражания греческому произношению соответствующей буквы („тэты“), причем само стремление к уподоблению греческому произношению могло быть обусловлено вторым южнославянским влиянием» [Успенский 1971: 387–388]. Однако это «посильное подражание» греческому произношению (или «посильное приближение» к нему [Успенский 1969: 251]) вызывает некоторые сомнения. Прежде всего, совершенно неизвестна степень владения греческим языком у восточнославянских книжников в эпоху «второго южнославянского влияния», точнее, вряд ли кто-то из них, кроме тех, кто постоянно жил или регулярно бывал в Константинополе и на Афоне, владел греческим. Те же книжники, причем не только восточнославянские, но в первую очередь южнославянские, которые владели греческим языком3, использовали на письме для передачи греческой «тэты» обычную кириллическую «ѳиту», правда доподлинно неизвестно, как именно они ее произносили: скорее всего, так же, как и греки, то есть /θ/, коль скоро они владели греческим, а придумывать какую-то особую манеру произношения «тэты-ѳиты» в этой ситуации представляется довольно странным; не владевшие же греческим языком восточнославянские писцы продолжали путать «ѳиту» и «ферт». Кроме того, если нам известно о написаниях типа тѳ на месте греческой «тэты», то именно такие написания, а не ѳт, оказываются в произношении ближе к /θ/. Во втором случае артикуляция начинается с щелевого элемента /f/ и завершается взрывным /t/, тогда как в первом – наоборот, артикуляция завершается щелью, что в целом может создать впечатления если не целиком щелевого звука, то по меньшей мере аффрикаты, поэтому «посильным подражанием» греческому произношению оказывается скорее /tf/, нежели /ft/.
3.  См. обзор рукописей, созданных восточно- и южнославянскими писцами в Константинополе и на Афоне в конце XIV – начале XV в. и оказавшихся на Руси [Вздорнов 1968], в частности одного из восточнославянских писцов Евсевия-Ефрема, работавшего в 1420-е гг. и, вероятно, знакомого с греческим языком [Гальченко, Яценко 1997]. Вопрос об употреблении в них «ѳиты» в этих статьях не рассматривается, однако появление написаний типа ѳт/фт или тѳ/тф не могло бы никак остаться незамеченным.
10 Нельзя при этом исключать и чисто графического происхождения написаний тⷴ или ѳⷮ (за которыми могло стоять произношение /tf/ или /ft/), от чего столь безапелляционно отмахивается Б. А. Успенский. Так, в одном из ранних кодексов – начала 1490-х гг., то есть заведомо до создания полного свода 1499 г., – содержащих геннадиевские переводы библейских книг с латыни на церковнославянский, уже упоминавшееся по основному списку Геннадиевской Библии начало 1-й книги Паралипоменон содержит имя Thubal в виде кириллического ѳꙋвалъ, тогда как на полях к нему приписано исправление тꙋ (см. рис. 2: Волок. 9, л. 1 об.)4, – и в итоговом списке Син. 915 ровно на этом месте, причем уже без исправления на полях, стоит форма ѳⷮꙋвалъ, в которой как будто бы учтено оба варианта, то есть над начальным ѳꙋ дописано выносное «твердо». Если большинство таких двойных написаний с выносной буквой появлялось в рукописях Геннадиевского кружка в результате правки т на ѳ, то идея о чисто графическом, не обусловленном каким бы то ни было произношением «тэты», происхождении написаний тⷴ или ѳⷮ (и, соответственно, произношения /tf/ или /ft/) не представляется столь уж фантастической.
4.  Волок. 9 – один из двух кодексов 1490-х гг., написанных неким Кузмицей Златоустским (по всей видимости, клириком надвратной церкви Иоанна Златоуста в новгородском владычном дворе) и посланных из Новгорода Иосифу Волоцкому [Грищенко, Понарядов 2021: 20–22].
11

Рис. 2. Начало 1-й книги Паралипоменон в кодексе с церковнославянскими переводами с латыни, 1490-е гг. | The beginning of 1 Chronicles in the codex with Church Slavonic translations from Latin, 1490s
12 Почему же в одной и той же рукописи, в одной и той же библейской книге, переведенной специально для Геннадиевской Библии с латыни, под пером одного и того же писца латинское сочетание th, соответствующее греческой букве Θ, передавалось то через т, то через ѳ, то через составные написания тⷴ или, реже, ѳⷮ (которые еще реже записывались в строке как тѳ)? Можно предложить следующее объяснение, учитывающее как графические, так и произносительные факторы: при переводе с латыни, видя написание th, геннадиевские книжники знали, что в известных им системах произношения латыни оно читается только как /t/, поэтому использовали для его передачи в основном т, но при этом поверхностных знаний греческого у них хватало на то, чтобы соотнести латинское th с греческой «тэтой», которая передавалась кириллической «ѳитой» (точнее, эта была ровно та же «тэта»), и поэтому часть имен с th они записывали также с «ѳитой», а еще некоторое количество – используя контаминацию т и ѳ (где ѳ надписывалась сверху как альтернатива т), имея, вероятно, в виду, что произноситься такая контаминация должна как /t/ (именно поэтому использование здесь выносной «ѳиты» В. А. Ромодановская расценивает как «указание на этимологическую греческую тету» [Ромодановская 2011: 636]). Однако уже писцы, не знавшие греческого, при копировании меняли местами т и ѳ и как основное/выносное написание, и в их последовательности в строке, так что появились вторичные написания ѳⷮ и ѳт (далее переосмыслявшееся как фт), сохранившиеся затем в рутенской книжности.
13 О том, что такие перестановки вели к радикальному искажению орфографии и, как следствие, звучания заимствованных латинизмов с сочетанием th, достаточно ярко свидетельствует судьба названия Талмуда в несколько более позднем, начала XVI в., переводе Геннадиевского кружка – в трактате «Доказательство пришествия Христа» Николая де Лиры (перевод атрибуируется Дмитрию Герасимову). Латинская форма Thalmud в списке пер. пол. XVIII в. (более ранних не сохранилось) передается как таⷴлмꙋⷣ, таѳлмꙋⷣ, таѳльмꙋⷣ и даже тавльмꙋдь [Федорова 2021: 290, 417, 464]. Механизм искажения исходного кириллического написания здесь совершенно прозрачен: сначала возникла форма *тⷴал(ь)мꙋдъ с уже знакомым нам приемом передачи латинского th (тут примечательно, что греческий язык не знал этого слова до начала XVIII в., тем более с начальной «тэтой»5), затем выносная «ѳита» сдвинулась правее, оказавшись над буквой а (эту форму мы уже находим в цитируемой рукописи), что далее породило написание еще более искаженное написание таѳльмꙋⷣ – с опусканием «ѳиты» в строку, но не на правильное место, после т, а с ошибкой, после а; написание же тавльмꙋдь возникло, судя по всему, в результате перестановки буквы в из гиперкорректного *втал(ь)мꙋдъ, где начальное в перед т в русском произношении не могло читаться иначе, как /f/, то есть эта форма возникла из-за опускания «ѳиты» в строку, но в данном случае – в самое начало слова (*фтал(ь)мꙋдъ или *ѳтал(ь)мꙋдъ), что дало результат, совпавший с рутенским /ft/ на месте «ѳиты». Аналогичные трансформации произошли в этой рукописи «Доказательства пришествия Христа» и в других словах, содержащих в латинском оригинале сочетание th: метаѳфорское ← methaphorica, таѳмꙋ ← thamau, таѳминь ← thamin, таⷴминꙋмъ ← thaminum – наряду с левиатⷴе ← leviathe, маѳⷮеꙵ ← Mathaeus, птоломїи ← Ptholomeus (по латинско-церковнославянскому указателю [Федорова 2021: 325–426]). Без учета этих искажений название Талмуда, транслитерированное с латинской формы Thalmud Дмитрием Герасимовым, было курьезно кодифицировано в «Словаре русского языка XI–XVII вв.» как тафльмуд, или тавльмудъ (равно как и возведено напрямую к древнееврейскому talmûḏ, где первый согласный взрывной) [Крысько (гл. ред.) 2011: 226].
5.  Согласно TLG, самые ранние употребления слова Ταλμούθ (с конечной «тэтой», что отражает оглушение δ) в греческих текстах отмечены у Досифей II Нотары, патриарха Иерусалима (1669–1707), в его «Истории Иерусалимских патриархов», опубликованной в 1723 г.
14 Без ответа пока остается наш третий вопрос – о том, почему произношение «ѳиты» как /ft/ закрепилось в рутенской традиции, не повлияв в итоге на московскую. Если предположить, что именно у восточнославянских книжников Великого княжества Литовского и Короны Польской это произношение (а поначалу, как следует из свидетельств Геннадиевского кружка, написание) и возникло, то вопрос может быть снят: где возникло, там и получило распространение, а новгородские переводы остались лишь случайным эпизодом. Но где же рутенские свидетельства ранее начала XVII века? И при чем тут Геннадиевская Библия?
15 Рутенский язык (называемый также «протой мовой», «руськой мовой» и западнорусским литературным языком) начиная с XV в. использовался в качестве официально-делового языка также и в Молдавском княжестве – позднесредневековом государстве, населенном как носителями старорумынского языка, так и восточными славянами, носителями староукраинских говоров. Именно поэтому в «Словаре староукраинского языка XIV–XV вв.» молдавские грамоты XV в., где встречаются написания имен с этимологической «тэтой» Мефтод (1458 г., из Μεθόδιος, в грецизированном церковнославянском написании – Меѳо́дїи), Тимофтеоу и Тимофтїй (оба 1491 г., из Τιμόθεος / Тїмоѳе́и), Фтеодороу (1467 г., из Θεόδωρος / Ѳео́дѡръ), были признаны староукраинскими [Гумецька (голов. ред.) 1977: 587; Гумецька (голов. ред.) 1978: 431, 503], однако первая из грамот, с именем Мефтод, на поверку оказалась подложной и в действительности была написана на рубеже XVI–XVII вв. [DRH-A, vol. II: 418–421, № IV]; грамоты с именами Тимофтеоу и Тимофтїй известны лишь по копиям пер. пол. XVIII в. [DRH-A, vol. III: 169–172, № 86; 199–201, № 100], поэтому не могут рассматриваться в качестве надежного источника по истории орфографии; а грамота с именем Фтеодороу, судя по более новому и исправному изданию, содержит это имя в написании Теѡдороу [DRH-A, vol. II: 211–213, № 146], что подтверждается фотокопией самой рукописи [ADM: pl. XII].
16 Использование в молдавских грамотах личных имен греческого происхождения подчинялось в целом старорумынской традиции, для которой были вполне естественны непосредственные контакты с греческими и болгарскими книжниками, а также использование церковнославянского языка среднеболгарского извода в качестве богослужебного (отсюда стандартная передача «тэты» через т) – и при этом из источников известны старорумынские формы тех же имен (частично из тех же молдавских грамот) Meftodi / Miftodi, Ftudor, Timofteiu / Timofte / Temofte / Timofti [DOR: 107, 159, 161], а также Dosoftei (под этим именем известен Досифей, митрополит Сучавский и всей Молдавии, 1671–1686 гг.), Marfta, Fteofan и т. п. [DOR: 46, 103, 159]. Автор цитируемого словаря Н. Константинеску считает, что формы календарных имен с ft и f, передающие византийскую «тэту», «славяно-русского» (то есть в данном случае – староукраинского) происхождения [DOR: XVII], что отмечается там же в словарных статьях. Время появления такого рода форм в молдавской письменности установить довольно сложно, поскольку многие грамоты дошли в поздних списках, и этот вопрос требует отдельного изучения, однако источник замены этимологической «тэты» на сочетание ft здесь ясен – рутенская традиция, однако и она плохо изучена с точки зрения истории орфографии заимствованных слов.
17 Тем не менее один надежный книжный источник второй половины XV века, созданный в рутенском ареале, предположительно в Киеве, и содержащий явные свидетельства замены этимологической «тэты-ѳиты» на /ft/, оказался нам хорошо известен: это так называемое Правленое славяно-русское Пятикнижие – церковнославянское по своему языку, восточнославянское по редакции текста и содержащее множество исправлений в тексте и глосс на полях, связанных с иудейскими источниками, прежде всего с древнееврейским Масоретским текстом Библии, раввинистическими толкованиями на него и переводом (таргумом) Пятикнижия на старотатарский язык, который использовался тюркоязычными иудеями Великого княжества Литовского – выходцами из Орды [Грищенко 2018]. Правленое Пятикнижие известно на сегодня в 23 списках 1490-х гг. – третьей четверти XVI в.; кроме того, с Правленым Пятикнижием связано еще несколько восточнославянских библейских рукописей, в которых обнаружились следы знакомства с ним, прежде всего это основной список Геннадиевской Библии 1499 г.: Пятикнижие в его составе разделено на синагогальные недельные главы и имеет особое Оглавление, соответствующее этому делению и являющееся одной из характерных черт именно Правленого Пятикнижия6. Из этих 23 списков по меньшей мере два надежно локализуются на рутенских землях: это Виленское Пятикнижие митрополичьего дьяка Федора, оконченное в 1513 г. при Успенском кафедральном соборе в столице Великого княжества Литовского – Вильне (Вил. 51), и недавно выявленное Хиландарское Пятикнижие рубежа XV–XVI вв. (Хил. 279), которое по орфографическим и палеографическим особенностям выдает рутенского писца. Еще одним точно датированным писцом является Волоколамское Пятикнижие Павла Васильева 1493 г. (Волок. 8 – место его создание, равно как и происхождение самого Павла Васильева неизвестно, хотя по умолчанию их связывали с Новгородом); в качестве дополнительных параллелей привлечем данные еще нескольких списков. Итак, в Правленом Пятикнижии – пока почему-то только в книге Чисел – обнаружилось несколько древнееврейских по происхождению имен собственных, которые в греческой версии записывались через «тэту», в латинской этой «тэте» соответствовало сочетание th, а здесь – сочетание фт или ѳт (также с выносными буквами):
6.  Подробнее о списках восточнославянского Восьми- и Пятикнижия см. в [Грищенко 2020]: там указано 22 списка Правленого Пятикнижия и еще нет сведений о Хиландарском Пятикнижии (Хил. 279).
18 • имя второго сына Левия и деда Моисея – Каафа (др.-евр. Qəhāt̠, греч. Καάθ, лат. Caath)7 – записано в Хил. 279 как каа́ф̾тъ Числ 3:27 (л. 172 об.), каа́фтоⷡ҇ Числ 4:34 (л. 175 об.); в Волок. 8 как каа́ѳ̾ть Числ 3:27 (л. 239 об.), каа́ѳ̾товь Числ 4:34 (л. 243 об.); ср. в других списках: Солов. 74/74 – каа҆фтъ Числ 3:27 (лл. 149); Тих. 453 – каа̓ф̾тъ Числ 3:27 (л. 290 об.); Q.I.1407 – каа҅ѳтовь Числ 4:34 (л. 314 об.); Погод. 76 – каӑвтъ Числ 3:27 (л. 216 об.);
7.  Этот Кааф по случайному стечению обстоятельств дал свое имя древнерусскому толковому сборнику «Книга Кааф», о чем мы подробно писали в статье [Грищенко 2012], где также рассмотрено варьирование его имени по разного типа источникам.
19 • имя предводителя колена Иссахарова во время исхода из Египта – Нафанаила (др.-евр. Nət̠anʾēl, греч. Ναθαναήλ, лат. Nathanahel) – записано в Хил. 279 как нафтана́иль Числ 2:5 (л. 170 об.), нефтанаи́лъ Числ 7:18 (л. 180), нефтанаиⷧ҇ Числ 7:23 (л. 180 об.); в Вил. 51 как наѳⷮ҇анае҆ль Числ 7:18 (л. 179); в Волок. 8 как наⷮ҇фанаи҆лъ Числ 2:5 (л. 236 об.), наѳ̾танаилъ Числ 7:18 (л. 250);
20 • название одного из мест остановки Израиля во время блуждания по Синайской пустыне – Мосерофа (др.-евр. Mōsērôṯ, греч. Μασουρώθ8, лат. Moseroth) – записано в Хил. 279 как въ масꙋрофтѣ Числ 33:30, ѿ масѫро́фта Числ 33:31 (л. 223 об.); в Вил. 51 как в масоу̑рофтѣ Числ 33:30 (л. 221); в Волок. 8 как въ масꙋроф̾тѣ Числ 33:30, ѿ масꙋроф̾та Числ 33:31 (л. 302, см. рис. 3); ср. в других списках: Тих. 453 – в масꙋрафтѣ Числ 33:30, ѿ масꙋрафта Числ 33:31 (л. 370 об.); Кир.-Бел. 1/6 – в масꙋрофтѣ Числ 33:30, ѿ масоуроѳта Числ 33:31 (л. 322 об.); Погод. 76 – въ мꙋсарофтѣ Числ 33:30, ѿ масꙋроф̾та Числ 33:31 (л. 274 об.).
8.  Хотя основным вариантом в критическом издании греческого перевода книги Чисел признается Μασουρούθ, церковнославянские формы XV в. восходят к Μασουρώθ, известному в греческих рукописях [LXX, Numeri: 391].
21

Рис. 3. Масурофтъ в Пятикнижии 1493 г. | Masuroft in the Pentateuch of 1493
22 Здесь следует уточнить, что исторически древнееврейская буква ת «тав» произносилась как щелевое t (поэтому в транслитерации форм Масоретского текста ее обозначают ṯ), а потому передавалась в греческих переводах через «тэту», а в латинских – через th, однако в средневековом произношении библейского иврита древнее произношение «тава» сохранялось только в общинах Йемена, арабо- и арамеоязычных общинах Ирака, тогда как в европейских и других восточных общинах оно было видоизменено: у сефардов (евреев Испании) «тав» произносился просто как /t/, в итальянских общинах – как /d/, а у ашкеназов (евреев Германии и к XV веку – уже поселившихся на славянских землях, включая запад средневековой Руси) – как /s/ [Morag 2007: 555, 557]. Если в Геннадиевской Библии все приведенные выше имена из книги Чисел записываются традиционно через ѳ, ф или т, то написания фт / ѳт Правленого Пятикнижия, несмотря на его зависимость от Масоретского текста, никак не могут отражать никакого еврейского произношения, по крайней мере известного нам.
23 Таким образом, эти написания объясняются ровно так, как мы предположили выше – контаминацией латинской и греческой форм, причем возникают они, судя по наличию их в Правленом Пятикнижии, вовсе не в Геннадиевском кружке, а у рутенских книжников, поскольку Правленое Пятикнижие было принесено в Новгород, по всей видимости, из Киева – наряду с другими произведениями, оказавшимися необходимыми архиепископу Геннадию [Буланин 2022]; обратной миграции книг – из Новгорода в Киев – для начала XVI века не отмечалось: один из списков Геннадиевской Библии был доставлен в Острог для подготовки первого печатного издания, Острожской Библии 1581 г., лишь в 1570-е гг. Поэтому самой ранней фиксацией произношения «ѳиты» в виде /ft/ в рутенской книжности оказывается список Правленого Пятикнижия Хил. 279; современные ему списки Геннадиевской Библии, в которых используются написания типа ѳт / тѳ, представляются в этом отношении вторичными. Более ранние случаи могут найтись в деловой письменности – в староукраинских и молдавских грамотах, написанных на рутенском языке, но полагаться в этом случае стоит не на их публикации и на отражение отдельных форм в словарях, а непосредственно на рукописи.

References

1. Alekseev A. A. Tekstologiya slavyanskoi Biblii [Textology of the Slavic Bible]. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 1999. 254 p.

2. Bulanin D. M. [On the history of book exchange between Novgorod and Lithuanian Rus at the end of the 15th century (“Library of Heretics”)]. Russkaya literatura, 2022, no. 2, pp. 88–99.

3. Fedorova E. S. Shkola perevoda v Drevnei Rusi na rubezhe XV–XVI vv. Nicolaus de Lyra i Dmitrii Gerasimov [The School of Translation in Ancient Russia at the turn of the 15th – 16th centuries. Nicolaus de Lyra and Dmitry Gerasimov]. 2nd ed. Moscow, Publ. House YaSK, 2021. 480 p.

4. Gal'chenko M. G., Yatsenko A. N. [Paleographic and graphic-orthographic features of the Ladders of 1421 and 1424, written in Constantinople and on Mount Athos by the Russian monk Eusebius-Ephraim]. Voprosy yazykoznaniya, 1997, no. 1, pp. 31–47.

5. Grigor'eva T. M. Tri veka russkoi orfografii (XVIII–XX vv.) [Three centuries of Russian orthography (18th – 20th centuries)]. Moscow, Elpis Publ., 2004. 456 p.

6. Grishchenko A. I. [Slavic adventures of the Greek Keѓat: On the origin of the name of the Old Russian “Book of Kaaf”]. Slověne = Slovѣne. International Journal of Slavic Studies, 2012, vol. I, no. 2, pp. 95–110.

7. Grishchenko A. I. Pravlenoe slavyano-russkoe Pyatiknizhie XV veka: predvaritel'nye itogi lingvotekstologicheskogo izucheniya [The Ruling Slavonic-Russian Pentateuch of the 15th century: preliminary results of linguotextological study]. Moscow, Drevlekhranilishche Publ., 2018. 176 p.

8. Grishchenko A. I. [Archeography and textual criticism of the Ruling Slavonic-Russian Pentateuch of the 15th century: new data]. Slavyanovedenie, 2020, no. 4, pp. 68–87.

9. Grishchenko A. I., Ponaryadov V. V. [New finds of monuments of the ancient Permian language and letters]. Uralo-altaiskie issledovaniya, 2021, no. 4 (43), pp. 7–34.

10. Gumets'ka L. L. (ch. ed.). Slovnik staroukraїns'koї movi XIV–XV st. [Dictionary of the Old Ukrainian language of the 14th – 15th centuries]. Vol. 1. Kiїv, Naukova Dumka Publ., 1977. 630 p.; Vol. 2. Kiїv, Naukova Dumka Publ., 1978. 591 p.

11. Karskii E. F. Slavyanskaya kirillovskaya paleografiya [Slavic Cyrillic paleography]. Leningrad, Publ. House of the USSR Academy of Sciences, 1928. XIV, 494 p.

12. Krys'ko V. B. (ch. ed.). Slovar' russkogo yazyka XI–XVII vv. [Dictionary of the Russian language of the 11th – 17th centuries]. Iss. 29. Moscow, LEKSRUS Publ., 2011. 480 p.

13. Makarii (Veretennikov), arkhim. [Gerasimov Dmitrii]. Pravoslavnaya entsiklopediya [Orthodox encyclopedia]. Vol. XI. Moscow, Church Scientific Center “Pravoslavnaya entsiklopediya” Publ., 2006, pp. 171–173.

14. Morag Sh. Pronunciations of Hebrew. Encyclopaedia Judaica. 2nd ed. Ed. by F. Skolnik, M. Berenbaum. Vol. 16. Detroit et al., 2007, pp. 547–562.

15. Romodanovskaya V. A. [Gennadievskaya Bible]. Pravoslavnaya entsiklopediya [Orthodox encyclopedia]. Vol. X. Church Scientific Center “Pravoslavnaya entsiklopediya” Publ., 2005, pp. 584–588.

16. Romodanovskaya V. A. [The Russian Biblical Codex of the 15th century and its Latin original: problems of textology]. Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskikh issledovanii [Acta Linguistica Petropolitana. Proc. of the Institute of Linguistic Research]. Resp. ed. N. N. Kazanskii. Vol. VII, part 1. St. Petersburg, Nauka Publ., 2011, pp. 632–642.

17. Romodanovskaya V. A. [Gennadievskaya Bible: Main results and prospects of study]. Pis'mennost', literatura, fol'klor slavyanskikh narodov. Istoriya slavistiki: XV Mezhdunarodnyi s"ezd slavistov. Minsk, 20–27 avgusta 2013 g.: Doklady rossiiskoi delegatsii [Writing, literature, folklore of Slavic peoples. History of Slavistics: XV International Congress of Slavists. Minsk, August 20–27, 2013: Reports of the Russian delegation]. Ed. by A. M. Moldovan. Moscow, Drevlekhranilishche Publ., 2013, pp. 266–285.

18. Turilov A. A. [Veniamin]. Pravoslavnaya entsiklopediya [Orthodox encyclopedia]. Vol. VII. Church Scientific Center “Pravoslavnaya entsiklopediya” Publ., 2004, pp. 627–629.

19. Uspenskii B. A. Iz istorii russkikh kanonicheskikh imen (Istoriya udareniya v kanonicheskikh imenakh sobstvennykh v ikh otnoshenii k russkim literaturnym i razgovornym formam) [From the history of Russian canonical names (The history of stress in canonical proper names in their relation to Russian literary and colloquial forms).]. Moscow, Publ. House of the Moscow University, 1969. 334 p.

20. Uspenskii B. A. Knizhnoe proiznoshenie v Rossii: Opyt istheskogo issledovaniya: diss. … d-ra filol. nauk [Book pronunciation in Russia: Experience of the historical research: diss. ... doctor of Philology]. Lomonosov Moscow State University. Moscow, 1971. 1227 p.

21. Uspenskii B. A. Pervaya russkaya grammatika na rodnom yazyke (Dolomonosovskii period otechestvennoi rusistiki) [The first Russian grammar in the native language (the Dolomonosov period of Russian studies)]. Moscow, Nauka Publ., 1975. 232 p.

22. Uspenskii B. A. Istoriya russkogo literaturnogo yazyka (XI–XVII vv.) [History of the Russian literary language (11th – 17th centuries)]. 3rd ed. Moscow, Aspekt Press Publ., 2002. 558 p.

23. Vzdornov G. I. [The role of Slavic writing workshops of Constantinople and Athos in the development of book writing and decoration of Russian manuscripts at the turn of the 14th – 15th centuries]. Trudy Otdela drevnerusskoi literatury [Proc. of the Department of Ancient Russian Literature]. Vol. XXIII. Leningrad, Nauka Publ., 1968, pp. 171–198.

Comments

No posts found

Write a review
Translate